Мой внук Иннокентий. Миниатюра 1. Страх

Утро буднего дня. На работу во вторую смену, и я вожусь на кухне, пытаясь успеть приготовить обед. Невестка Ульяна готовит себе кофе на завтрак, а мой семимесячный внук Иннокентий, Кеша, Кешка, лежа на родительском диване, «разговаривает» со своим другом - плюшевым медведем. Постепенно характер его говорка меняется, изменяется интонация. И я, и Уля понимаем, что ему надоело общаться с медведем и он зовет к себе кого-нибудь из нас. Но мы обе заняты, поэтому слепо верим, что он заснет сам по себе. Так продолжается несколько минут: Кешкин говорок становится все требовательнее, а наши надежды на его самостоятельный сон все призрачнее.

Вдруг говорок затих. Мы с Улей переглянулись: неужели наши надежды оправдались? Но в эту самую секунду из родительской спальни раздался такой отчаянный Кешкин крик-вопль, что я, бросив в раковину нож и недоочищенную картофелину, не помыв руки, опрометью бросилась в спальню, испугавшись, что внук переполз через подушки и упал на пол.

Но ничего не случилось: Кеша по-прежнему лежал среди подушек и истошно кричал, покраснев от натуги. Я подхватила его на руки и, поцеловав в щечку и приговаривая всякую ерунду, понесла на кухню. Оказавшись на руках, внук Иннокентий сразу же успокоился, только последние горошины слез скатывались по щечкам. Когда я вошла в кухню и Кеша увидел маму Улю, он улыбнулся во весь свой беззубый рот и радостно замахал руками и ногами одновременно.
- Что случилось?- спросила мама Уля не то у меня, не то у Кешки.
- Не знаем! – ответила и за себя, и за внука.
Иннокентий протянул ручонки к маме, она, взяв его на руки, продолжала завтракать.

И вдруг меня осенило: Кешка закричал, потому что... испугался! В одной умной книжке я прочитала, что у маленьких детей нет чувства времени, они не понимают, сколько прошло времени: минута, час, день. Не понимая того, что он пробыл один в комнате минут пять, внучек испугался, что мамы нет рядом и он остался совсем один. А испугавшись, он оповестил весь мир о том, что он боится одиночества, ведь он еще слишком мал для того, чтобы лицемерно скрывать свою боязнь этого состояния.

Это мы, взрослые, боясь одиночества, испытывая ужасную тоску и дискомфорт от этого состояния, надеваем маску и лицемерно называем свое одиночество свободой, которой мы якобы очень дорожим и ни за что не поступимся. Мы лжем себе и окружающим вместо того, чтобы, как Кешка, громко и честно заявить: «Люди, мне неуютно и одиноко. Давайте общаться, давайте дружить, чтобы спасти друг друга от тоски и безысходности». Но нет! Это же будет проявлением слабости. А мы-то все сильные, независимые ни от кого и ни от чего.

День продолжался, все шло своим чередом: я доваривала борщ, Ульяна заканчивала завтракать, а Иннокентий, прижавшись спиной к маминой груди, чувствуя, как его обнимает ее рука, окончательно успокоился и громко и настойчиво стучал по столу обеими руками одновременно, давая нам понять, кто в доме настоящий хозяин.