Воображение, как память

Скрывая от друзей и знакомых, я пишу небольшие литературные произведения. Это – испорченность школьной поры, когда учительница русского языка и литературы как-то сказала при всех, что у меня богатое воображение. На этом уроке я поленился раздумывать о "минусах" и "плюсах" произведений других авторов для сочинения на свободную тему. Лучше положиться на своё литературное воображение!
Оно-то и заставило меня, уже взрослого мужчину, "отпустить вожжи", когда я предложил жене "рассказать" о первой с ней встрече.
Мы живем с Инной около четверть века. Она пожала плечами, предполагая плачевный для меня результат.
- Нет, не той встречи, - тот час же предупредил  её опасения, - когда я увидел тебя в твоей библиотеке, а раньше, до этой.
- Разве до моей работы мы с тобой могли встретиться?
- Да, - твердо сказал я. - Только в нашей памяти эта встреча уложились в какой-то глубокий ряд. Итак, сначала вспомни, как это было.
- Так это было или ты выдумываешь?
- Для тебя будет неожиданным открытием! Сама поймешь.
Я откашлялся и важно начал выдумывать:
"Когда я учился в десятом классе, то каждый вторник мы с другом ходил в мастерские на практику. Они находились далековато от нашей школы - на территории вагонного депо, кстати, там когда-то и работал твой папа, а путь лежал мимо твоей школы. В первый же сентябрьский вторник ворота школы были открыты, и возле них, как обычно, на переменах резвилась школьная детвора.
Мы с Витькой Борисовым, а он всегда перед школой заезжал ко мне, чтобы оставить свой велик, ожесточенно спорили о свойствах Вселенной, перекрывая уличный шум криком своих глоток, извергавших понятия о «черных дырах», «парсеках», «геометрии Лобачевского» и прочем. Возраст был такой крикливый от выпирающих наружу из нас знаний, почерпанных черт знает откуда. И оба не слышали, как на нас наседал какой-то транспорт, кажется, легкий трактор. С его прицепа вихрем несся мусор по ближайшим к его холду улицам города, и только звонкий голос какой-то девчонки привел нас в чувство.
Она крикнула: «Мальчишки, берегитесь трактора!»
Всего несколько слов. И это была ты, да, ты! Я впервые увидел тебя. Как ты там оказалась? У тебя, кажется, закончился какой-то урок. И ты, как прилежная ученица, стояла у ворот с учебником и что-то зубрила по учебнику. Рядом с тобой девчушки из третьего класса играли в «классики», гоняя по квадратам, нарисованным мелом, баночку из-под сапожного крема, заполненной песком"...
Кажется, мне удалось увести Инну в страну воспоминаний о детстве. Она отстраненно уставилась в стену кухни, словно на ней проецировался фильм о ее школьных годах.
"А эта баночка «квакала», когда по ней ударяли ногой. Тебя могли бы заинтересовать новые перекрестные прыжки по квадратам: в твои годы, когда ты была во втором или третьем классе, так еще не прыгали"...
- Бандит, - засмеялась Инна, оторвавшись от вызванных волнующих воспоминаний, - что вы, мальчишки, понимали в этой игре! Но, самое интересное то, что я могла так подумать.
- Слушай дальше. Ты была одета...
Инна встрепенулась, да я и сам напрягся, потому что это была самая важная и сложная часть моего "рассказа", она должна быть самой убедительной:
"Ты всегда одевалась намного изысканней твоих подруг по классу, - польстил я, - в тот год у тебя появилось кремовое платье, сшитое руками твоей мамы. Она не любила строчить на машинке. И ее ручные строчки были идеальными. Поверх платья - белый сарафан-фартук. Волосы пепельного цвета зачесаны назад, до появления челки оставался год и три месяца, когда ты спалишь волосы над плитой"...
Инна не сопротивляясь вошла в мои «воспоминания» оттого, что они были достаточно точными в деталях. Мы ведь много делились друг с другом о себе и своей жизни. Ее мама, когда еще была живой, часто вспоминала, как она достойно «тянула» девочек – Инну и ее сестер.
- Вот такой я тебя увидел, когда ты, подняв голову от книги, крикнула, предупреждая об опасности. Мы шарахнулись в сторону тротуара и пошли дальше.
- Хватит сочинять, выдумщик! Собирайся, пора на работу… Хотя я тебе благодарна за возвращение меня в сказочное время школьной поры...
День прошел в обычной городской суете. Пришла ночь, и мы крепко заснули..
Около пяти утра Инна дотронулась до моего плеча и, увидев, что я открыл глаза, таинственно приложила палец к губам, словно заговорщик.
- Спишь? А я вспомнила, - зашептала Инна, - та встреча у ворот школы не твоя фантазия. Она была!
Мои глаза округлились. Вот так дела!
- Но все было чуть-чуть не так, - прошептала Инна, - как ты мне рассказывал. Третьим уроком у нас должна была быть литература. Я действительно стояла с учебником, когда девочки из 4-Б крутили скакалку. А рядом мальчишки гонялись друг за другом...
Благодаря её уточнениям я совершенно ясно увидел то утро, расцвеченное яркими красками ранней осени: до сказки было рукой подать. И в эту фантазию входили двое мальчиков. Один долговязый, чуть сгорбленный от привычки везде пригибаться. Он и по аллее шел так, словно боялся зацепить плечами кроны дубов. А второй был на голову ниже. Это я шел чуть вразвалочку.
- Да, это был ты. Я усмехнулась твоей кепке-аэродрому, которая козырьком была свернута вбок. Сзади на вас, действительно, катился транспорт и не трактор, а инвалидная коляска с ручным управлением. Инвалид подавал сигналы. И тогда я не выдержала и крикнула: «Мальчишки! Отойдите!» Меня то вы услышали и ошарашено оглянулись и, как ужаленные, отскочили в сторону. Такие два взрослых попрыгунчика...
Инна стала потирать виски не оттого, что их ломило, а словно движения пальцами должны были помочь определить ей степень точности ее воспоминаний.
- Послушай, дорогая, - мой хриплый шепот  был вызван приятным ужасом от результата моего "воображения". Неужели я так просто смоделировал воспоминания о том? Так не должно быть! Неужели мне удалось выкопать "дальний" в нашей памяти эпизод, который оказался реальным?
Я осоловело сел на кровати и прижался к её спинке.
- Ты понимаешь, что это значит? - проснулся окончательно!
- Нет.
- Выходит, что воображение не исключительный дар, а возможность, данная человеку помнить больше, чем ему практически важно и держать это в глубине сознания, как бы на всякий случай. Вспоминать, оказывается, можно как бы скользя по оси координат времени от минус бесконечности до плюс бесконечности. То есть, между прошлым и… будущим. Человек, получается, складывает часть памяти в общую копилку, чтобы потом, иногда, черпать необходимую ему информацию. Она, копилка, ну пусть, по-научному, база, существует отдельно, независимо от нас, являясь собственностью всего человечества! Знание о жизни людей уже записано во Вселенной, и, когда мы говорим о воображаемом будущем, просто считываем то, что уже есть и предполагается нашим сознанием! Вот так и не иначе!
- Напыщенно, замысловато, - развела руками Инна, - и слишком категорично! А я все равно считаю первой встречу, как разумную, конечно, когда ты заглянул в нашу библиотеку. - На ее лице появилось мечтательное выражение.
- Я знала всю свою девичью жизнь, что встречу именно тебя. Это знание не торопило меня с замужеством. Я отвергала все попытки ухаживания за мной, не почувствовав, что появился именно ты! Со стороны это выглядело странным и мои подруги допытывались: «Кого ты ждешь? Принца? Как Ассоль на берегу моря вглядываешься в горизонт, не покажутся ли алые паруса?» Ты понимаешь, что при этом добавляли они? Догадываешься? Но я действительно не знала, как в деталях произойдет наша встреча. И вот ты впервые вошел в нашу библиотеку, и мне сразу стало ясно, что ты, именно ты, единственный и неповторимый...
Меня тоже растрогали ее воспоминания, и я почти забыл о своем открытии.
А Инна продолжала:
- Ты появился среди стеллажей веселый, самонадеянный красивый молодой человек. И требовал последние номера толстых московских журналов.
- Меня распирало от гордости, - радостно поддакнул я, - напечатали мой первый опус, мое "продолжение" "Мастера и Маргариты! Мне позвонили из журнала и поздравили. Я искал тот номер.
- Ты был в нетерпении, - улыбнулась Инна, - ты пошел за мной следом к стеллажу, где лежала стопка еще не разложенных поступлений. Я оглянулась и мне показалось, что на меня наплывает  облако… А потом  представилась армада парусников, заходящих в морскую бухту неизвестного континента. Представились сигнальные трубы у вахтовых, матросы забегали, сигналисты махали разноцветными флажками. Я встречала эту армаду одна, аборигенка, давно ждущая разнообразия в унылом существовании... Помнишь оформление сцены оперы "Юнона и Авось"?
Инна удивительно романтична. Огромная волна благодарности и нежности нахлынула на меня. За четверть века супружеской жизни ее душа не очерствела, не покрылась коростой обыденных обид, упреков и сожалений. Она каждый день с трепетностью невесты, идущей под венец, воспринимает мою близость с ней. Вот и сейчас Инна прижалась к моей щеке и очень медленно, мы пошли на сближение наших губ. От этой неторопливости и предвкушения поцелуй был изумительно сладким...
Прошел месяц с небольшим.
Вчера, когда я был один, а Инна ещё задерживалась, на память сама пришла сценка, как за год до школы в младшую группу детского сада пришла новенькая девочка. Я не видел ее лица. Людка Самойлова в полдник жевала крошащееся печенье, запивая его какао, своим шепелявым голоском щебетала: «А в младшей группе новенькая...»
С незнакомой мне девочкой я столкнулся один и, как оказалось, последний раз в... той жизни. Вопреки всем предупреждениям воспитателей мы притащили санки и взобрались на небольшую горку.
Очередной раз, съезжая с горки, меня потащило в сторону и я  умудрился врезаться в дерево и потерять сознание..
А у столба внизу стояла новенькая.
Очнулся в кабинете медсестры: нас с этой девочкой повезли в поликлинику на рентген. Уже приехала мама. По пути медсестра рассказывала маме, что мои санки отлетели в сторону. От испуга новенькая девочка упала и расшибла бровь. Ей зашивали ранку.
В садик я тогда не вернулся. Приехала бабушка и просидела со мной до самой школы...
Раздался звонок в дверь. Я побежал в прихожую, включил яркий свет и пристально взглянул на вошедшую Инну.
- В чем дело, твои глаза как два монокуляра микроскопа высматривают микробы на моем лице!
- Нет, всё нормально, если так можно сказать. Тебе в детстве не лечили бровь?
- Ах это... Ты заволновался с большим опозданием!
Она молча приблизилась ко мне и пальчиком указала на едва заметный шрамик над правым глазом. Почти незаметный.
- Как я  мог не разглядеть его сразу за все эти годы!? - Только и развёл я руками.