Чужая улица

     Когда поезд Берлин-Москва приближался к польской границе, пассажиров попросили приготовить паспорта. Во Франкфурте-на-Одере поезд остановился, и вошли пограничники.
     Диана, уже переодетая по-дорожному, разложила свои вещи, просмотрела местную русскую газету, потом разговорилась со спутницей. И вдруг ей стало как-то неспокойно. Какая-то туманная мысль скользила в её подсознании, но, занятая разговором, Диана никак не могла её уловить. Мысль была неясная, но тревожная. И только, когда пограничники вошли в её купе, Диана отрезвела: "Виза! Польская виза!". В кассе, где она покупала билет, сказали, что, хоть поезд и проходит по польской территории, но, так как она едет дальше, в Москву, польская виза ей не нужна. Оказалось- нужна.
     Как ни умоляла Диана проверяющих разрешить ей купить визу прямо здесь, в поезде, ничего не помогло. Приказали немедленно оставить вагон и даже пригрозили полицией, так как пререкаться с ней не собирались.
     Наспех всё собрав, Диана вышла. Поезд тронулся, а ей ещё выбрасывали из окна кое-что из забытых вещей. Весь вагон, кто с сочувствием, кто с любопытством и ужасом, смотрел на неё,
     В тапочках, в спортивных штанах и в майке, с двумя чемоданами, слишком большими для её хрупкого сложения, Диана оказалась на платформе незнакомого города чужой страны. Кроме нескольких пограничников, на платформе никого не было. Она подошла к ним и с глупейшим видом для своих двадцати девяти лет, спросила:
     - А что мне теперь делать?
     - Ехать в Берлин и обратиться в польское посольство за визой, - ответили пограничники, почти не глядя на неё.
     Несколько минут Диана стояла, не двигаясь, в полной растерянности. Ей вспомнился чей-то давний рассказ о подобном случае, и она, кажется, воскликнула тогда: "Да я бы там умерла на месте!".
     Диана горько усмехнулась теперь, посмотрела беспомощно по сторонам (и на себя со стороны), потом резко взялась за чемоданы и потянула их в конец платформы. Дело было к вечеру.
     С огромным трудом она стащила вещи по бесконечной лестнице, нашла кассу и попросила билет до того места в Берлине, что было ближе всего к польскому посольству. Повезло хоть, что кассирша понимала по-английски, ведь немецкого Диана не знала совсем.
     Был уже поздний вечер, когда она приехала в Берлин. Чтобы добраться до гостиницы, пришлось идти под мостом, В тоннеле безлюдно, темно, но Диане не до страха. Она уныло тащила свои чемоданы и всё прокручивала в уме своё теперешнее положение. В общем-то она здесь проездом из Америки, в Россию едет повидать родных, с которыми рассталась семь лет тому назад. Вот и везёт в этих чемоданах подарки для близких и дальних родственников. Заодно Диана решила навестить свою тётю, которая живет с семьёй в окрестностях Гамбурга.
     А поездом решила ехать из Германии, чтобы было и дешевле, и интереснее. Вот и развлеклась! Вот и сэкономила! Денег и так в обрез, Впрочем, на всё бы, конечно, хватило; только вот отели в европейских столицах и серьезные расходы в случае дорожных казусов, она не предвидела, А надо бы! Надо бы! Вот как теперь быть!...
     Диана вышла на свет; немного пройдя, увидела уличное кафе. Изящные фонари, тихий гул голосов, беззаботные лица хорошо одетых людей, а тут – её   тапки, майка и громоздкие вещи... - это усиливало ощущение безотрадности и одиночества в этот тёплый августовский вечер. Диана походила, покружила немного по улочкам и вскоре за одним углом увидела отель. Бело-розовый двухэтажный дом за тусклой зеленью деревьев мерцал, как дворец, при свете луны. Хотелось даже остановиться и полюбоваться, но мысль о цене всё отравляла... Диана заплатила сто марок за ночь, махнула на всё рукой и уже собралась, было, спать, но немного поколебавшись, позвонила тете и вкратце обрисовала случившееся. Будучи по природе своей щепетильной и даже стеснительной, Диана ни о чём не просила, хотя в душе надеялась на помощь. Ведь как-никак перебыть это "смутное время" у своих лучше, чем по гостиницам...
     - Как ты так могла?! Разве можно быть такой легкомысленной?- обрушилась на неё тётя.
     - Но вы помните.. - лепетала Диана, уже жалея о своем звонке, - мы ведь вместе ходили за билетом и нам...и вам сказали по-немецки, а вы мне перевели, что в моем случае виза не нужна. Да вы не волнуйтесь, - теперь уже бодро заговорила Диана,- это пустяки. Утром я сделаю визу, и до вечернего поезда у меня ещё будет уйма времени, чтобы посмотреть Берлин. Когда ещё представится такая возможность! Мне, можно сказать, даже повезло. Я просто хотела ещё раз попрощаться... Да, да, обязательно передам всем сердечный привет...
     Диана вдруг почувствовала какое-то отупение, и, испытывая лишь сильную физическую усталость, моментально уснула.
     Утром в посольстве, выстояв два часа в очереди, Диана подробно и взволнованно рассказывала о своём несчастье. Её выслушали и предложили заполнить анкету, сфотографироваться, оплатить счёт и придти за визой через две недели.
     - Это невозможно! Мне здесь негде жить! - взмолилась Диана. - Мне нужно сегодня... Понимаете, чтобы заказать билет...
     - Тогда оплатите за срочность, - сказали ей.
     Через полтора часа Диана уже ехала в железнодорожную кассу, чтобы оформить билет на ближайший день, И в дороге её вдруг осенило: "Ведь поезд, кажется, проходит и по территории Белоруссии! Да, проходит!" Не долго думая, Диана вернулась в гостиницу, узнала там по телефону адрес Белорусского посольства и отправилась туда. Сначала долго ехала, потом долго шла по жаре. Посольство работало с трёх часов. Было ещё рано, но, чтобы избежать большой очереди, Диана решила не уходить, а стоять здесь.
     Солнце пекло уже невыносимо; ноги устали от ходьбы и стояния, и негде было присесть. Диана не выдержала и села на траву под забором; ладно, джинсы не вечернее платье, ничего им не будет. Ей хотелось хоть немного отдохнуть, но тревожные мысли не давали покоя: ещё одна срочная виза, следующая ночь уж точно в отеле, а дальше - неизвестность, неопределенность. Ничего светлого в близком будущем Диана не видела.
     Всё повторилось и в этом посольстве; только счёт надо было оплачивать в банке. И Диана пошла искать банк. Шла, смотрела на номера домов и вдруг услышала приветливый женский голос:
     - Вы тоже, наверное, банк ищите? Идёмте вместе!- С Дианой поравнялась пожилая женщина в светло-серой юбке и белой кофточке, с высокой, эффектной прической из седеющих волос.
     В другое время Диана, может быть, и рада была бы встрече с русским человеком в чужой стране, но сейчас ей не только идти, но даже говорить ни с кем не хотелось. Безмятежная внешность и спокойный голос незнакомки никак не импонировали ее мятущейся сейчас душе. Но сказать "нет" Диана не могла и вяло согласилась идти вместе.
     - Тогда давайте подождем моего мужа. Вот он сейчас докурит...- Женщина оглянулась. Диана тоже.
     Высокий, седой мужчина спортивного вида, в джинсах и в синей рубашке уже подходил к ним быстрым шагом. И они пошли уже втроём, мужчина несколько в стороне, как бы не желая мешать их беседе.
     Незнакомка оказалась разговорчивой и как-то сразу расположилась к Диане. Она сказала, что уже одиннадцать лет живёт в Германии и здесь, вдали от Родины, часто вспоминает Россию и всегда рада слышать русскую речь. Диана узнала также, что муж её немец, художник по профессии.
     Эта неожиданная открытость, доверчивость немного оживили Диану, и она сама заговорила, конечно же о своей неудаче. Но, как только начала, женщина перебила её:
     - Я всё знаю. Слышала ваш рассказ, когда в очереди стояла. Это действительно неприятно, я понимаю.
     В её голосе и в выражении лица было такое искреннее сочувствие, что Диана осмелилась и спросила, не знает ли та людей в русской общине, у которых она могла бы снять комнату на время, пока уладятся её дела с билетом.
     Лицо женщины стало задумчиво-напряженным. Потом она медленно сказала:
     - Я как раз об этом сейчас думаю...- Вы поедете к нам... в Люкенвальд. Это в пятидесяти километрах от Берлина.
     Диана посмотрела на спутницу удивлённо-счастливыми глазами и не сразу нашлась, что сказать:
     -... Мне даже не верится... Вы не беспокойтесь, я заплачу, сколько следует, - но тут же Диана сникла и добавила очень тихо: - А ваш муж? Согласится ли он? - Диане этот немец казался слишком строгим и совсем не добрым.
     - Он ничего...ничего. Он так же думает. А о деньгах забудьте, даже не говорите о плате.
     И Диане вдруг показалось, что эти двое, не сказав друг другу ни слова, даже не переглядываясь, всё же как-то общались между собой; при помощи мыслей, что ли? Она чувствовала эту почти мистическую связь между ними.
     "Он так же думает",- услышав это, Диана взглянула на лицо мужчины, увидела простое, наивно-ребяческое выражение и успокоилась.
     В банке они по-настоящему познакомились, узнали имена друг друга.
     - Питер нам заполнит бланки, они на немецком языке, - сказала женщина, назвавшаяся Вероникой,
     Диана даже слегка вздрогнула при звуке этого имени. Ей почему-то казалось, что она и так уже знала, что кто-то неведомый уже сообщил ей это имя, и другого имени для этом женщины она и представить себе не могла. "Боже! Опять какая-то мистика!" – подумала Диана и поделилась этими мыслями с Вероникой. Та снисходительно улыбнулась:
     - Да не волнуйтесь вы! Всё ведь уже хорошо!
     - Ни о чем, ни о чем не беспокойтесь больше! Забудьте о неприятностях и расслабьтесь! - говорили Питер и Вероника вместе, когда они, уже с визами, сели в их машину и Вероника открывала термос, чтобы налить всем кофе.
     Диану поразил русский язык Питера.
     - Да, он с детства говорит по-русски. Его мать была уроженкой России, -пояснила Вероника. А потом она деловито объявила:
     - План такой: сначала заедем к другу Питера (у них там какое-то дело), потом в кассу за вашим билетом, потом в отель за вещами и - домой…
     Друг Питера, одинокий художник средних лет, весёлый, остроумный человек и тоже русского происхождения, жил на тихой, зеленой улице. Старый четырехэтажный серый дом, мрачная крутая лестница; такая же мрачная квартира с высокими потолками; добротная старая мебель. Но этот мрачный незнакомый дом, благодаря веселому оживлению и дружеским улыбкам, вызвал у Дианы ощущение не тоски и удручённости, а новизны, своеобразия и чего-то авантюрно-приключенческого, так нежданно вошедшего в её жизнь.
     Встретил их хозяин радостно:
     - Какая прелесть! Целая компания!
     Женщин провели на балкон, под тент, а мужчины удалились для своего разговора. Но минут через двадцать хозяин появился снова:
     - Прошу, красавицы, к столу!
     Стол был уже сервирован, видимо, ещё до их прихода, так как хозяин ждал друзей к обеду. Теперь он проворно приносил из кухни суп, котлеты, жареный картофель, большое блюдо с разноцветными кусочками овощей. Вкусный незатейливый обед и вино вернули Диане силы и хорошее настроение.
     Вероника и Питер представили её другу как свою приятельницу из Америки, не вдаваясь в подробности.  Естественность и непринуждённость, какую сумели придать эти чужие Диане люди новой обстановке, позволили ей избежать неловкости перед незнакомым человеком и сохранить чувство собственного достоинства; а ведь его так легко можно было утратить, сложись всё по-другому.
     За столом смеялись, шутили; беседуя, легко переходили с одного предмета на другой. Оказалось даже, что у хозяина и Дианы есть общие знакомые не просто в Америке, а в её районе, с которыми он поддерживает активную связь. Разговаривать стало ещё проще и веселее...
     Итак, все шло по плану. В железнодорожной кассе выяснилось, что на ближайшие пять дней билетов нет, но на всякий случай можно захаживать или позванивать раньше. Вероника же с Питером настояли, чтобы Диана не утруждала себя хлопотами, а пожила у них спокойно эти пять дней.
     Жара уже спала, и Вероника сказала, что неплохо было бы немного прогуляться по Берлину. Эта мысль пришлась всем по душе, и вот они уже неторопливо идут по многолюдной улице, потом по другой, ещё по другой… Неожиданно Питер остановился, обнял Веронику и нежно улыбнулся ей:
     - Помнишь?.. Это место?
     Вероника укоризненно покачала головой и, смеясь, объяснила Диане:
     - Всё он помнит! Вот здесь, Диана, несколько лет тому назад мне стало плохо, и он вызвал "скорую помощь". Вот уж достопримечательность!
     А Питер, как ни в чём не бывало, принял своё обычное, простодушно-наивное выражение.
     Через час они заехали в отель, взяли вещи Дианы, и Вероника весело скомандовала своим артистическим голосом:
     - Ну, а теперь – домой!
     (Диана уже знала, что Вероника и в самом деле была актрисой)
     В Люкенвальд приехали поздно. Диана, приняв душ, устроилась в отведенной ей комнате, где на кровати лежало белое шелковистое бельё и белая атласная пижама.
     Пять дней пролетели быстро. По утрам Питер уходил куда-то работать и возвращался к обеду. Так как дни стояли жаркие, Вероника и Диана оставались до обеда дома: рассматривали фотографии и подолгу беседовали, поглядывая на экран телевизора,
Когда Вероника была занята на кухне, Диана любила выходить на просторный балкон и смотреть оттуда на красочный ансамбль жилых домов. Солнце, зелень кругом, цветы и яркие зонтики на балконах. Всё красиво, умиротворённо, а из головы не выходило другое: рассказ Вероники о том, как она впервые встретила Питера одиннадцать лет тому назад. Ночью, на улице, в заснеженном русском городке, куда забросил их случай, каждого в отдельности…
Когда спадала жара, они непременно куда-нибудь ехали, и Питер с удовольствием брал на себя роль радушного хозяина-гида. Он без умолку рассказывал о разных примечательных вещах в окрестностях и ближайших городках, куда они заезжали. И опять он останавливался то тут, то там, чтобы с нежной улыбкой напомнить Веронике о чём-нибудь сокровенном из прошлого. Однажды это было угрюмое здание за стеной деревьев - больница, где Вероника лежала с каким-то переломом, и он проводил с ней там всё свободное время.
     Диана тоже улыбалась, глядя на них, радовалась чему-то и всё удивлялась сочетанию в Питере мужественности, его высокого роста с почти детской наивностью.
     Возвращались к ужину, который готовил всегда Питер.
Последняя поездка была короткой, задумчивой, немногословной. Вернулись рано. Всем было немного грустно. Вероника и Диана успели привязаться друг к другу, и беседовали они особенно задушевно в этот вечер.
     - Вот вы все говорите, Вероника: "Русские, русские…", а сами так давно оторваны от России... Вам не тоскливо здесь? Без родных, без друзей, без творчества вашего - без театра?
     - Это, конечно, всё так. Да, скучаю. Но у меня есть Питер. Это очень много... Он заменил мне всё.
     - Это любовь?.- тихо спросила Диана; мысленно же добавила: "В таком возрасте..." и тут же вспомнила реплики разных знакомых: "Какая там любовь!.. Нет никакой любви! Только в кино и в книгах".
      А Вероника сказала:
      - О, да! Она, конечно, меняется с годами, становится другой, но остается, - Вероника немного задумалась, потом кокетливо и шутливо ответила на не заданный ей вопрос:- Как же нет любви! Раз есть это слово- значит есть и предмет.
     Её ухоженное лицо, живость глаз, женственная одежда (только платья и юбки, никаких брюк), красивый, совсем еще молодой голос - всё подтверждало Диане правоту её слов. И о себе Диана думала, что вот она молода, далеко не дурна собой, но нет у неё ни того вкуса, ни той уверенности (нет стиля!), какими обладает эта пожилая женщина. И ей хотелось всё запомнить, что-то перенять, в общем, поучиться у неё.
     В комнату заглянул Питер:
     - Что вам, дамы, сегодня подавать? - спросил он, как обычно, и независимо оттого, что говорили дамы, для них всегда были приготовлены какие-нибудь очень вкусные сюрпризы.
     В просторной кухне на большом столе, накрытом к ужину, горела свеча. В окно лилась вечерняя прохлада, с потемневшего неба смотрела луна. От всего здесь веяло покоем, надежностью, теплом; и Диана подумала: "Как это всё-таки верно, что счастливые люди непременно хотят радовать и других. И у них это легко получается…"
     - Такой заботливый, такой заботливый, - с напускной серьёзностью, подойдя к столу, сказала Вероника и благодарно поцеловала мужа.
     Он же с настоящей серьёзностью и сосредоточенностью завершал оформление стола и был очень сейчас похож на хорошего ученика, который, хоть и привык к похвалам, но всегда старался заслужить их снова.
     Ужин получился каким-то слишком прощальным, непривычно тихим. Ни о чем особенном не говорили, больше молчали. Но весело и дружелюбно о чём-то говорили вещи: лёгкое колыхание ажурной занавески, огонёк свечи, лучистое, как золото, вино в бокалах, красивая посуда, изумительные конфеты...
     - И откопает же он всегда… что-нибудь такое...- говорила Вероника, с наслаждением откусывая от конфеты, - Нет, вы попробуйте, Диана, не оторвётесь потом!...
     После ужина Диана позвонила родным в Россию, подтвердила время своего приезда и сказала, что, несмотря на задержку, у неё хорошо всё, что она нашла здесь новых друзей.
     - Вы назвали нас друзьями! Как это приятно слышать! - говорила потом Вероника.
     И прощались они на следующий день на перроне Берлинского вокзала, как люди, давно знакомые, как хорошие друзья. Глаза у всех были немного влажными, но настроение было радостное.   Вероника радовалась, что кому-то помогла в беде, Питер, как всегда, был счастлив за жену, а Диана... То, что чувствовала Диана, нельзя назвать ни радостью, ни счастьем; это было что-то другое, большее, чему она и не могла бы дать название.
     Простившись с ними, вероятно, навсегда, Диана думала об этой чудной паре, о прекрасных, едва ли не лучших днях своей жизни, воспоминание о которых будет всегда её хранить и защищать от бед...
     За окном уже царила летняя ночь. В купе погашен свет. Диана не спала. Она смотрела в темноту и продолжала думать: "Что бы ни случилось с ней в дальнейшем, какие бы она ни делала ошибки, всё равно её жизнь не будет напрасной. Ведь она узнала, как бы потрогала своими руками великую человеческую Доброту, которая сильнее зла и равнодушия, ради которой единственно и стоит жить".