Воображение, как память

Скрывая от друзей и знакомых, я пишу небольшие литературные произведения. Это – испорченность школьной поры, когда учительница русского языка и литературы как-то сказала при всех, что у меня богатое воображение. Тогда я поленился раздумывать с ручкой в зубах о "минусах" и "плюсах" произведений других авторов. Лучше положиться на своё литературное воображение!
Оно-то и заставило меня "отпустить вожжи", когда я предложил жене рассказать о первой с ней встрече.
Мы живем с Инной около четверть века. Она пожала плечами, предполагая результат.
- Нет, не той встречи, - предупредил  её опасения, - когда я увидел тебя в вашей библиотеке, а раньше, до этой.
- Разве до библиотеки мы с тобой могли встретиться?
- Да, - твердо сказал я. - Только в нашей памяти эта встреча уложились в какой-то глубокий ряд. Итак, сначала вспомни, как это было.
- Так это было или ты выдумываешь?
- Для тебя будет! Позже поймешь.
Я откашлялся и важно начал выдумывать:
"Когда я учился в десятом классе, то каждый вторник ходил с другом в мастерские на практику. Они находились на территории вагонного депо, кстати, там когда-то и работал твой папа, а путь лежал мимо вашей школы. В первый же сентябрьский вторник ворота школы были открыты, и возле них на переменах резвилась школьная детвора.
Мы с Витькой Борисовым, а он всегда перед школой заезжал ко мне, чтобы оставить свой велик, ожесточенно спорили о свойствах Вселенной, перекрывая уличный шум криком своих глоток, извергавших понятия о «черных дырах», «парсеках», «геометрии Лобачевского» и прочем. Возраст был такой крикливый. И оба не слышали, как на нас наседал какой-то транспорт, кажется, легкий трактор. В его прицепе вихрем пылил мусор с ближайших улиц города, и только звонкий голос какой-то девчонки привел нас в чувство.
Она крикнула: «Мальчишки, за вами трактор!»
Всего несколько слов. И это была ты, да я впервые видел тебя. Как ты там оказалась? У тебя окончился какой-то урок. И ты, как прилежная ученица, стояла у ворот с учебником и что-то зубрила перед уроком. Рядом с тобой девчушки из третьего класса играли в «классики», гоняя по квадратам мелом баночку из-под сапожного крема, заполненной песком"...
Кажется, мне удалось увести Инну в страну воспоминаний о детстве. Она отстраненно уставилась в стену кухни, словно на ней проецировался фильм о ее школьных годах.
"А эта баночка «квакала», когда по ней ударили ногой.  Тебя могли бы заинтересовать новые перекрестные прыжки по квадратам: в твои годы, когда ты была во втором или третьем классе, так еще не прыгали"...
- Бандит, - засмеялась Инна, оторвавшись от вызванных грез, что вы, мальчишки, понимали в этой игре! Но, самое интересное то, что я могла так подумать.
- Слушай дальше. Ты была одета...
Инна встрепенулась, да я и сам напрягся, потому что это была самая важная часть моего "рассказа", она должна быть убедительной:
"Ты всегда одевалась лучше всех своих подруг по классу, - польстил я, - в тот год у тебя появилось кремовое платье, сшитое руками твоей мамы. Она не любила строчить на машинке. И ее ручные строчки были идеальными. Поверх платья белый сарафан-фартук. Волосы пепельного цвета зачесаны назад, до появления челки оставался год и три месяца, когда ты спалишь волосы над плитой"...
Инна не сопротивляясь вошла в мои «воспоминания» оттого, что они были достаточно точными в деталях. Мы ведь много делились друг с другом о себе и своей жизни. Ее мама, когда еще была живой, часто вспоминала, как она достойно «тянула» девочек – Инну и ее сестер.
- Вот такой я тебя увидел, когда ты, подняв голову от книги, крикнула, предупреждая об опасности. Мы шарахнулись в сторону тротуара и пошли дальше.
- Хватит, выдумщик. Собирайся, пора на работу…
День прошел в обычной городской суете. Пришла ночь, и мы крепко заснули..
Около пяти утра Инна дотронулась до моего плеча и, увидев, что я открыл глаза, таинственно приложила палец к губам, словно заговорщик.
- Спишь? А я вспомнила, - зашептала Инна, - та встреча у ворот школы не твоя фантазия. Она была!
Мои глаза округлились. Вот так дела!
- Но все было чуть-чуть не так, - прошептала Инна, - как ты мне рассказывал. Третьим уроком у нас должна была быть литература. Я действительно стояла с учебником, когда девочки из 4-Б крутили скакалку. А рядом мальчишки гонялись друг за другом...
Благодаря её уточнениям я совершенно ясно увидел то утро, расцвеченное яркими красками ранней осени: до сказки было рукой подать. И в эту фантазию входили двое мальчиков. Один долговязый, чуть сгорбленный от привычки везде пригибаться. Он и по аллее шел так, словно боялся зацепить плечами кроны дубов. А второй был на голову ниже. Это я шел чуть вразвалочку.
-Да, это был ты, я усмехнулась твоей кепке-аэродром, которая козырьком была повернута вбок. Сзади на вас, действительно, катился транспорт и не трактор, а инвалидная коляска с ручным управлением. Инвалид подавал сигналы. И тогда я не сдержалась и крикнула: «Мальчишки! Отойдите!» Меня то вы услышали и ошарашено оглянулись и, как ужаленные, отскочили в сторону. Такие два взрослых попрыгунчика...
Инна стала потирать виски не оттого, что их ломило, а словно движения пальцами должны были помочь определить ей степень точности ее воспоминаний.
- Послушай, дорогая, - мой хриплый шепот выдавал был не от волнения, а был вызван ужасом от результата моего "воображения". Неужели я так просто смоделировал воспоминания о том, не должно быть? Неужели мне удалось выкопать
"дальний" в нашей памяти эпизод, который оказался реальным?
- Ты понимаешь, что это значит? - я проснулся окончательно!
- Нет.
- Выходит, что воображение не исключительный дар, а возможность, данная человеку помнить больше, чем ему важно и держать его в глубине сознания, как бы на всякий случай. Вспоминать, оказывается, можно как бы по оси координат от минус бесконечности до плюс бесконечности. То есть, между прошлым и… будущим. Человек, получается, складывает часть памяти в общую копилку, чтобы иногда потом  черпать нужную ему информацию. Она, копилка, ну пусть, по-научному, база, существует отдельно, независимо от нас, являясь собственностью всего человечества! Знание о жизни людей уже записано во Вселенной, и, когда мы говорим о воображаемом будущем, просто считываем то, что уже есть и предполагается нашим сознанием! Вот так и не иначе!
- Напыщенно, замысловато, - развела руками Инна, - и слишком категорично! А я все равно считаю первой встречу, как разумную, конечно, когда ты заглянул в нашу библиотеку. - На ее лице появилось мечтательное выражение.
- Я знала всю свою девичью жизнь, что встречу именно тебя. Это знание не торопило меня с замужеством. Я отвергала все попытки ухаживания за мной, не почувствовав, что появился именно ты. Со стороны это выглядело странным и мои подруги допытывались: «Кого ты ждешь? Принца? Как Ассоль на берегу моря вглядываешься в горизонт, не покажутся ли алые паруса?» Ты понимаешь, что при этом добавляли они? Догадываешься? Но я действительно не знала, как в деталях произойдет наша встреча. И вот ты впервые вошел в нашу библиотеку, и мне сразу стало ясно, что это именно ты, единственный и неповторимый...
Меня растрогали ее воспоминания, и я почти забыл о своем открытии.
А Инна продолжала:
- Ты появился среди стеллажей веселый, самонадеянный красивый молодой человек. И требовал последние номера толстых московских журналов.
- Меня распирало от гордости, - радостно поддакнул я, - напечатали мой первый опус, мое "продолжение" "Мастера и Маргариты! Мне позвонили из журнала и поздравили. Я искал тот номер.
- Ты был в нетерпении, - улыбнулась Инна, - ты пошел за мной следом к стеллажу, где лежала стопка еще не разложенных поступлений. Я оглянулась и мне показалось, что на меня наплывает  облако… А потом  представилась армада парусников, заходящих в морскую бухту неизвестного континента. Послышались звуки сигнальных труб, матросы забегали, а сигналисты замахали разноцветными флажками. Я встречала эту армаду одна, аборигенка, давно ждущая разнообразия в унылом существовании... Помнишь оформление сцены оперы "Юнона и Авось"?
Инна удивительно романтична. Огромная волна благодарности и нежности поглотила меня. За четверть века супружеской жизни ее душа не очерствела, не покрылась коростой обид, упреков и сожалений. Она каждый день с трепетностью невесты, идущей под венец, воспринимает мою близость с ней. Вот и сейчас она прижалась к моей щеке и очень медленно, мы пошли на сближение наших губ. От этой неторопливости и предвкушения поцелуй был изумительно сладким...
Прошел месяц с небольшим.
Вчера, когда я был один, а Инна ещё задерживалась, на память пришла сценка, как за год до школы в младшую группу детского сада пришла новенькая девочка. Я не видел ее лица. Людка Самойлова в полдник жевала крошащееся печенье, запивая его какао, своим шепелявым голоском щебетала: «А в младшей группе новенькая...»
С незнакомой мне девочкой я столкнулся один и, как оказалось, последний раз в... той жизни. Вопреки всем предупреждениям воспитателей мы притащили санки и взобрались на небольшую горку.
Очередной раз, съезжая с горки, меня потащило в сторону и я  умудрился врезаться в дерево и потерять сознание..
А у столба внизу стояла новенькая.
Очнулся в кабинете медсестры: нас с этой девочкой повезли в поликлинику на рентген. Уже приехала мама. По пути медсестра рассказывала маме, что мои санки отлетели в сторону. От испуга новенькая девочка упала и расшибла бровь. Ей зашивали ранку.
В сад тогда я не вернулся. Приехала бабушка и просидела со мной до самой школы.
Раздался звонок в дверь. Я побежал в прихожую, включил яркий свет и пристально взглянул на вошедшую Инну.
- В чем дело, твои глаза как два монокуляра микроскопа высматривают микробы на моем лице!
- Нет, всё нормально, если так можно сказать. Тебе в детстве не лечили бровь?
- Ах это... Разволновался с большим опозданием.
Она молча приблизилась ко мне и пальцем указала на едва заметный шрамик над правым глазом. Почти незаметный.
Как я  мог не разглядеть его сразу за все эти годы!?