Глава четырнадцатая. Белый дождь

Прикладная монстрология оказалась увлекательнейшей темой для разговоров. Трубадур Круд теперь и сам учился музицировать наедине с одним из своих крепостных. У него неплохо получалось совмещать занятия музыкой с разговорами о воруртайлях. Как заключил Колдун, познания Круда вполне позволяли ему вырастить собственного воруртайля, притом немалых размеров, и подчинить его своей воле. Ведь, если подумать, нет в этом и ничего невозможного, это удаётся многим. Если уж Круд смог заставить фей и воруртайлей плясать в одном безумном радиационном танце — значит, он действительно нашёл применение своим навыкам.

Иногда они упражнялись в фехтовании. Впрочем, фехтовать друг с другом у них не было возможности. Трубадур по-прежнему предпочитал шпагу, а Колдун — метательные ножи, дротики и кинжалы. Крепостной натур, мастер боевых искусств, качал головой, когда Круд принимался размахивать шпагой при гостях, но вслух ничего сказать не осмеливался.

Сады Краузштадта цвели. Не очень густо и пышно, но цвели. Нередко шли дожди. Из иных окон всё чаще вывешивали знамёна княгини Шонхайт — они были гораздо легче и изящнее тяжёлых стягов графа Штольца, и даже намокая, не теряли своей красоты.

Колдун любовался знамёнами княгини Шонхайт, но не забывал о своем долге на службе графа. Рано или поздно ему должны были пожаловать меч и новый титул. Но до этого, впрочем, было пока далеко. Князь горных дорог, похоже, добился уже высоких наград от Штольца. Это служило достойным примером для Колдуна.

Наблюдая за очередным пасмурным днём из своих апартаментов, Круд задумчиво поглаживал пальцами эфес шпаги. Его глаза поблёскивали непривычно ярко.

— Прелестный день, мой милый друг. Многие боятся дождя. Особенно те, кто развешивает знамёна на балконах. Какая безвкусица, право же. На балконе разве что знамя княгини мне представляется уместным. А тебе?

— И мне, друг, — подумав, согласился Колдун.

— Собирай свиту. Мы отправимся в небольшую прогулку.

— Собирается дождь, стоит ли? — с сомнением спросил Колдун.

— Всенепременно стоит, — решительно подтвердил Трубадур и велел крепостным готовить коня. Он выбрал для прогулки своего любимца Айтелькайта. Фаворитом Колдуна же по-прежнему оставался Ногьер. Грипс показывал дурной нрав и часто противился, а Студиум ещё не окреп, чтобы объезжать его.

Под мрачнеющим небом два молодых дворянина верхом преодолели площадь Альгемайн. Шаг они не ускоряли. Колдуна сопровождали пожилой сказочник и молодой цветовод, а Круд ехал в полном одиночестве. Он уже успел облачиться в алый плащ, так что теперь походил чем-то на глашатая, только выглядел более уверенно и чинно.

— Но почему ты решил устраивать прогулку в столь пасмурную погоду, друг мой? — поинтересовался Колдун, вглядываясь в башню Цейта, которую они оставили по левую руку.

— Мы должны встретить… — стал говорить Круд и осёкся. Его перстень вспыхнул вначале белым, потом бирюзовым, синим и, наконец, лиловым. Спустя всего пару секунд примчался насквозь мокрый почтовый дух — видимо, дождь уже наступал на Краузштадт с севера. Круд, остановившись, быстро принял из лап духа записку.

— Неуч! — обрушился он на духа. — Кто так доставляет письма? Немедленно возвращайся и сообщи, что мы уже почти на месте.

Дух исчез из виду, а Круд дал шпоры коню, и тот ускорил шаг.

— Кто ожидает нас? — во второй раз спросил Колдун.

— Нас ожидает благородная Арцт Клюген, — ответил Трубадур. — А дождь уже приближается к площади. Так и есть, Флатуленц уже почти не видно.

Колдун присмотрелся: каменная громада Флатуленца и правда скрывалась в пелене дождя. Сказочник и цветовод едва поспевали за ускорившимися господами, часто переходя на бег.

— Ты торопишься из-за дождя, друг? — спросил Колдун. Трубадур мотнул головой.

— Дождь застанет нас в пути, нам в любом случае не успеть. Я всего лишь не хочу заставлять даму ждать слишком долго.

Они достаточно быстро пересекли всю площадь Альгемайн. Дождь наступал волнами. Вскоре плитка под ногами, одежда, гривы коней — всё оказалось промокшим насквозь. Такого сильного дождя в Краузштадте давненько не было.

Дама Клюген ожидала их под каменным козырьком портика неподалёку от Хандельгросса. Её плечи покрывал успевший немного подмокнуть белый плащ со знаком зимы. Глядела Арцт Первертирен странно — нельзя было сразу сказать, как именно. За её спиной возвышался маг-телохранитель в тёмном балахоне с капюшоном. В его ножны был вложен палаш, которым владела дама, с другой стороны у пояса висел набор метательных ножей. Сам маг, угрюмо сверкая глазами, совершал скупые пассы, от которых воздух над головой Клюген уплотнялся, не позволяя пыли и дождю касаться её головы.

— Вы прибыли не верхом, любезная дама? — удивлённо поинтересовался Круд, поприветствовав её. Арцт сверкнула холодными глазами. Её лицо казалось точёной белой маской.

— Если нужно будет, поеду верхом на нём, — небрежно кивнула она в сторону своего телохранителя-оруженосца. Тот совершенно никак не отреагировал, будто его сказанное и вовсе не касалось.

— В таком случае вы можете выбрать одного из наших коней, благородная дама, — учтиво поклонился Круд. Арцт перевела взгляд с Айтелькайта на Ногьера.

— Выбираю его, — сказала она. — Он крупнее.

— О да, Ногьер силён, — тихо сказал Круд и добавил громче: — Он вынесет двоих, вот только придётся ехать под дождём.

— Не придётся, — прохладно усмехнулась Арцт. Она сделала знак слуге, тот сосредоточенно пробормотал какое-то заклинание, и воздух над Ногьером сгустился, став плотным, как кожа, натянутая на барабан.

— Будем двигаться быстро, — сказал Круд, отбрасывая с лица мокрые волосы. — Милый друг, отошли своих, всё равно обгоним.

Колдун велел сказочнику и цветоводу спешить в апартаменты Круда. Всё равно под проливным дождём не время ни для сказок, ни для цветов.

— Вам бы я советовал последовать примеру моего друга, благородная дама, — усмехнулся Круд, натягивая поводья гарцующего Айтелькайта. — Отошлите вашего… стража. Оружие не понадобится в пути через площадь Альгемайн, как полагаете?

— Шутить изволите, милостивый государь, — произнесла Арцт, опираясь на руку Колдуна и забираясь на широкое седло Ногьера. — Мой натур обгонит вашего коня без особого труда.

— Что ж, посмотрим! — рассмеялся Круд и пустил Айтелькайта рысью. Колдун, запоздав на пару мгновений, пришпорил Ногьера. Удивительно, но телохранитель дамы Арцт и правда оказался быстрым. Складывалось впечатление, что он и не бежал вовсе, а парил над мокрой плиткой площади, с лёгкостью покрывая расстояние. Уплотнившийся воздух над головами Колдуна и дамы Клюген отражал большую часть льющихся с неба потоков воды. Круд даже не оглядывался. Его волосы и алый плащ промокли насквозь, но он пребывал в самом наивесёлом расположении духа.

В обратном направлении они пересекли площадь значительно быстрее. Сказочник и цветовод, ещё не успевшие отдышаться, ожидали у парадного входа в апартаменты Трубадура и приняли коней у господ.

Князь горных дорог улыбался. Только сейчас Колдун заметил, что подбой его плаща отливает белизной. От этого — а может быть, и не от этого — даже тот дождь, что обрушивался сверху, не казался прозрачно-серым, а словно светился белыми отблесками.

— До чего необычный белый дождь, — вслух сказал Колдун.

— Белизны всегда хватает кругом, — неопределённо ответила дама Клюген. Трубадур, проведя их внутрь, сразу велел подать горячего чаю и позвал домовика-сушильщика. Пока тот трудился, шепча заклинания быстрой сушки, дама Клюген, величаво расположившись и раскинув руки по широкому дивану в зале, оценивала обстановку апартаментов.

После чая Трубадур, поглядев на всё ещё бушующий дождь за окном, взял в руки кифару и запел об Утренней звезде. Пел он вдохновенно, так что заслушались все натуры, услужливо ожидавшие за пределами освещённой залы. Колдун и дама Арцт слушали с отвлечённым видом. Под вдохновенную песню Трубадура в воздухе расцвёл широкий, раскидистый цветок элан. Конечно, он был не перманентен, но мог жить ровно столько, сколько длилась песня. Когда Трубадур, закрыв глаза, выводил последнюю строфу, дама Арцт качнула головой. Её натур, прежде стоявший отдельно от остальных крепостных неподвижным тёмным силуэтом, пошевелился.

— О чём вы задумались, прекрасная дама? — спросил Трубадур, пока полупрозрачный элан медленно таял в воздухе.

— О сущих мелочах, милостивый государь, — ответила дама Арцт. — Отделка ваших стен. Элементальная магия смогла бы придать им неповторимое очарование.

Круд улыбнулся. Его улыбка получилась странной и двусмысленной.

— Вас и вправду можно называть учёной ведьмой, благородная дама Клюген, — с лёгким поклоном сказал он. — Я почти вижу, как вы создаёте шлифовальный огонь для моих стен.

— Можете называть меня Ведьмой, если угодно, — льдисто усмехнулась Арцт. — Я буду слушать ваши песни в любом случае. Эланы красиво цветут. Не останавливайтесь, Трубадур.

Круд закрыл глаза и, сосредоточившись, заиграл новую песню. Пел он ещё более вдохновенно, элан в центре залы распустился, и вокруг него запорхали лазурные и белые феечки. Трубадур пел песню, посвящённую Утренней звезде, которую он называл Аделаидой. Колдун слушал. Мастер музыки, крепостной натур, блаженно закрыв глаза, покачивал головой в такт льющейся мелодии.

Дама Клюген, она же Арцт Первертирен, назвавшая себя Ведьмой, изящным и лёгким движением вытянула вперёд руку с алюминиевым перстнем. Он вспыхнул огненно-рыжим пламенем, которое быстро сменилось лазурью, и, как разматывающийся в воздухе кнут, пролёг изогнутый стебель с огненным корнем, бирюзовой сердцевиной и ядовито-синими шипами. Трубадур как раз закончил петь, оставив полупрозрачный элан и феечек кружить в воздухе, и удивлённо воззрился не эфемерное творение Ведьмы.

Цветка на конце стебля не было, вместо него красовался ещё один шип, отливающий утробно-глубинной синевой.

— Да вы прямо-таки мастерица в цветоводстве, — подал голос добродушный сказочник Колдуна. — Мой опытный товарищ подтвердит. Он ведь тоже любит выращивать столь причудливые создания, да притом настоящие. Подтверди, мастер. — Он подтолкнул цветовода.

Тот поправил очки и витиевато рассказал о том, что благодарю разносторонним познаниям Колдуна и его интересным до эксцентричности повелениям, ему уже приходилось выращивать различные диковинные растения, увитые шипами и крючками.

— Впрочем, — добавил Колдун, заметив блеск любопытства в глазах Ведьмы, — мне стало интересно, можно ли описать столь случайно получающиеся шипы какой-либо магической формулой.

— Ничего в них нет случайного, право, — молвила Ведьма. — Я уже давно интересовалась тем, какие формулы описывают рост цветов. Всё это могло бы стать очень интересным материалом для любого мага, интересующегося элементалями.

— Друзья мои, вы глубоко заблуждаетесь, — улыбнулся Трубадур. Его элан медленно таял в воздухе. — Рост цветов неисповедим, и никакие формулы не смогут описать его. А вы, милая дама, растите сейчас потрясающее эфемерное творение, но оно эфемерно, как и мой элан. Я не надеюсь вырастить такой же, настоящий, когда-нибудь. А ваше растение с синими шипами хотелось бы увидеть живым и… ядовитым.

— У меня есть полный набор для ухода за диковинными растениями, — произнесла Арцт. — Особенно садовый нож. Идеальный инструмент. Обрезает даже самые твёрдые шипы.

— Обрезает! — воскликнул Трубадур. — Неужели вы и правда так любите ваш садовый нож?

— Я люблю много необычного, — улыбнулась Ведьма. — Мне нравится, когда растение с шипами выращивают два прелестных молодых садовника. Вы, милый Круд, и вы, любезный Троттель… может быть, вы вырастили бы для меня такой. Хотя бы подобный этому, который я показала вам.

— Не сомневайтесь, прекрасная госпожа, — тут же расплылся в улыбке сказочник Колдуна. — Мой хозяин и уважаемый господин Трубадур с радостью вырастят для вас растение с таким количеством яда в шипах, с каким вам будет угодно.

Сказочник любезно поклонился. Наступила неловкая тишина. Цветовод неуверенно поправил очки, а натуры Круда затихли, увидев, как сжались губы их хозяина.

— Милый друг, уйми своего натура, — сухо попросил он. — Скажи ему, что сказки не всегда гоже воплощать в жизнь земную, ибо я ращу прекрасные цветы, и предпочитаю растить их в обществе изящных дам, а не любезных господ.

— У вас неплохо получилось бы, Трубадур, право, — с лёгкой насмешкой сказала Ведьма. — Ваша гневливость добавила бы неподражаемых лиловых оттенков в ваше совместное творение. Хотя венечным шипом, конечно, занялся бы Колдун. Он немного выше вас ростом, и это, как мне думается, больше по его части.

Трубадур покачал головой. Мастер музыки, спасая положение, тихо приблизился к своему господину и нашептал что-то на ухо. Напряжение на лице Трубадура спало, он снова перебрал струны кифары и заиграл опять…

Когда дама Арцт покидала апартаменты Трубадура в сопровождении своего молчаливого телохранителя, хозяин апартаментов стоял, сложив руки на груди и глядя в окно. Дождь снова был прозрачно-серым, как и раньше. Его белизна медленно спадала. Мелкие бело-огненные цветы постепенно распускались, овеваемые прохладным ветерком из открытого окна. Колдун стоял за плечом Трубадура, глядя на стену ливня. Когда Ведьма покидала апартаменты, Трубадур сам подал ей белый плащ.

Винтернахт? Неужели и в самом деле белый плащ и знак зимы что-то значили? Колдун решил, что выяснит это со временем. Ведьма говорила очень убедительно. Ей не требовалось никакого сказочника или мастера словесности, чтобы подкреплять речь изящными фигурами. И всё же — в столь юном возрасте иметь опыт в выращивании диковинных ядовитых растений?

Будь Колдун столь наивным, чтобы так легко принять эти слова на веру, он не был бы Колдуном. Он оставался бы Троттелем.