Больничная дверь

Вряд ли вы увидите в холодный вьюжный зимний вечер много людей на улице, если вас самих туда каким-то образом занесёт. Нужно иметь вескую причину, чтобы в такой буран выйти наружу. У меня она была.
Я уже стоял у тяжелой входной двери.  Мои пальцы ощущали холод дверной ручки, пронизывающий до костей, но… Я не мог открыть эту дверь. Не верил тому, что происходит. Боялся этой двери. Как и тогда.

***
Как и теперь, была жуткая метель. Был конец февраля. Я, четырёхлетний, сидел на окне в своей больничной палате, поджав под себя ноги, и не понимал, как можно даже допустить мысль о том, чтобы выйти к пурге в объятия. Было темно, и каждое завывание непогоды за окном заставляло меня вздрагивать.
Видимо, поэтому метель так чётко осталась в моей памяти. Вообще, от тех воспоминаний, словно от прошлой жизни, мало что осталось: я не помню ни моей болезни, ни людей, навещавших меня — осталось лишь самое главное.
Вечером того же дня я убежал от метели к здешнему знакомому Михаилу Платоновичу. Это был высокий и могучий мужчина лет шестидесяти, неизменно добрый и приветливый. Мы с ним часто ходили в комнату отдыха, где он учил меня играть в шахматы. Не изменили мы привычке и в этот раз. Приятный бархатистый бас наполнял весь зал:
Смотри, ты можешь пройти пешкой до конца доски и стать любой фигурой. Но для начала тебе нужно устранить этого слона на своём пути... Ты вообще меня слушаешь?
Я не слушал. Из зала через окно была видна тяжёлая и угрюмая дверь, что вела наружу, вон из больницы, и я наблюдал за ней. Какой-то мужчина с поклажей в руках пересёк холл, подойдя к заветному выходу, и толкнул дверь рукой. Она не поддалась, и тогда он налёг плечом, пытаясь хоть немного продвинуть её вперёд. Мгновение — и языки метели уже слизнули мужчину, выход закрылся, а после него на полу осталось лишь воспоминание — кучка яркого снега.
Я повернулся обратно к моему знакомому. Он уже перехватил мой любопытный взгляд и ждал какого-нибудь вопроса.
А почему тот мужчина ушёл из больницы? Там же так темно, и пурга! - удивленно  поинтересовался я.
Мы же не можем оставаться здесь вечно? - подмигнул мне собеседник. - Да и потом, если здесь делать уже нечего, стоит ли откладывать уход? За дверью его может кто-нибудь ждать.
Нельзя оставаться вечно? Но здесь хорошо, здесь много людей, светло...
Понимаешь, не всё так просто, - задумчиво ответил Михаил Платонович. - Всё, что мы делаем, мы делаем с целью; всюду, куда приходим, нас преследует эта цель. Когда мы сделали всё, что хотели, мы должны уйти. Не стоит тратить время впустую. Вот мужчина, - подвёл он итог, - сделал всё, зачем он пришёл в больницу и не замедлил покинуть её.
Значит, и мне надо будет выйти в эту дверь? - мой поток вопросов не иссякал.
Конечно, всем нам, - улыбнулся мой знакомый.
Тогда мне было не совсем понятно, почему так. На меня произвело впечатление то, как быстро мужчина растворился в непогоде, и показалось, что оттуда пути обратно, сюда, к Михаилу Платоновичу и шахматам, уже нет. Во мне поселился страх перед этой дверью. И тогда я предпочёл просто не смотреть туда, и мы вернулись к игре - думать, как убрать того слона...

На следующий день мы с моим знакомым опять сидели в комнате отдыха. Метель всё не прекращалась, и мы, слушая её вой, снова вели шахматную баталию. Но злополучная дверь не давала мне покоя — я постоянно косился на неё в окно. И, конечно, я не сумел  пропустить момент, когда этот заслон открылся и порыв ветра втолкнул в дверь мужчину.
Я не мог поверить своим глазам — это был тот же самый, вчерашний персонаж! Теперь он возвращался с тем же грузом, но внешний вид его красноречиво говорил о том, что он нездоров. Я не преминул обратить на это внимание моего соседа.
Конечно, бывает и такое, - ответил мне Михаил Платонович. - Помнишь, вчера мы разговаривали про цель?
Я кивнул.
Так вот, - продолжил он, - бывает порой, что мы приходим куда-то, но своей цели не выполняем. Тогда нам приходится возвращаться и заново приниматься за дело, чтобы потом уйти со спокойной душой.
А как понять, сделал ли я то, что должен? - спросил я.
Ты должен это почувствовать. Здесь, в больнице, это просто, а вот там, за дверью... Впрочем, - задумчиво продолжил знакомый, - проще выполнить то, что следует, чем понять, что вообще нужно выполнять.
А вы бывали здесь прежде?
Да, - сказал Михаил Платонович прямо и без лишних слов.
И что же вы такого не выполнили в прошлый раз?
Не встретил тебя, наверное, - усмехнулся он в свою большую седую бороду.

Ночью я долго не мог уснуть. Причиной тому была та самая дверь. Дело было в том, что назавтра меня выписывали, и мне предстояло самому выйти наружу. А там, снаружи, завывала метель и сгущался мрак, и оба ждали, когда я приду в их объятия. Тьма обволакивала меня, и я, опять вскрикивая, в холодном поту поднимался с кровати...

Михаил Платонович, а мы с вами ещё встретимся? - мы стояли около выхода. - Может быть, мы вернёмся сюда?
Знаешь, я не хочу возвращаться. Я провёл тут немало времени, - ответил знакомый. - Пора идти вперёд. Да и потом, не думаешь ли ты, что больница — единственное, что есть на белом свете? Нет, дружок, есть ещё куча миров, больших и маленьких, и хоть в одном из них мы встретимся. Иди, не бойся.
Я стоял у тяжёлой входной двери. Пальцы мои ощущали холод дверной ручки, пронизывающий до костей. Не в силах больше его выдержать, я налёг на дверь и тут же зажмурил глаза от страха попасть в объятия метели, но...
Но никакой метели не было. Она закончилась, и снаружи ярко светило солнце, помогая наступившей весне набирать силу. Страх отступил, а я повернулся назад и за закрывающейся дверью увидел улыбающегося Михаила Платоновича, в голубых глазах которого играли солнечные лучи.

***
Я переступил порог, укрывшись в доме от бурана, и сразу ощутил мёртвую тишину. Ко мне неслышно подошла заплаканная женщина в платке и остановилась подле меня. И я понял.
Ты опоздал. Он... ушёл буквально минуту назад. Он велел сказать тебе, - и тут мои губы сами зашевелились, произнося в унисон с женщиной, - не стоит бояться дверей.