Хронос

 
Мир человеческого сердца - это мир,
где зарождаются замыслы, возникают желания и страсти.
Как оборотная сторона Луны скрыта от глаз людей,
так и этот мир не ведом никому,
и зачастую сам человек не знает того,
что скрыто в его сердце…


 
COR HUMANUM
роман-трилогия
 
книга третья
АГАПЭ



В любви нет страха, но совершенная любовь
изгоняет страх…

Евангелие от Иоанна 14:18

 

часть первая
ХРОНОС



Глава первая: Профайлер
 



 В кабинет вошли двое мужчин, один лет тридцати, другой моложе.
— Добрый день! — поздоровался тот, что был старше.
— Проходите, садитесь, — сказал следователь прокуратуры Курнев, кивнув на стулья у стола. — Это сотрудники уголовного розыска отдела милиции того района, где было совершено это преступление, — сказал Курнев женщине, сидевшей за столом, придвинутым к столу, за которым сидел он.
Мужчины уселись напротив женщины, посмотрели на неё.
— Познакомьтесь — Сёмина Ольга Александровна, — представил следователь женщину оперативникам.
— Здравствуйте, — поглядев на них, поприветствовала она.
— Ольга Александровна — психоаналитик, — продолжал Курнев. — Специалист по работе с такого рода… — он замолк, подумав, какое выражение подобрать вместо того, какое ему, видимо, хотелось сказать, — людьми… — всё же выговорил он слово, которое не хотелось произносить. — Доктор медицинских наук. Будет нас консультировать. Так что, работать будем совместно, — добавил следователь, серьёзно посмотрев на оперативников.
Сотрудник уголовного розыска, тот, что был постарше, поглядев на психоаналитика, спросил:
— А вы меня не помните, Ольга Александровна? — он улыбнулся.
Психоаналитик посмотрела на него внимательнее, припоминая…
— Вадим?.. Э-э… Сидоркин!
— Он самый! — улыбаясь, ответил мужчина.
Она тоже улыбнулась, и ненадолго задумалась, снова посмотрела на него.
— Изменился немного.
Вадим действительно изменился — всё же немало времени прошло с тех пор, когда она в качестве консультанта-психоаналитика помогла оперативникам районного отдела милиции в расследовании некоторых преступлений. И это уже был не тот паренёк, с мальчишеского лица которого не сходил румянец, а совсем взрослый мужчина, правда, с тем же золотистым ёжиком волос. Вот только во взгляде не было той живости, да и каким-то плотным стал — исчезла лёгкость, что присуща юношеской поре, когда в человеке ещё чувствуется энергия молодости.
Сама Ольга изменилась мало, лишь черты лица несколько заострились, а так — те же светлые волосы до плеч, вежливая улыбка. И одевалась она так же — строгий брючный костюм, водолазка, тонкая золотая цепочка на шее. Нет, кое-какие изменения всё же произошли, пожалуй, взгляд стал другим — в нём чувствовалась уверенность состоявшегося человека, порой граничащая с жёсткостью и даже суровостью. Впрочем, для женщины её лет Ольга Александровна выглядела очень хорошо.
— Ну что же, давайте обсудим всё это… — сказал Курнев, глянув на папку лежащую перед ним. — Вот такие у нас дела… — вздохнув, произнёс он. — Областной прокурор уже устроил нам всем сегодня. Приняли решение создать следственную группу при прокуратуре из самых опытных, — следователь открыл папку, взглянул на находящиеся в ней фотографии. — В городе только что не паника. Телевизионщики постарались… — добавил он с раздражением.
Курнев посмотрел на оперативников.
— Поскольку это в вашем районе произошло, и вы уже проводите оперативно-розыскные мероприятия по этому делу, то тоже войдёте в группу.
Следователь протянул Ольге стопку фотографий.
— Вот что творится… — сказал он, кивнув на снимки.
За двадцать лет работы следователем прокуратуры Курнев всякое повидал, и с подобным встречался не раз, и, казалось бы, работа, которой он занимался уже столько лет, должна была его закалить, но каждый раз видя такое, он сильно переживал. Да и, наверное, любой нормальный человек, даже со стальными нервами, не остался бы равнодушным к гибели ребёнка, а в данном случае — гибели насильственной.
Психоаналитик взяла в руки фотографии, посмотрев, покачала головой.
— Сколько лет было этому ребёнку? — показав на один из снимков, спросила она.
— Почти восемь. Ноябрьский он.
Ольга подумала немного.
— В первом случае, произошедшем в мае, насколько я помню, тому мальчику тоже было восемь.
— Да, тоже восемь, — опять вздохнув, ответил следователь.
— Из школ есть какая-нибудь информация?
— Второй ещё не ходил в школу. А по первому случаю… ничего такого… Правда, школа, в которой он учился — коррекционная.
— Этот мог бы пойти в школу и в прошлом году, — произнесла психоаналитик, рассматривая фотографию мальчика, сделанную при жизни, — возраст уже позволял. Семейную ситуацию надо будет посмотреть.
Ольга стала просматривать снимки, сделанные на месте преступления. Курнев обратился к оперативникам:
— У вас как? Есть что-нибудь?
— Пока ничего, — ответил Сидоркин. — Проверяем всех с подобным прошлым. Явно маньяк, — глянув на психоаналитика, добавил он. — Психически нездоровых тоже взяли в разработку, тех, кто на учёте состоит. Выявили несколько лиц, проверяем на причастность.
— Половые акты с ними были совершены? — спросила Ольга следователя, разглядывая снимки, на которых беспристрастным объективом было запечатлено содеянное над детьми.
— В том-то и дело, что — нет.
— Сперма на телах, одежде?
— Ничего нет.
— Да, пока непонятно… — произнесла она, перебирая фотографии. — Оба мальчика лежат на животе, раздетые… и, тем не менее, сексуальных контактов не было.
Ольга взяла в руки фотографии с ближними планами.
— И на телах нет никаких других следов физического воздействия, кроме удушения?
— Никаких, — ответил следователь. — Их просто… душили.
Всматриваясь в расположение тел детей, лежавших на земле в невысокой траве, психоаналитик продолжала:
— Сексуальный характер преступления здесь, конечно, прослеживается… но, возможно, данные действия вызваны ещё какой-то причиной… — она задумалась. — И, по всей видимости, это дело рук одного человека. Где проживали эти дети?
— Они оба из одного района, — следователь посмотрел на оперативников, — только жили в разных концах.
— Начнём с детей, — сказала Ольга. — Мне нужно ознакомиться с условиями их проживания, побывать дома, — она глянула на Сидоркина. — И надо узнать как можно больше подробностей о жизни этих детей. Как проводили свободное время, с кем общались, чем увлекались. Обстоятельно поговорить с родителями по всем этим вопросам.
— Да с ними говорили уже, и не один раз, — ответил Вадим. — Собственно говоря, родители там… Матери у них только были, обе одинокие…
— Вот отсюда и начнём, — произнесла Ольга, ещё раз глянув на снимки и, отложив в сторону, посмотрела на оперативников.
— Тогда что ж, — проговорил следователь, складывая фотографии в папку. — Поезжайте, — он глянул на Сидоркина. — Организуй всё. Я сейчас позвоню, чтобы вам машину подали.
— Да, не будем терять время, — сказала психоаналитик вставая. — Это очень важно сделать прямо сейчас.
Ольга и оперативники вышли из кабинета следователя и по длинному коридору с множеством дверей по обеим сторонам направились к лестнице. Выйдя из здания городской прокуратуры, они подошли к стоявшей у обочины «Волге». Вадим сел с водителем, Ольга со вторым оперативником на заднее сидение, усаживаясь, она глянула на него. Напарнику Сидоркина было лет двадцать с небольшим: высокий худой парень с тёмными чуть вьющимися жёсткими волосами, лицо с красноватыми пятнышками и щербинками, выражение глаз серьёзное, даже замкнутое.
Какое-то время ехали молча, потом Вадим заговорил:
— Мамашу того первого ребёнка мы можем дома не застать — проводником работает, бывает, в поездке иногда и неделю… С бабушкой если только поговорить… Но та тоже вроде как работает, уличной торговлей занимается. Так что мальчик постоянно один был.
Помолчав, Сидоркин добавил:
— Вот так всё и произошло… А второго пацана мать на инвалидности, но подрабатывает в ЖЭУ, полы моет в подъездах. Если её дома не будет, поедем в ЖЭУ узнаем, где она сейчас. К ней и заедем сначала, как раз нам по дороге.
— Хорошо, — ответила Ольга, глядя на проносящиеся мимо дома, в окнах которых ярко вспыхивал свет июльского солнца.
Сидоркин продолжал:
— Её сын в школу должен был пойти в этом году. М-да… — он замолчал. — У меня сын нынче тоже в школу пойдёт.
Ольга глянула на Вадима.
— Да, время быстро летит, — она помолчала, посмотрев в окно автомобиля. — Мой уже в институте…
— Где учится? Поди, в Медицинском.
— Нет, не по этой части пошёл, — Ольга улыбнулась. — Его больше компьютеры интересуют.
— Моего тоже от компьютера не оттащишь. Только пешком под стол престал ходить, и тут же к компьютеру!
— Да, дети сейчас без компьютеров…
Ольга замолчала, снова глядя в окно.
— А как Ивлев, всё так же, ваш руководитель? — спросила она через некоторое время.
— Нет, Ивлев в городском. В УБЭПе. Занимается преступлениями в экономической сфере. Заходит частенько, — Вадим повернулся к Ольге, улыбнулся. — Не забывает нас.
— А Шишкин, Егор Шишкин, он как?
— О, он сейчас большой человек! У него своя фирма — адвокатская! — Вадим снова стал глядеть на дорогу, — Тоже как-то один раз заезжал. С Ивлевым ему надо было переговорить по какому-то делу, когда тот ещё в отделе работал.
— Ну а ты как? Как твои дела?
— Да так вот и работаю в отделе. Старший опер, — Вадим, как бы усаживаясь поудобнее, выпрямил спину. — В этом году капитана присвоили.
— Поздравляю.
— Спасибо.
Какое-то время молчали.
— Вот так мы и работали… — произнёс он, подумав ещё об одном их общем знакомом.
— Здесь куда? — спросил водитель, глянув на оперативника.
— За поворотом магазин будет, за ним сразу дом, во двор заезжай.
Доехав до поворота и свернув в переулок, «Волга» остановилась перед загораживающей проезд трубой на стойках.
Оперативники и психоаналитик вышли из машины. Ольга взглянула на дом, потом оглядела двор: небольшая детская площадка с сооружениями из труб — беседка, перекладины, качели; в глубине двора несколько железных домиков гаражей. Перед подъездами скамейки из деревянных брусков, выкрашенных в разные цвета, и видно было, что скамейки недавно подновляли, и ещё чувствовался запах краски. Под окнами квартир первого этажа — заботливо ухоженные клумбы с цветами.
— Вон тот подъезд, — сказал Сидоркин, указывая на тёмную металлическую дверь. — Первый этаж.
Они направились к дому. В это время из подъезда выходила девочка, увидев, что к подъезду подходят люди, она придержала дверь, так что им не пришлось набирать на домофоне номер квартиры и ждать пока откроют. Поднявшись на лестничную площадку, они остановились у двери обитой рейкой.
— Здесь он жил, — сказал Сидоркин, нажимая кнопку звонка. — Сейчас узнаем, дома ли мать.
Через некоторое время защёлкал замок — медленно, будто неуверенно; после чего дверь приоткрылась, и из-за неё выглянула женщина.
— Здравствуйте! — заговорил Сидоркин. — Мы из милиции. Вы меня помните?
Женщина посмотрела на него, потом на остальных.
— Да-да, помню… Конечно, помню…
Она приоткрыла дверь пошире, и отступая в глубь коридора, произнесла:
— Проходите.
Оперативники и Ольга вошли в квартиру. Это была самая обычная однокомнатная квартира: комната в восемнадцать квадратов, небольшая кухонька и совмещённый санузел.
— Вы уж нас извините… нам нужно ещё раз с вами поговорить, — начал Сидоркин. — Это Ольга Александровна, она… психолог…
— Да-да, понимаю, всё понимаю… поговорить… — несколько взволнованно и в то же время как-то обречённо, заговорила женщина. — Проходите, проходите. Вот, в комнату проходите.
Ольга внимательно поглядела на женщину — состояние, в котором та пребывала, вызвало у неё некоторое беспокойство — видимо, это реакция на гибель сына. И от женщины исходил хоть и слабый, но всё же ощутимый запах алкоголя.
— Присаживайтесь. Сюда на диван присаживайтесь… — убирая с дивана разбросанную одежду, одеяло, подушку, говорила женщина. — Садитесь, вот, пожалуйста, сюда садитесь.
Потом она подошла к столу стоявшему у стены, отодвинув стул, села, и как-то сразу замерла с отсутствующим взглядом. Женщине было чуть за тридцать, небольшого роста, немного полноватая, светлые волосы, на голове чёрная косынка.
Сидоркин посмотрел на психоаналитика, будто спрашивая: «Что дальше делать?».
Ольга подошла к столу, и тоже взяв стул, и поставив напротив женщины, присела.
— Вас как зовут? — вглядываясь в её лицо, спросила она.
Женщина подняла голову, посмотрев на неё, ответила:
— Зоей меня зовут.
— А по отчеству?
— Сергеевна. Плотникова Зоя Сергеевна.
— Зоя Сергеевна… — Ольга протянула руку, положила ладонь на сжатые в кулаки руки женщины лежащие на коленях. — Не надо отчаиваться, жизнь продолжается. Надо жить. И надо… надо бороться. Надо быть сильной.
— Да, надо. Надо… — она тяжёло вздохнула. — Вот и муж четыре года как погиб. На заработки поехал. Вахтовым работал. Водитель он… А теперь… Володичка…
Женщина всхлипнула, подняла сжатые кулаки к глазам и, закрыв лицо, заголосила:
— Господи, за что же мне всё это?.. За что Ты меня наказал? Что я такого сделала?..
Ольга встала и, подойдя, охватила голову женщины, прижала к себе.
— Ничего, ничего. Всё пройдёт, всё пройдёт, — она глянула на Сидоркина. — Воды.
— Воды принеси, — сказал Сидоркин молодому напарнику, кивнув в сторону кухни.
Тот пошёл в кухню, и вскоре вернулся, неся чашку с водой, подал Ольге.
— Зоя, Зоя, успокойся, успокойся. Всё будет хорошо, — говорила она женщине, гладя по голове. — Выпей воды.
Женщина немного успокоилась, взяв чашку, сделала несколько глотков.
— Извините, извините меня. Я сейчас, можно?.. Я… Мне нехорошо… мне надо…
— Да, конечно же, идите, — ответила Ольга.
Женщина ушла в ванную. Ольга стала осматривать комнату: недорогая мебель, простенькие зеленоватые обои, светлые шторы. В углу у окна лежали игрушки, самые обычные мальчишечьи игрушки. Ольга взглянула на фотографию ребёнка, висевшую на стене. Белобрысенький голубоглазый мальчик смотрел с фотографии несколько отстранённым взглядом. Угол рамки был перетянут чёрной ленточкой.
Ольга снова перевела взгляд туда, где лежали игрушки. На этот раз что-то привлекло её внимание. Все игрушки, все до одной, были поломаны: машинки, кораблики, пластмассовый робокоп, ещё какие-то персонажи из мультфильмов, но всё это было не разбросано, как ей показалось сначала, а разложено в некой последовательности. Все детальки игрушек лежали в каком-то определённом порядке, наверное, только одному этому мальчику был понятен смысл того, что он делал. Ольга опять посмотрела на фотографию.
В комнату вернулась мать погибшего ребёнка, она немного успокоилась, но видно было, что успокоение это ненадолго. Ольга посмотрела на неё и спросила:
— Зоя Сергеевна, скажите, а ваш… Володя, он всегда ломал игрушки?
Женщина глянула в угол.
— Нет, никогда не ломал… — тихо произнесла она, проходя к окну. — Так и остались неубранными… Он всегда клал их в коробку. Как поиграет, так сразу и складывает. Он аккуратный был… — женщина нагнулась, чтобы начать собирать игрушки. — А в этот день… — она всхлипнула, — не собрал…
Склонившись над игрушками, женщина, подвывая, запричитала:
— Володичка мой… сыночек… Так с тех пор и лежат… — она подобрала колёсико, потом взяла ещё какую-то деталюшку.
— Не трогайте! — вдруг крикнула Ольга. — Ничего не трогайте, — повторила она твёрдо.
Женщина, недоумённо глядя на психолога, замерла.
— Положите на место, — сказала Ольга.
Та выпустила из рук детальки, и ничего не понимая, глядя на неё, выпрямилась. Ольга подошла к углу, где лежали игрушки, и стала внимательно их разглядывать.
— Вадим, — сказала она, посмотрев при этом на женщину. — Зоя Сергеевна, можно вас попросить… Нам надо кое о чём переговорить. Вы не могли бы нас на минутку оставить?
— Да… да, конечно.
— Алексей, — обратился Сидоркин к напарнику, побудь с Зоей Сергеевной.
Женщина и оперативник, выйдя из комнаты, прошли в кухню.
— Похоже, в тот день мальчик был не один, — глядя на игрушки, произнесла Ольга. — Кто-то играл с ним, прежде чем увести. И играл в очень нехорошую игру.
— В смысле… в какую игру? Кто играл?
Ольга склонилась и стала рассматривать едва угадывающуюся некую фигуру из последовательно уложенных частей от игрушек.
— Срочно криминалистов, — выпрямившись, сказала она. — Сфотографировать, потом всё перевезти, положить в отдельной комнате, и разложить всё так, как и сейчас лежит, вплоть до миллиметра. Скорей всего и его отпечатки пальцев на игрушках есть.
Сидоркин, как бы припоминая, сказал:
— Кажется, у того мальчика тоже — вот так… — он кивнул в угол. — Когда мы были там, я ещё подумал: что за ребёнок такой? все игрушки поломал… У того своя комната была.
— Фотографии сделали?
— Нет. Комната же не место преступления. Его же тоже не до…
— А что это тогда? — сведя брови, глянув на оперативника, указывая пальцем в угол, строго проговорила психоаналитик.
— Да кто ж знал-то… — стал оправдываться Сидоркин. — Вот ведь и не подумаешь, что это тоже надо было…
— Надо — всё! В любом преступлении важна каждая мелочь, а в таких… — Ольга кивнула на фотографию ребёнка, — тем более. Чему вас только учили в вашей школе милиции… Тоже мне сыщики!
Сидоркин с виноватым видом стал теребить мочку уха.
— И поквартирный обход сделать, — добавила она. — Может, видел кто их вместе.
— Ну так что… надо за криминалистами ехать? — сказал он.
— Как можно быстрее. И амбулаторные карты обоих мальчиков из поликлиник, и из школы того первого мне привези.
— Медицинские карты тоже сейчас?
— Всё, езжай, — не глядя на оперативника, сказала Ольга. — А я пока поразгадываю этот ребус… — произнесла она, посмотрев в угол.
Сидоркин вышел из комнаты.
Ольга склонилась над разложенными на полу деталями игрушек, и стала разглядывать увиденную только ею картину.
— Что ж, давай знакомиться будем. Это ты ведь для меня оставил?..
Закончили со всем этим только к полудню. Приехавшие криминалисты пронумеровали все предметы, скрупулезно описав их расположение, сфотографировали, аккуратно упаковали в коробки. Ольга руководила, указывая всем, как и что делать. Криминалисты, хоть и поглядывали на неё исподлобья, делали всё, что она говорила, воспринимая это не только как исполнение своих должностных обязанностей в выполнении процессуального мероприятия, но и, понимая трагическую суть произошедшего, потому и старались сделать всё именно так, как указывала психоаналитик.
— Может, заедете к нам? — предложил Сидоркин Ольге, когда они вышли из подъезда на улицу. — Посмотрите материалы, которые нам удалось собрать. Есть несколько подозреваемых… Проконсультируете — как тогда… — добавил он, улыбнувшись.
Ольга подумала немного.
— Хорошо, ненадолго заеду. Пожалуй, надо посмотреть, что у вас уже есть.
Через пятнадцать минут они подъехали к пятиэтажному кирпичному зданию с решётками на окнах первого этажа и вывеской из белого пластика с надписью большими красными буквами «Милиция» над входом. Отпустив служебную «Волгу» прокуратуры, Ольга и оперативники направились к крыльцу. Вадим, чуть опередив Ольгу, открыл перед ней тяжёлую металлическую дверь. Пройдя мимо дежурной части по коридору, все трое подошли к кабинету уголовного розыска.
— Проходите, — сказал Сидоркин, открывая дверь и пропуская психоаналитика вперёд.
Ольга вошла, оглядела кабинет, посмотрела на подоконник, где так и стоял тот самый, единственный цветок, называемый «толстянка» из семейства суккулентов. Как-то раз ей даже пришлось его полить, попеняв оперативникам на то, что земля в горшке совсем сухая. И всё так же стояли в кабинете четыре стола, сейфы, шкаф, заполненный папками, разве что поменялась оргтехника. На столе, за которым в то время работал Ивлев, вместо громоздкого монитора, занимающего треть столешницы, теперь стоял тонкий — жидкокристаллический, вместо стула — офисное кресло с мягким сиденьем, на других столах тоже появились мониторы. А так, всё выглядело по-прежнему.
— Располагайтесь, — предложил Сидоркин Ольге, указывая на стол, за которым когда-то сидел он, и который всегда занимала она, когда приходила для консультаций сотрудников уголовного розыска; сам же подошёл к столу, который в своё время занимал Шишкин.
Вадим снял пиджак, повесил на спинку стула, поправив ремень заплечной кобуры, сел. Алексей прошёл к столу, за которым тогда сидел Гридин. Ольга ещё раз оглядела кабинет, потом посмотрела на стол, за который сел напарник.
— А можно мне сесть за тот стол? — попросила она, кивнув на стол Алексея.
Сидоркин взглянул на Ольгу, помолчав секунду, сказал напарнику, кивнув на соседний стол:
— Лёха, пересядь.
Ольга прошла к столу, села, оглядела столешницу. Рука как бы сама собой потянулась к ручке выдвижного ящика. Дотронувшись до ручки пальцами, Ольга замерла. Как-то она заглянула в этот ящик…
 
 
Николай дежурил в тот день, и она задержалась у них. После обсуждения всех дел, они все вместе традиционно попили чай, как всегда, пускаясь в разные разговоры на жизненные темы, при этом Шишкин по своему обыкновению полемизировал с психоаналитиком.
— Ладно, давайте закругляться, — посмотрев на часы, сказал Ивлев.
Он отодвинул чашку на край стола, пододвинул к себе ежедневник, пролистнул.
— Ты, Егор, завтра пробегись по рынку. Знакомых у тебя там много… — он глянул на Шишкина.
— Знаю, кого тряхнуть надо, — глотнув из чашки, ответил Егор.
— Вадим, тебе на заправку сходить.
— Да, я помню.
— У тебя, Николай, завтра выходной… — произнёс Ивлев, продолжая что-то искать в ежедневнике. — Так, ну и всё тогда, — сказал он, закрывая ежедневник. — Остальное обсудим утром.
Ивлев поднялся и направился к вешалке.
— Я тоже с тобой, — допивая чай, заторопился Егор.
Поставив чашку и глянув на Гридина, он добавил:
— А тебе, раз ты сегодня дежуришь, и посуду мыть.
Поднимаясь из-за стола, Шишкин, посмотрев на Сидоркина, сказал:
— Пойдём, Вадим, с нами. Вместе-то оно веселее.
Николай и Ольга остались в кабинете одни.
— Ты домой тоже собирайся, — сказал он ей. — Скоро совсем темно станет.
Ольга посмотрела на часы.
— Минут через двадцать пойду. Антон ещё в секции, успею к его приходу.
Николай поднялся, подошёл к столу Шишкина, на котором стоял металлический кофейник, приподнял, потряс.
— О, воды нет, всё выпили. Пойду, схожу за водой. Ещё чаю хочется. Ты будешь?
— Нет, больше не хочу. Домой же сейчас, всё равно ужинать.
— Я уж и перекурю заодно.
Николай вышел из кабинета. Ольга посмотрела в окно. Город погружался в вечерние сумерки. Она встала, прошлась по кабинету, подошла к столу Николая, оглядела столешницу. Под стеклом лежали бумажки с записями, какие-то справки, фотороботы с хмурыми лицами разыскиваемых, отпечатанные на чёрно-белом принтере.
Ольга обошла стол, присела на стул. Ящик стола был немного выдвинут, из него виднелся край газеты. Ольга потянула за ручку, выдвинув ящик, достала газету. Это была газета бесплатных рекламных объявлений. Развернув, она просмотрела несколько объявлений, потом глянула на дату выхода — газета была давнишней — сложила и хотела было уже положить обратно, но тут на дне ящика заметила фотокарточку… Доставая газету, она не обратила на неё внимания, теперь же всмотрелась. На фотографии были запечатлены Николай и молодая женщина — он приобнимал её, оба они улыбались, глядя в объектив, и эти радостные лица, улыбки, глаза не оставляли никаких сомнений в истинности их чувств друг к другу.
В кабинет вошёл Николай. Пройдя к окну, он поставил кофейник на подоконник, воткнул вилку в розетку, потом посмотрел на Ольгу — только теперь заметив, что она что-то рассматривает.
Ольга глянула на Николая.
— Это ты с кем? — спросила она, протянув ему снимок.
Он подошёл к столу, взял из её руки фотографию, посмотрел.
— Это журналистка, — сказал он, возвращая фотографию в ящик стола.
— Журналистка?
— Да, она статьи писала.
— Про вас? — спросила Ольга, улыбнувшись. — И про то, как вы работаете?
— И про это тоже.
— Дашь почитать?
— Да… я уже и не знаю, где та газета.
Помолчав, Ольга посмотрела на часы.
— Поеду домой, пора уже.
— Давай я сейчас договорюсь, тебя на дежурке довезут.
— Нет, не надо. Пусть ваша машина ездит только по служебной необходимости, — с улыбкой глянула она на Николая. — А то вдруг нужно будет срочно ехать на вызов.
Ольга встала, подошла к вешалке, взяла плащ, надела, застёгивая пуговицы, сказала:
— Я завтра из института поздно приду. Отдохнуть надо…
Николай посмотрел на неё.
— Мне позвонить тебе?
— Ну… позвони как-нибудь.
 
 
— Может, чаю? — спросил Вадим Ольгу.
— Чаю? А, да, можно чаю… У вас, наверное, все дела с чаепития начинаются, — добавила она, улыбнувшись.
— А как без этого! — тоже улыбаясь, ответил Вадим. — Алексей, организуй.
Напарник встал, подошёл к окну, на подоконнике которого стоял белый пластмассовый чайник, приподняв, потряс.
— О, воды нет. Вот же утром полный наливал. Сейчас сделаю, — сказал он, и направился к двери с чайником в руке.
Вадим поднялся, подошёл к сейфу, стоявшему у стены рядом с его столом, достал из кармана брюк ключи, отпер, открыл дверцу.
— А может, кофе? У меня хороший кофе есть.
— Нет… лучше чаю, — помолчав, ответила Ольга, она всё ещё была в задумчивости.
Сидоркин достал из сейфа коробочку с чайными пакетиками, плитку шоколада. Подойдя к столу, за которым сидела Ольга, положил плитку на край стола.
— Для дорогих гостей всегда что-нибудь имеется! — улыбнувшись, сказал он.
В кабинет вошёл Алексей, прошёл к окну, поставив чайник на подставку, включил, нажав на рычажок, потом взял одну из чашек, стоявших тут же на подоконнике, посмотрев в неё, решил сходить ополоснуть чашки.
Сидоркин, вернувшись к своему столу, достал из сейфа папку, раскрыл.
— Вот некоторые материалы, — сказал он, просматривая листки. — Тут выписки из историй болезни, справки…
Снова подойдя к столу, за которым сидела Ольга, Вадим положил папку перед ней. В кабинет вернулся Алексей с чашками в руках, поставил на стол, за который пересел. Со стола Сидоркина взял упаковку с чаем и стал раскладывать по чашкам пакетики. Ольга начала просматривать выписки из историй болезни людей, подозреваемых в совершении расследуемого преступления.
— Здесь не все из тех, кого разрабатываем, — заговорил Вадим, — есть и ещё некоторые, кого будем проверять. Такие же недоум… больные.
Алексей разлил кипяток по чашкам, после чего стал разносить, первой принёс гостье, поставил перед ней.
— Спасибо, — поблагодарила она.
Вадим, развернув шоколадку, и расправив края фольги, пододвинул плитку к Ольге.
— Угощайтесь!
Она отломила краешек, отправив кусочек шоколадки в рот, взяла чашку, сделала глоток, продолжая просматривать документы. Вадим себе тоже отломил полоску из чёрных квадратиков, и вернулся за свой стол, где уже стояла чашка с чаем.
— Я почитаю пока, — сказала Ольга, листая. — Потом может что-нибудь и… — произнесла она, вчитываясь в записи сделанные мелким неразборчивым почерком.
— Да, конечно.
Дверь кабинета приоткрылась, и послышались голоса, кто-то, стоя возле кабинета с кем-то весело переговаривался, потом дверь открылась, и в кабинет вошёл мужчина в милицейской форме с майорскими погонами. Кабинет сразу наполнился приторным запахом одеколона. Ольга оторвалась от чтения и посмотрела на вошедшего. Мужчина был невысокого роста, с залысиной на голове, на вид лет ему было далеко за сорок, расстёгнутый китель был немного маловат из-за выпирающегося живота. Он тоже посмотрел на гостью серыми будто бесцветными глазами и тут же заулыбался. Над губой у него растянулась тонкая аккуратно подстриженная полоска усов с седыми волосками, и глаза майора при этом как бы заблестели.
— О, у нас гости! — разглядывая женщину, продолжая улыбаться, произнёс он.
— Познакомьтесь, — глянув на Ольгу, заговорил Вадим. — Это начальник уголовного розыска отдела. Так сказать, наш непосредственный начальник. Владлен Петрович. А это Ольга Александровна, — представил Сидоркин её майору. — Психоаналитик. Доктор медицинских наук…
— Вот как! Очень приятно! — произнёс майор, и с ещё большим интересом стал разглядывать женщину.
— Будет нас консультировать, — продолжал Вадим. — По делу о мальчишках.
— Очень хорошо! Нам помощь таких красивых женщин очень даже нужна…
— Здравствуйте, — поздоровалась с ним Ольга, не проявляя к майору никакого интереса.
— Часто будете нас посещать? — подойдя к столу, за которым она сидела, заговорил он, всё так же продолжая улыбаться, глядя на неё своими бесцветными глазами, в которых всё же промелькнула какая-то оживлённость.
— Не думаю, — ответила Ольга. — Вряд ли придётся сидеть по кабинетам, — серьёзно добавила она.
— Да-да. Да, конечно, — несколько посерьёзнел майор. — Да, это непростое дело.
Он обернулся, посмотрев на Сидоркина, спросил:
— Ну и что там, в прокуратуре, что решили?
— Следственную группу создают. Нас тоже включили.
— Что ж, занимайтесь. Держи меня в курсе всего. Да, по кабинетам рассиживаться некогда… — с некоторой задумчивостью произнёс майор. — Так, ладно, пойду, дел невпроворот. И вы работайте, — строго поглядев на подчинённых, сказал он.
Посмотрев на психоаналитика, майор добавил:
— А вы к нам всё же почаще заходите. Всегда будем вам рады!
Владлен Петрович улыбнулся, ещё на некоторое время задержав взгляд на женщине и, развернувшись, покинул кабинет.
Ольга посидела ещё немного, о чём-то думая, потом закрыла папку, посмотрела на часы.
— Пожалуй, мне пора. У меня в институте сегодня дел ещё много. Спасибо за чай! — сказала она, глянув на Сидоркина. — Рада была снова тебя увидеть, — добавила Ольга, и улыбнулась.
— А с этим как? — несколько разочарованно спросил Вадим, кивнув на папку.
— С этим? — она тоже посмотрела на папку. — Можешь сделать мне ксерокопии? Я дома просмотрю, подумаю над всем этим, в спокойной обстановке…
— Да собственно, можете взять эту папку на какое-то время. Для служебного пользования там ничего нет.
— Хорошо, — Ольга поднялась из-за стола. — Я позвоню, если вдруг что-то меня заинтересует и понадобится дополнительная информация о ком-то из этих людей.
 
 
Неизбежность…
 
Домой Ольга вернулась, как всегда задержавшись на работе. Открыв входную дверь, она сразу почувствовала доносившийся с кухни запах приготовляемой пищи, услышала, как хлопнула дверца холодильника. И тут же ощутила голодный спазм в желудке. Улыбнулась, снимая туфли.
— Мам, ты? Что так поздно опять?
Из кухни в коридор выглянул несколько худоватый высокий молодой человек с волнистыми светлыми волосами и широким лбом, посмотрел на неё большими ясными глазами.
— Я тебе тут ужин приготовил.
— Спасибо, — проходя в кухню, сказала мать. — Мм, как это аппетитно выглядит! — произнесла она, поглядев на стол.
Ольга протянула к молодому человеку руку, наклонив его голову к себе, поцеловала в щёку.
— Спасибо, Антон! Ты прям как настоящий мужчина!
— А что, бывают ненастоящие? — улыбнувшись, спросил он.
— Бывают, сынок, бывают, — ответила она, уходя из кухни и направляясь в большую комнату, чтобы переодеться.
Переодевшись и умывшись, Ольга вернулась в кухню, села за стол. На столе стояла тарелка с горячим ужином, и Ольга сразу принялась утолять голод, пообедать сегодня ей так и не удалось. Антон уже поужинал и поэтому пил чай. Какое-то время молчали, каждый думая о своём. Ольга хоть и была голодна, ела как-то отстранённо, почти не ощущая вкуса еды, глядя куда-то поверх тарелки, поглощённая размышлениями. И Антон сегодня был несколько задумчив. Но Ольге-то было от чего быть в задумчивости в связи со всеми этими событиями и, конечно же, она не обратила внимания на настроение сына.
— Мам?..
Она не ответила.
— Мама!?
— Да, что, сынок?
— Мам… я всё хочу тебя попросить… — Антон помолчал, пристально глядя на мать. — Я уже спрашивал… но тогда ты…
— О чём ты меня спрашивал?
Он снова помолчал, глядя в чашку. Подняв голову и посмотрев на мать, сказал:
— Я просил тебя рассказать про отца.
Ольга перестала есть, медленно положила ложку возле тарелки, посмотрела на сына, хотела было ответить, но… Она долго смотрела на него… и вдруг, видя его глаза, пристально глядящие на неё, увидела перед собой… не мальчишку, а совсем взрослого молодого человека. Да, это был уже не тот мальчик, её сын, родная кровь, которого она привыкла воспринимать только как ребёнка, за которого несла ответственность как родитель, любила как мать, воспитывая, обучая…
Ведь вот ещё только год назад она посещала родительские собрания, и всегда с удовольствием их посещала, участвовала в жизни школы, состояла в родительском комитете. И что, это всё кончилось? Вдруг она ощутила это, что — да, кончилось. Год, который Антон, уже будучи студентом, проучился в институте как-то быстро прошёл, и время-то это прошло мимо неё. Он с утра до вечера в учёбе, она в работе…
Да, не придётся больше посещать родительских собраний, и участвовать в мероприятиях задуманных классным руководителем, и не придётся больше, радуясь за успехи сына, принимать похвалы от учителей — за его воспитанность, образованность… И это было тяжело осознавать, и принять. И ведь только сейчас ей пришлось осознать это всё, хотя позади были его первые сессии, а до этого вручение аттестата, поздравления, вся эта суета с выпускным вечером… Время… время диктует, как жить и что делать, и ничего с этим не поделаешь. Это так же как и с плохой погодой, приходится мириться и… соответствующе одеваться. А как хочется, чтобы всё оставалось как прежде.
Ольга опустила голову, не найдясь, что сказать, рассказывать же правду… этого ей очень не хотелось, а она этого и не могла, и не готова была к этому сейчас, да и не готовилась никогда, решив для себя этот вопрос — раз и навсегда. Но ведь это только она решила. А как же сын, как если учесть, что он уже вполне самостоятельная личность, со своими мыслями, желаниями, запросами?..
— Антон, может, мы поговорим об этом потом, — попыталась она уйти от разговора. — Позже…
— Я хочу сейчас, — твёрдо настаивал он.
— Тебе сейчас надо думать о другом. Надо думать об учёбе…
Ольга наполнила ему об учёбе не для того, чтобы в очередной раз провести воспитательную беседу. Как раз с учёбой-то у Антона всегда было всё в порядке, даже более того. Ещё учась в школе, он был победителем всевозможных олимпиад, и призёр каких только конкурсов. Нет, она просто пыталась защититься. Это она, с её-то опытом, образованностью, характером? Защитится от собственного сына, или от чего? От неприятных воспоминаний?..
— Я ведь всё равно узнаю, — продолжая внимательно смотреть на мать, заговорил Антон. — Это не такое сложное дело, как кажется. Сейчас можно найти любую информа…
— Хватит!
Ольга сурово посмотрела на сына, потом её взгляд словно потупился, она поднялась, замерла на какое-то время, и стоя так, протянула руку, хотела было взять тарелку, чтобы как обычно положить в раковину.
— Извини меня, — произнесла она. — Я устала. Я очень устала, — добавила мать, стараясь не смотреть в пристально глядящие на неё глаза сына. — Извини…
Ольга вышла из-за стола и пошла в ванную.
Закрыв за собой дверь, она села на край ванны, и сидела так, думая о том что, что… Нет, пожалуй, ни о чём не думала, только какими-то обрывками, являясь из памяти, в сознании стали возникать образы, погружая в воспоминания… И словно бог Хронос — властитель времени и супруг богини по имени Неизбежность, в один момент перенёс её в прошлое… Вот она на защите, и какие-то люди всё что-то говорят и говорят… И вот Антону уже четыре, улыбающийся малыш тянет к ней свои ручонки, обнимает. А вот…
Ольга наклонилась, закрыла пластмассовой пробкой слив в ванне, открыла краны. Вода с шумом стала наполнять ванну, вспениваясь, бурля под струёй, дрожащей рябью волнуя поверхность, на которой появилось отражение…
 
 
— А вон ты!
— Вода здесь какая-то мутная…
— Ой, как искупаться уже хочется…
Группа девушек стоя на причале, все как одна смотрели вниз, прислонившись к перилам ограждения, глядя на волнуемую проходящими по реке речными трамвайчиками воду. Волны, с шумом вспениваясь, бились о борта плавучего причала, ослепляя бликами отражённого с поверхности утреннего солнца.
— Сколько ещё ждать?
Одна из девушек, которая ростом была чуть выше остальных, приподняв руку, посмотрела на часы.
— Да уже скоро начнётся посадка.
У причала, медленно словно важничая, покачивался на волнах белый прогулочный теплоход, по палубе ходили люди, что-то перетаскивая, видимо это были матросы — готовили судно к очередному рейсу, которому предстояло плавание вдоль живописных берегов с заходом на почти необитаемый остров, и плавание это продлится весь день.
И этот радостный, и чем-то и грустный тоже день надолго должен остаться в памяти этих девушек, вот уже и бывших студентов медицинского института, отныне же дипломированных специалистов…



Подробнее о романе «COR HUMANUM» в блоге:
http://cor-humanum.blogspot.com/