Утро во дворе

- Смотри, сколько бычков накидали, - начал разговор Василий, сидевший на скамейке с краю.
- И бутылку здесь же бросили. Не могли до урны донести, – с укором подхватил Парамон, расположившийся в середине лавочки, – Дворничиха старается, метет, а им все пофиг.  Видно, давно участковый не наведывался. Расслабились. По ночам гульбанят, рабочему люду спать не дают.
- Кто этой ночью здесь гулял? – нараспев и нарочито громко спросила Марта. Она, только выйдя из подъезда, сразу захотела присоединиться к беседе.
Василий и Парамон тут же подобрались и приосанились. Не то, чтобы они хотели произвести на Марту впечатление, слишком уж давно они знали друг друга для этого. Просто при виде дамы сработал рефлекс.
- Ясно кто, - ответил Василий, выйдя из секундного ступора, – Тот, длинный и худой с четвертого этажа со своими дружками, такими же обалдуями. Не учатся нигде, не работают. Деньги на выпивку из дома тырят.
- Да, - согласно кивнула головой Марта – почти каждый вечер слышу причитания матери этого выпивохи. Я же на их этаже как раз и обитаю. Я вижу, как она рано утром на работу шпарит. Она, кажется, на фабрике. Не то валяльщицей, не то чесальщицей. Почти тридцать лет вкалывает. Работа тяжелая. Домой вернется, ей бы ноги вытянуть, расслабиться. А тут выясняется, что сын непутевый последние книги на толчок уволок. Те книги, что она для него покупала, чтобы ему, сыну единственному, образование дать, какого сама иметь не могла. Сама то, она родом из деревни, из-под Вологды. Замуж вышла рано, за солдатика из ближайшей части. Вот он ее в большой город и привез. Да вместе с собой на фабрику и привел, где она до сих пор и пашет.
- Да откуда же ты все это знаешь?! – недоверчиво фыркнул Парамон. Он, и без того всегда лохматый, сейчас от этакой осведомленности Марты стал похож на ощетинившегося дикобраза.
- Она именно так и голосит, когда опять чего в квартире не обнаружит, - не моргнув, отчеканила Марта. Она важно подошла к скамейке. Остановилась так, чтобы видеть и Василия, и Парамона. И обращаясь то к одному, то к другому, продолжила, - Я много раз слышала, как мать непутевого всю свою жизнь вспоминала. Как муж пил, как бил ее по пьяни. Но, она его не бросала, сыну отца сохраняла. А сын, неблагодарный, теперь туда же, куда и папаша его, все в бутылку смотрит.
- Помнится, бутылка папашу в могилу и свела раньше срока, - подключился Василий, который будучи еще маленьким застал того дебошира, о котором шла речь.
Марта почувствовала поддержку со стороны старого друга, и, теперь, глядя уже только на Парамона, чуть сама не заголосила за свою соседку, - Ну, почему у нее сын такой нерадивый? Ведь она ему все отдала. Себе новое платье не справляла, ему джинсы помодней, да кроссовки поновей, купить старалась. Путевку летом в лагерь к морю у бригадира выпрашивала. Готовить, убирать ребенка не заставляла, сама все шуршала, пусть только учится. Ну, все, все ради него. А он, неблагодарный, мать не слушает, свою жизнь под откос пустил.
- Ты про своих-то детей не забыла!? – резко осадил рассказчицу  Парамон, не выдержав накала страстей, - Ты их на кого кинула?
- Мои дети с первых дней к самостоятельности привыкают, - тут же парировала Марта, - Из коробки пока вылезти не могут, в лестничный пролет не упадут. Как только сподобятся вылезать, я их на улицу перенесу. Заморозков быть уже не должно, так что, будут на природе воспитываться. Кстати, один, явно твой. Такой же зануда, Парамон, как и ты. А остальные – все покладистые, в Василия.
И красавица Марта, редкой черепаховой окраски, высоко задрав хвост, пошла назад в подъезд, удовлетворенная утренней разминкой. Рыжий Васька и серый Парамоша остались сидеть на скамейке, поджав когти и распушив усы.

март, 2010 г.