Про цензуру в литературе

«Поэзия умирает», - заявляет А. Анисимов в материале "Запретить ветру выть" (№27/2011 Литературной газеты). И далее: «Да здравствует цензура – колыбель настоящих поэтов!»
Посыл таков: великая русская литература появилась на свет лишь потому, что цензура затыкала ей рот. Ни больше, ни меньше. И плач о запрете цензуры.
Анисимов уверен, что «настоящая поэзия всегда была гражданственной, и поэтому ей приходилось быть иносказательной». И ещё он уверен, что настоящий поэт должен всегда подвергаться гонениям и что за это его нужно жалеть. А сегодня нет гонений – следовательно, нет поэзии.

Но давайте посмотрим внимательнее на тот момент нашей недавней истории, когда была вынута «цензурная затычка изо рта литературы». Мы увидим, что немало достойных книг достойных авторов лежало неизданными в столах и на чердаках под гнётом цензуры. Однако «немало» - это лишь для тех нескольких лет, в течение которых они были опубликованы. А если распределить это количество книг на тот период, за который они были написаны, то окажется, что это лишь чуть больше, чем совсем ничего. И при этом – ничего великого среди них. Всё великое в столах не лежало, так же, как и почти всё просто достойное.
А 99,9% того, что вырвалось из-под цензурной затычки в конце 80-х – не более чем громкий пук и грязные помои. Т.е. «гонимых» советская, как и царская, цензура гоняла почти исключительно по делу, не допуская к публикации низкосортную литературу. И не вина, а беда советской цензуры, что не нашлось в ней достаточно новых Тютчевых и Салтыковых и поэтому кое-что из достойного оставалось под спудом, а многое недостойное выходило в свет.

Пожалуй, нужен пример того, что цензура запрещала выход прежде всего некачественной, а не «идеологически невыдержанной» литературы. О хрестоматийных «Тихом Доне», «Часе быка», «Одном дне Ивана Денисовича» говорить не буду (ефремовский «Час быка» был запрещён, да, но перед этим он таки вышел стотысячным тиражом).
Мой пример сугубо провинциален – роман «Красные петухи» Константина Лагунова, появившийся в конце 70-х. Роман о Тобольском кулацком восстании 1920-21 годов. Книга, на мой взгляд, куда более антисоветская, точнее – антибольшевистская, нежели тот же «Час быка». Однако роман вышел в журнале «Урал», затем отдельной книгой, через несколько лет вышло переиздание – и ничего, никаких репрессий, автор даже остался во главе областной организации Союза писателей. Надо сказать, что я понял антибольшевизм «Красных петухов» далеко не сразу, а лишь тогда, когда стал размышлять о месте цензуры в литературе. А в то время я был школьником и книга мне просто понравилась – своим динамизмом сюжета и правдивостью описаний. Тогда мне было не до размышлений о полутонах, третьем-четвёртом планах и т.п. экивоках.

А с Алексеем Анисимовым я согласен вот в чём. Цензура всё таки имела на литературу положительное действие – хорошие книги становились ещё лучше, ибо писателям приходилось больше работать над словом. Но работать не для того, чтобы скрыть «нечто», а наоборот – чтобы лучше раскрыть то, о чём и пишутся книги.
*****************************************************
Опубликовано в № 30 Литературной газеты за 2011.