Учитель

          Сонный провинциальный городок, узнав о произошедшем, не удивился,  не пришёл в ужас, а как-то тихо  замер в ожидании. Вот только в ожидании чего, непонятно...
          Местный криминальный авторитет – Владик-Бура лежал на ковре посреди огромной, как теннисный корт, гостиной. Лежал в луже крови невероятных размеров.  Первым прибыв  на место преступления, участковый удивился этому обстоятельству без меры,
           - Не может быть. Бли-и-и-ин! В человеке стока крови не бывает. Не-ка! Точно не бывает. 
          Наверное, где-то он был и прав, но прав отчасти. Дело в том, что Владик был мужчиной солидным  (не в пример некоторым) –  ста сорока пяти кило живого веса и одного пива за раз выпивал двадцать! бутылок. Причём выпивал не на спор, нет, а просто так, для удовольствия. Ну, а уж в бане…!
          В то время как следственная бригада делала свою обычную работу, ну, то есть: пальцы, вещдоки, «опорос свидетелей и прочая светотень», как любил, не без ехидного юмора, говорить их  эксперт,  следователь – Сергей Сергеевич Голованов по прозвищу Голова вот уж минут как пять стоял над трупом и на что-то там глядел не отрываясь. Насмотревшись, он обошёл труп и, подойдя к врачу, почему-то шёпотом спросил,
           - Слышь, Михалыч, ты раньше видел что-нибудь подобное?
           - Ага, - саркастически пророкотал тот,
           - На скотобойне…
           - Не, ну я серьёзно!
           - А я – нет!?
           - Да ну тебя в баню!
             На этом их, до предела насыщенный профессиональный  диалог и закончился.
           - Ну что ж, господа, как говориться, ре-зю-ме! Начальник следственного отдела («фишка» у него такая, говорить к месту и не к месту шибко умные слова.  Как-никак, кандидат наук...) подвёл своеобразный итог,
           - Следов нет, орудия преступления нет, взлома не было. Ну, и какие будут идеи, мои вы проницательные...?
            Теперь самое время ознакомиться с заключением судмедэксперта –  «…убийство произошло около полуночи, между двенадцатью и часом ночи, убитый был рассечён надвое одним  ударом…», причём рассечён как-то уж очень интересно.  Орудие убийства, по мнению эксперта, острое как бритва, прошло от левой ярёмной впадины до правого подреберья и вышло наружу – откуда и  кровищи.
           На допросах охранники все как один упёрто долдонили о том, что в доме посторонних никого не было, да и быть не могло. Шума они никакого не слышали, то есть,  ни борьбы,  ни криков, ни падения тела. А ещё они сказали, что их хозяин был на редкость подозрительным (и чего уж лукавить, изрядно трусоватым) человеком. Посторонних к себе не подпускал на пистолетный выстрел. А уж как они проверяли «на предмет оружия» (причём абсолютно всех, включая родственников) это уж вообще притча во языцех. Материал видеонаблюдения  тоже не дал ничего, и… всё как-то помаленьку зашло в тупик. 
           Всё, да не всё. Было одно обстоятельство, о котором мало кто даже подозревал, и этим обстоятельством был Голова. Да-да, именно он. Упёртый как ишак, выносливый как афганская борзая, да к тому же умница и аналитик. Многие его сослуживцы, к примеру, даже и не подозревали о том, что Серёжа Голованов в своё время  закончил школу с медалью, потом литфак и следом (а чего расслабляться-то?) школу милиции (кстати, и то и другое с «красной книжкой». О, как!).               
         То, что не было следов, его смущало мало, а то, что и те которые были, не давали никакой надежды на скорый, а главное результативный финал, смущало ещё меньше. Ему не давало покоя только одно – фантастический профессионализм исполнителя. Он почти в буквальном смысле слова вывихнул голову, постоянно думая о том, кто?, а главное, как?
         Надо отдать должное, Бура был пакостным, мстительным и чего уж скрывать, до крайности жестоким человеком. Врагов у него было море, в том числе и, особенно! среди блатных, почему и мотивов для убийства было хоть отбавляй. Но, чёрт побери, если бы его убрали  из снайперской винтовки или, скажем, подложили бомбу в машину – всё было бы гораздо проще. Способ, которым отправили на тот свет Владика не давал Голове спать, есть, да что там,  жить полноценной жизнью, потому что ставил под сомнение его профессионализм. Голова не верил в чудеса, а главное он прекрасно понимал, что придти и уйти незамеченным в дом, обнесённый двухметровым забором с «орнаментом» из колючей проволоки, видеонаблюдением, да ещё с  пятью охранниками (двое из которых  постоянно бодрствуют) невозможно! И в то же время..., и в тоже время Бура был мёртв!  И никто! и ничего! не видел. И этот  факт был неоспорим.
         Так прошёл почти месяц. Потихоньку наступала зима, и до нового года оставалось всего ничего, как вдруг среди ночи его поднял звонок дежурного,
         - Хватит дрыхнуть, Сергеич!  Работёнка для тебя нарисовалась...
         - Что там, - спросил Голова,
         - Похоже, твой мясник  опять объявился,
         - Гонишь!
         - Ага! В два часа ночи...! Хотя если не хочешь, можешь не ехать, но труп уж больно любопытный.
         - И чем же? - сонно пробурчал он в трубку
         - А тем. Знаешь кого мочканули? Дежурный выждал эффектную паузу и с сарказмом сказал –  Непряхина!
         - Кого-кого, - не веря своим ушам, выдохнул в трубку Голова.
         - Ты что глухой,  иль не проснулся – НЕ-ПРЯ-ХИ-НА!, - по складам повторил дежурный.
         - О-ба-на! Непряхина! Бывшего начальника горотдела милиции, ушедшего на пенсию с год назад, а сейчас депутата городской думы.
        Непряхина убили на его же даче. Ехать пришлось долго, так как она была  у таких чертей, и на таких куличках… Но, работа есть работа.
        Всё было точь-в-точь как в случае Бурой, кроме одного. Теперь был свидетель – какая-то насмерть перепуганная тёлка, с которой забавлялся ныне покойный пенсионер и депутат. По горячим следам ничего путного из неё вытянуть не удалось. Она от страха стучала зубами, как затвор Калашникова и потому ей дали… нашатыря, одеться и оставили на потом. Тело, как и в прошлый раз, было разрублено наискосок и Голова почему-то был уверен, что опять увидит в отчёте судмедэксперта,  хорошо знакомые ему по прошлому разу, строчки.
         На этот раз все оказалось ещё более запутанным, потому что свидетель, как бы это помягче сказать, нёс такую хрень, что ни в сказке сказать ни, как говориться, пером описать. Единственно, что они поняли всем отделом, так это то, что убийца был, и… его  не было, а точнее это был какой-то призрак, да ещё  с японским мечом, о котором бедная шалава, стуча зубами о стакан с водой, поведала окружающим. Да, и вот ещё что, она, как заведённая, тупо глядя в угол, твердила одно-единственное слово,
         -Ниндзя, ниндзя, ниндзя...!
         - Ну, как говорят в Одессе, Таки и шо мы имеем с гусика? А с гусика мы имеем шкварочки… подумал Голова.
         -  Ни хрена-то мы как раз и  не имеем. Какие-то призраки, тени и трупы, мастерски разваленные пополам… катаной! Бли-и-и-и-н!!!
         - Господи, ты Боже, ну откуда в нашем, богом забытом «Мухосранске» самураи, ниндзя и вообще вся эта японская экзотика? Тем более, что за всё время существования, в их городе была одна-единственная приличная группа восточных единоборств, где он, кстати, сам же и тренировался почти семь лет, всех знал и со всеми дружил до сих пор.
          - А навещу-ка я «Сэнсэя», тем более, что был у него в последний раз, стыдно подумать, аж в прошлом году –  на его дне рождения. Вот с ним и «…покалякаем о делах наших скорбных».   
          В гости,  однако, довелось пойти не сразу, и  вот почему. Ровно через неделю после Непряхина у себя на станции техобслуживания, в огромном как портовый пакгауз гараже, был убит её хозяин, местный предприниматель –  Александр Фёдорович Сырцов, по кличке «Федя-сыр».  И опять всё повторилось, правда, с одной особенностью. В руках у «Сыра»  была зажата монтировка, а сам он хоть и  был разрублен, но не наискосок, как первые два, а пополам, в районе пояса, ровно на пять сантиметров выше ремня и… опять одним (блин, ну как он это делает, а?) мастерским ударом.
          Весь город стоял на ушах, не было ни одного сколь-нибудь приличного заведения, где бы не судачили о доморощенном Джеке-потрошителе. Но вот что интересно, всё чаще стали раздаваться голоса, что маньяк этот вовсе и не маньяк, а вроде как  Робин Гуд! И что, мол, всем «...этим казлам досталось поделом...».
          - Чёрт подери, а ведь правда! И как я раньше не дотумкал, - подумал Голова.
          - На Владике пять трупов! Нет, естественно, сам-то он не убивал, это понятно, но убили его люди и по его приказу и это факт. Так, стой, а Непряхин, этого за что?  Да за то! Ты же сам видел какая у него дача. Дворец….! Построишь такую на «ментовскую зряплату»? Прибавь к этому Хаммер - единственный в городе и дом на Поле чудес? То-то!
           Но дело даже не в этом, а в том, что года за три до своей, мягко скажем неестественной кончины, Непряхин, выгораживая какого-то своего родственничка, засадил в тюрьму по заведомо ложному обвинению невиновного паренька, а тот взял да и повесился на зоне, не выдержав издевательств. И все об этом знали, хотя и молчали в тряпочку.
           Теперь, когда «компъютер включился» просчитать Федю-сыра было делом несложным. Федя-сыр – миляга-парень, по пьянке, с девочками, на скорости всего-то! сто двадцать въехал на своём Лексусе на автобусную  остановку и… «сдвинул» её вместе со всеми теми, кто на ней в тот момент был. Итог: пять трупов и три калеки на всю оставшуюся жизнь. А Феде, а Феде – ничего…  Ну, то есть, почти ничего – три года условно (это ж какие «денажки» влупить надо было в процесс-то, а?!). 
           Ладно, всё это понятно, но кто исполнитель? Ведь ни одного следа, ни одной зацепки, ни одного отпечатка при потрясающем (как ни крути) мастерстве. Ну не из Шаолиня же в конце-концов  он приехал «делить на части» наших бандюков. Стоп-стоп-стоп! Внезапная мыслишка ошеломила его  и он, наконец, бросив все дела, потопал к учителю.
           Владимирыч несказанно обрадовавшись этому визиту и от этого немного ёрничая встретил его карикатурно-одесским говорком,
          - Я, таки извиняюсь, и через какой-такой прэдмет интэрэса меня посетил один из ведущих представителей отечественного ГеПеУ, да ещё с бутылкой такого чудного напитка, который я могу себе  позволить, ну разве что только в день моего ненормального и уже-таки изрядно пощипанного ангела.  И усмехнувшись, добавил,
         - Вы наверное, мой друг,  хочете рюмков и закуски – их есть у меня. Минут через двадцать, когда «Арарат» достиг сознания, они начали неторопливый разговор за жизнь, за погоду, за конец света в 2012 году и на какой именно месяц он может выпасть. Голованов постепенно подвёл разговор к нашумевшим убийствам, а потом спросил напрямик,
          - Владимирыч,  только честно,  что ты обо всём, об этом думаешь?  Тот на секунду задумался и ответил,
          - Важно не то, что думаю я, забытый Богом и людьми пенсионер, важно то, что думаешь об этом ты, Серёжа, и вообще… власть! Голове стало немножко не по себе, и он поморщившись поправился,
          - Владимирыч, ты меня не понял, я не ставлю вопрос так глобально. Меня интересует, как бы это попроще сказать, техническая сторона. Что бы это вообще могло значить, ну то есть, в принципе.
          - А-а-а! Хе-хе-хе, в принципе, говоришь,  в принципе это философия, суть которой, если перевести её на язык православия, выглядит примерно так – «…да воздастся каждому по делам его».
          Серёга понял, что откровенного разговора не будет, а ещё он с грустью отметил, что та ниточка, которая когда-то связывала его, сопливого пацана, три раза в неделю прибегавшего  в спортзал на рукопашку и этого большого мудрого человека порвалась, или вот-вот готова была порваться у него на глазах. И тогда он решился,
         - Наши не могли?
         - А ты как думаешь?
         - Да проверял, блин! У всех алиби!... причём: бетонное, стальное, я не знаю там, чугунное…
         - А ведь подумал на них,  правда?
         - Да, правда, правда – работа такая…
         - Ты знаешь, Серёжа, мы все в этой стране материалисты по определению, и пусть тебя не смущает тот факт, что после перестройки народ валом повалил в церковь. Не к Богу он пошёл. Он вообще никуда не пошёл. Просто модно тогда было, а ещё запрет долгие годы, вот и дорвались, как говориться, до дармового корыта. Помнишь, как Юрий Власов тогда сказал,
         - Я не верю в одновременное прозрение всего народа. Если быть до конца честными, то надо признать, что верят-то по настоящему единицы. А теперь, мой хороший, самое главное. Убийцу вы не найдёте никогда, потому что он, прости меня старика за махровый мистицизм, нематериален, вот почему и следов-то никаких нет. Нет, конечно, трупы есть,  крови как на живодёрне, даже девочка, я слышал, что-то там такое вам налопотала, а дальше? Ноль? Я прав?
           - Прав, - кивнул Голова.
           - Ну, вот видишь. Будь ты немного поосведомлённей в этих вопросах можно было бы пообщаться, а пока я тебе скажу вот что, сердце моё. Мысль, веришь ты в это или нет, материальна. Ты хотя бы представляешь, сколько народа в нашем городе ненавидели всю эту мразь лютой ненавистью?
           Хочешь маленький комментарий? Так вот, у меня есть старый приятель – мой стрелок-радист. Сейчас ему, как и мне, под шестьдесят, так вот, он вынужден заниматься извозом хоть и  пенсионер. Жизнь такая! И ты знаешь, его, как впрочем и всех, просто так! «тормозят» гаишники, повторяю просто так, и вымогают деньги. Однажды он, человек примитивный, и уж  точно незнакомый с восточной философией, не выдержав, сказал одному из них,
           - Сынок, тебе жить не страшно? Ведь каждый, кого ты остановил и  оштрафовал, посылает на твою голову такие проклятия, что если не тебе, так твоим детям хватит «по самое не балуйся». Не будет у них нормальной жизни, ты это понимаешь? Если она у них вообще!... будет. Вот так вот, мой друг! А теперь прикинь, сколько пакостей сделали эти нелюди, и ты поймёшь их смерть – вопрос времени, не более того.
             Убийства продолжались с завидным постоянством примерно раз в месяц, может чаще, может реже и везде и всегда был «…этот чёртов ниндзя», то ли дух, то ли  призрак? Ай!, да Бог его знает. Кто-то методично чистил город и  чистил основательно. Смешно конечно, но даже торговки на городском рынке перестали обвешивать. Несколько местных крутых мэнов, не дожидаясь когда их разберут на запчасти, съехали из города, продав дома и квартиры, а милиция (теперь уже и областная, и московская тоже!) по-прежнему разводила руками, ибо следов и зацепок –  никаких! Народ попривык и успокоился, так как просёк, что бояться нечего – «шинкуют-то одних новых…», а до пролетариата призраку и дела нет.  Более того, появился какой-то извращённый и до неприличия азартный тотализатор – люди наперегонки ставили  деньги на кон, загадывая, кто же следующий…
             Летом Голова опять решил нанести визит своему бывшему наставнику. Пройдясь  пешочком после работы, он сравнительно быстро добрался до знакомой изгороди. На звонок никто не ответил, и он прошёл к дому через ухоженный присадник.  Дом был закрыт и тогда он прошёл дальше вглубь участка. На летней кухне  жена Владимирыча, варила варенье. Увидев его она непритворно обрадовалась, 
         - Ой, кто пришёл-то! Здравствуй Серёж!
         - Здрасте, тёть-Вер! ответил он,
         - А где хозяин?  Да где ж ему быть-то, как всегда, медитироват, ага!  Щас закончит, а ты пока чайку попей с вареньем. 
         - Спасибо! - и он сел за  самодельный стол. Минут через десять-пятнадцать из дома вышел учитель и, улыбнувшись, направился к нему. Они обнялись.
            - Догадываюсь…,
            - О чём?, - спросил Серёга.
            - О чём? О том, о чём пришёл, сказал сэнсэй.
            - Так уж и догадался?
            - Догадался, Серёжа, догадался.  Мы с тобой давно знакомы, поэтому оставим реверансы придворным дамам, лады?
            - Тебе нужны объяснения по поводу этого кровавого фестиваля, ведь  так? Ладно, слушай. Лет десять-двенадцать тому назад я натолкнулся на одну методику, методика восточная, но излагалась нашими. В ней автор, в отличие от «хитрож…пых китайцев», который на весь мир трубят о том, что мол на это надо потратить всю жизнь, поведал о том, как за сравнительно короткий промежуток времени (речь шла о месяцах, не более) можно овладеть!!!... бесконтактным боем, телекинезом и вообще всеми этими паранормальными восточными штучками. Я не то чтоб не поверил, а так, знаешь ли, "засумлевался". Шутка ли –  сам четверть века в рукопашке, повидал многое. Но, решил попробовать. Помню, подумал,
           - А!, была не была! А когда месяца через три, упорных тренировок, я «вышел» из тела, веришь, меня чуть Кондратий не обнял. Вот тогда-то до меня и дошло, что всё это не сказки Шехерезады, а самая что ни на есть «реальная реальность». Дальше рассказывать долго, да и неинтересно. Дальше если хочешь, друг мой, я могу сделать тебе признание, а хочешь, своеобразную явку с повинной? А? Один хрен, никто и ни во что, а главное  никому у нас не верит. Не поверят и тебе. Так вот, я убил всех этих уродов! Понимаешь? Я! Нет, конечно, не сам, а мой астральный двойник. Сам-то я в это время лежал труп-трупом, закрывшись на замок в дальней комнате и строго-настрого приказав не беспокоить ни под каким предлогом. Только жена и знала о том, что я мог не вернуться «оттуда»!!! Благодаря ей, моему ангелу-хранителю, я может с тобой сейчас и разговариваю.
           Ты, наверное, скажешь что-нибудь, типа, «O tempora, o mores» – «О времена, о нравы». А нету, Сережа, никаких особых времён, как нет, и не было никаких особых нравов. Понимаешь? Нет! А есть мать, потерявшая ребёнка, да к тому же сама в одночасье ставшая лежачим инвалидом (и это в тридцать два-то года), есть умершая от горя бабка, оклеветанного паренька, которого она растила одна, и который  был для неё светом в окошке, есть униженные, да-да, и (прости уж меня за плагиат)  оскорблённые, которые не в состоянии ответить своему обидчику-хаму. Вот почему совесть моя чиста, как вода в альпийских озёрах, а ты, если есть желание, можешь порассуждать на досуге о несовершенстве российского правосудия. Как-никак юрист, тебе и карты в руки. Тишина наступила такая, что было слышно, как булькает кипящее варенье. Голова поморшился, зачем-то полез в карман, вынул зажигалку, щёлкнул пару раз, потом положил обратно.
         - Владимирч, я чего пришёл-то? Э-э-э-х!, не угадал ты. А ещё сэнсэй! Ухожу я из ментовки!... Перевернулось у меня что-то в душе. Не моё это!
          И еще... Только одна просьба! Возьми меня к себе в ученики, как тогда, в восьмом  классе…, помнишь?   

                Март 2009 год.