Господин Ко-ко

Хемингуэй как-то признавался, что "писать лучше, когда ты пьян, а вот редактировать - на трезвую голову". Куда нам до признанных...

Мой дорогой читатель, да, последующие слова и строки как-то будут связываться и увязываться в "нечто" кому-то малочитабельное, а для кого-то и слишком легкое для восприятия повествование. Смирен рассказчик пред тобой о,взыскующий. Кто первым бросит в меня камень? Не вымысел перед тобою, а правдивый рассказ о событии, которое еще не истерлось из памяти. Еще не поздно удалиться.

Итак...

Они сидели в центре туристических чаяний городке П. на неудобных, отчего-то железных, однако окрашенных в белое стульях, в неудобных позах, поскольку его длинные,баскетбольные ноги не умещались под, еще и шатающимся, столиком, а она ерзала периодически, прислушиваясь жалобно к состоянию собственного тела, страдая в тот день от такого красивого на слух, но отвратительного по степени болезненности - люмбаго.


Муж и жена, поэтому не ворковали, хотя и живописное обшарпе архитектурных изысков вокруг, и "вечно клонящаяся, но ни разу не падавшая" блистала в прорези крыш домов, и предзакатное солнце проглядывало через тучи, смиряя по-вечернему вечное человеческое недовольство - то слишком жарко, то слишком холодно, короче все способствовало вокруг, но и 15 лет брака - это вам не кот начхал.


Ждали. Ждали пиццу. Ее долго не несли. Какой-то глупый несся смех от соседей справа, левый бок холодил внимательный взгляд по-итальянски стильно одетого, но молчавшего, поэтому не факт, что итальянец, одних косвенных признаков иногда не достаточно, мужчины средних лет, ближе к закату впрочем.


Начало конца лета. Разговор ходил по кругу, как мельничные жернова, перемалывая одни и те же темы уже в который раз. Она была мнительна и вечно сомневалась, хотя "чуялка" была развита в превосходной степени. Обговаривая вслух обязательно мужу в н-ный раз то, что волновало, лишний раз убеждалась в верности принятого решения.

 А он долгий в принятии решений, но удивительно правильный в стратегической генеральности жизненных шагов, спокойно слушал, иногда подкидывал новый вектор в развертывающееся обмысливание.

Этим днем гвоздем программы была ее вечная тема: "Кто?  я или что?- я и зачем появилась на этот свет". Вот так, ни убавить не прибавить, обошлось правда на этот раз без заламываний рук, но по степени накала ее жаркого речитатива, до кульминации было не далеко.

Муж, стараясь не выказать на своем лица страдальческого выражения, терпеливо сносил взрыв эмоций, в душе понимая и переживая за на нее, стоически выслушивал то, что ропотом назвать было сложно. Пусть так, "кризис среднего возраста", каждый переживает по-разному, но выйти из него достойно удается не многим. Для него этот этап взросления остался позади, поэтому к камланиям участившимся жены, он относился участливо. 

Вдруг явственно прозвучало "кххххкоуреку", Мара, так звали героиню, вздрогнула, прервалась,  и недоуменно взглянула за спину мужа Платона. Там, за соседним столиком неторопливо ужинала пара, и оттуда прозвучал странный звук.

Мужчина, лет 65, сухопарый, скорее поджарый, седоватый, рубашка в клеточку,была слегка расстегнута, виднелась растянутая в вороте футболка, растоптанные кроссовки, длинные белые носки, их сложно было не заметить, поскольку джинсы его были наспех подвернуты.

И его визави, чуть потерханная жизненными передрягами, но все еще имеющая вполне приличный вид, скорее уже не девушка, а скажем так молодая женщина. Этот странный звук был достаточно продолжителен, чтобы Мара смогла отметить пусть мимолетнейшую, но все же реакцию его соседки. Реакции не было. Женщина продолжала, что-то говорить, скорее легкомысленное, судя по выражению ее лица.

Принесли еду. Официант неспешно и с подчеркнутым достоинством расставил тарелки на столе, поправил скатерть. Платон довольно улыбнулся, поскольку был голоден, и достаточно долго в ожидании заказа  пробавлялся хлебом, обмакивая его в оливковое масло, расправил салфетку на коленях  и принялся есть.

"Здравствуй друг, мой новый глюк!"-подумалось Маргарите. На всякий случай спросила у мужа: "Ты не слышал? какой-то кудахчущий звук?". Он поднял от тарелки недоуменное лицо старательно продолжая прожевывать кусочек мясного карпачччо.  Как в свое время советовала " да, да, да на все 32 зуба-кто тщательно жует, тот долго живет" старая и смешившая весь класс биологичка, поскольку компенсируя свой маленький рост ходила вечно на каблуках, забавно подпрыгивая на ходу, вечно куда-то спеша. Нет, он ничего не слышал. "Тебе не померещилось?"- заботливо спросил муж.

Продолжали неспешную трапезу. Вдруг опять раздался этот резкий и такой диссонирующий с безмятежностью окружающей звук-кхукхукарррееку.

"Ну вот, а теперь ты слышишь?"- торжествуя проговорила Мара. Платон оглянулся через плечо: "Да, пожалуй.." Муж был толерантен по сути своей, это качество усугублялось строгим и благочинным воспитанием.

Фантасмагория продолжилась... Звуки, испускаемые господином, то усиливались, то меняли диапазон, были выше или ниже октавой, причем пару раз он как-то подобрав в локтях руки сделал имитацию хлопанья руками, по-птичьи, однако как, те птицы, что хотят взлететь, но природой созданы ходить по земле и лишь стремиться к небу. Его соседка продолжала есть, не обращая ни малейшего внимания на странности своего соседа.

 Мара чувствовала страшное напряжение, но как завороженная продолжала, уже не исподволь, а вполне неприлично,во все глаза смотрела впившись неотрывно в этого странного господина, боясь пропустить малейшую деталь и в тоже время стыдясь не приличия своего поведения, на контрасте с Платоном, который сохранял невозмутимость, как ни в чем не бывало разглядывая вино в бокале, смакуя глоток за глотком.

Уже и рядом, нетерпеливо задвигали стульями, гул раздраженных голосов, кто-то начал чуть нервно подхохатывать, сдерживаясь, давясь смехом, но все громче, одна пожилая пара с маленьким ребенком 4-5 лет, который к этому времени начал всхлипывать, в спешке рассчитавшись, гневно по-немецки что-то выговорила официанту и покинула заведение (скорее с внуком, но может и сыном, у европейцев все немножко по другому).

Степенный пожилой официант подошел к столику, вызывавшему столь явное внимание, ставшему эпицентром и грозящим перерасти в нечто большее-взрыв недовольства разношерстной публики, сдержанно, но самую каплю недовольно, сказал несколько слов из которых Мара уловила прислушавшись "ко-ко".

Платон сказал, что пора ехать, задержав внимательный взгляд на жене, увидев ответный, отчего-то смутился и быстро зашагал к выходу.

Она шла за ним, почти бежала и с ужасом как-то быстро поняла, что она со своими стенаниями и поисками себя и смыслами жизни, метаниями, жалобами при вполне беззаботной и обеспеченной, упорядоченной жизнью начала походить на этого странного господина "Ко-ко". А он любит и прощает тревожные состояния, частые депрессии. Боже, какой абсурд. Мадам "Ко-ко"? НЕТ,НЕТ, НЕТ -Это не про нее.

Звонок сестре, врачу с многолетней практикой, и быстрой скороговоркой выпаленное происшествие, расставил все по местам. Сестра - умничка деловито задав несколько вопросов, протяжно протянула "скорее всего нервный тик или шизофрения...да, что ты так расспереживалась, у нас в отделении два совершенно замечательных доктора, чистой воды шизофреники, я с ними в период обострения, предпочитаю правда не контактировать, больно агрессивные, но так ...милейшие люди, ты просто очень чувствительная и ранимая, приезжай в гости, давно не была уже, чаю попьем".