Мать Тереза районного масштаба

Мне понадобились шлепки для посещения бассейна, поэтому после работы я зашла на наш городской рынок. Покупателей было мало, и продавщицы стояли около наспех сколоченного столика небольшой группой, о чем-то бойко разговаривая и громко смеясь. На столике были остатки нехитрой домашней снеди, там же стояли пластиковые стаканчики, и по этому натюрморту и разгоряченному виду женщин можно было предположить, что они что-то немного отметили.

Выбирая шлепки, я стала невольной слушательницей их разговора. Они обсуждали новость о том, что у Ленки появился новый хахаль, опять «лицо кавказской национальности», предполагали, как долго он у нее проживет и какие убытки принесет ей в очередной раз. Ленка стояла тут же, но как-то безучастно, разговора не поддерживала, а только молча улыбалась.

Дело в том, что в наш небольшой северный городок приезжает на заработки много мужчин с Кавказа и бывших республик Средней Азии. Приезжают, как правило, группами, этими же группами устраиваются на работу, этими же группами и живут на съемных квартирах в очень сложных бытовых условиях. Но наиболее предприимчивые из них знакомятся с одинокими женщинами и переходят жить к ним. Все это происходит к обоюдной выгоде: женщины обеспечивают мужчинам более-менее налаженный быт, а мужчины не только согревают женщин своим теплом и любовью, но и помогают, если не деньгами, то выполняют какую-то работу по дому, требующую мужских рук. Женщины прекрасно понимают, что у этих мужчин на родине есть семьи, жены, поэтому каких-то долгосрочных планов не строят, живут сегодняшним днем. Таких «симбиозов» в городе полно, но Ленка, по словам ее товарок, – это особый случай. Почему-то ей всегда попадаются только альфонсы, которые живут у нее по полгода на полном ее обеспечении. Она в это время делает много долгов, стараясь повкуснее и посытнее накормить своего постояльца, а он в один прекрасный момент внезапно и бесследно исчезает, даже не сказав «спасибо» и «до свидания».

И вдруг в эту нехитрую болтовню вмешалась покупательница, вместе со мной выбиравшая товар. Интеллигентная женщина зрелого возраста, явно воспитанная на моральном кодексе строителя коммунизма:
- Какая мерзость! Какая распущенность! Делить постель с каждым первым встречным! Это же не хлеб, которым надо поделиться с голодающим! Ни стыда, ни совести, ни чувства собственного достоинства нет у таких женщин!

Женщины, пораженные этим неожиданным вмешательством, замерли, раскрыв рты от удивления. Признаться, я тоже оторопела. Но эта немая, почти как у Гоголя, сцена длилась недолго. Ленка, до этого момента стоявшая безучастно, вдруг перестала блаженно улыбаться и, подойдя ближе, спросила, обращаясь к женщине:
- Это Вы меня имели в виду?

То, что Ленка сказала дальше, можно назвать фразой из фильма «Бриллиантовая рука»: «непереводимая игра слов на местном диалекте». А если все ж перевести ее речь с матерного на русский, то суть этой речи можно свести к следующему:
- Это я без стыда, без совести? Да я с этих мужиков и крошки не имею. А принимаю я их только для их же спасения. Кто из вас знает, как тяжело оказаться в чужой стране голодным, холодным и необласканным, без родных и близких? ...Постель не кусок хлеба...Да у этих мужиков бывают такие моменты, что они за мою постель и ласку готовы не только последний кусок хлеба отдать, а жизнь свою, настолько лихо им бывает. А я спасаю их от этого лиха. Осуждаете?...А за что? Может, я вот такая своеобразная мать Тереза?
 
Чем все это закончилось, не знаю, потому что, рассчитавшись за покупку, я ушла: торопилась в бассейн. Но Ленкины слова до сих пор не выходят у меня из головы. Как женщина, воспитанная в пуританских традициях и прожившая в супружестве с одним мужчиной тридцать лет, я, конечно, была уверена в том, что в интимных отношениях возможна только моногамия, и осуждала женщин, готовых случайно разделить постель со случайно встреченным мужчиной. Но сейчас Ленкины слова поколебали мою многолетнюю уверенность.
Может, действительно для человека, вырванного из привычного мира, лишенного внимания и участия родных людей, кратковременная любовь и ласка случайно встреченной женщины важнее и нужнее хлеба? Кто они, эти ленки, грешницы или праведницы? Неужели, Ленка – действительно «своеобразная мать Тереза», жертвующая собой ради спасения обездоленных? Может, кто-то знает ответ на эти вопросы? Я – нет, теперь не знаю.