Аспирантура

Аспирантура

К поступлению в аспирантуру я готовился летом 1979 года в деревне Минино, в Смоленской области, где со всей семьей мы гостили у тети Кати, сестры моего тестя . Я забирался на чердак пчельни, где пахло сеном и медом, где стояли старые ульи, висели рамки и старые соты...Вид из пчельни на деревню, речушку, поля, холмы и перелески вносил в душу такое умиротворение, что читать «Капитал». «Манифест», «Великий почин» и «Как нам реорганизовать РАБКРИН» было почти противоестест¬венно, но выбора не было. Я добросовестно конспектировал тексты классиков марк¬сизма, спускаясь вниз -только чтобы поесть (молодая картошка с малосольными огурцами, свежее сало, самогонка – «сорокаминутка», парное молоко, чай с вареньем и печеньем), или помочь Антошке «пасти гусей», или загонять овец и коз в хлев... И вот я - аспирант философского факультета МГУ. У нас быстро сбилась компания, в основном из моих однокашников по Уральскому университету в Свердловске. Это были Мишка Логиновских,  Олег Кунгуров. Костя Краснояров, Володя Агафонов, а также Федор Кашапов - ребята с хорошим юмором и развитым чувством собственного достоинства. Мишка запомнился мне еще по Свердловску, когда  внезапно появился в проеме окна «Кабинета философии», перейдя по обледенелому карнизу из лекционной аудитории на четвер¬том этаже, причем было это часов в 8 вечера. Спросив у обалдевшей библиотекарши что-то вроде Гегеля, он, получив искомое, с достоинством удалился тем же путем в зал, откуда и прибыл...
В это же время в аспирантуре учились и наши однокашницы по Свердловску –Валя Дудина и Наташа Речкалова.
К нашей компании как - то прибился совершенно изумительный парень — Гриша Соколов, молдаванин (я думаю, на родине он был Соколяну) из Кишинева. Зимой он носил папаху какого-то гуцульского фасона, постоянно возил из дома виноградное вино, и вообще был очень добродушным и в чем  - то даже наивным человеком: ребята как-то его разыграли, сказав, что рукоятку под окном (а это был рычаг форточки в старой конструкции окон в «Высотке» МГУ на Ленгорах) трогать... нельзя, иначе сразу же придут пожарники и не разбираясь, зальют пеной комнату и все материалы к диссертации, висевшие, как тогда было принято, на стенах или на прищепках. Парни подшутили, и забыли, а бедный и гуцул почти до весны не дышал свежим возду¬хом ...
Гриша был еще замечателен таким своим качеством. Когда нас знакомили Миша сказал: Если кто – то, где – то открывает бутылку, через пять минут в дверь постучится Гришка. Эксперимент ставился неоднократно, и результат был вполне предсказуемый ... Хотя, справедливости ради скажу, что Гришка все же чаще угощал нас домашним вином, чем мы его...
Хотя стипендия была по тем временам высокая — 150 рублей (что больше, чем я получал ассистентом в Красноярске), многие из нас подрабатывали. Лидером здесь был Володя Агафонов, парень мощный и абсолютно без комплексов: он как-то охму¬рял девушек из деканата, они давали ему сразу кучу разрешений на совмещение обучения с работой, и он устраивался дворником, вахтером, грузчиком, сторожем по всей Москве, нигде более одного раза не появлялся, получал первую зарплату и с треском увольнялся. Москва большая., работы было много, и Вова не бедствовал.
По четвергам мы ездили в баню. Естественно, в Сандуны . Это было почти ритуа¬лом и всегда заканчивалось веселой пирушкой. Все было очень по-скромному: таз винегрета, бутерброды - по - Логиновских (хлеб, посыпанный «Вегетой» и политый чуть-чуть постным маслом), столовские пельмени и чай из фирменных граненых стаканов, к которым приклеивались полоски пластыря с текстами типа: «Желанный гость», «попил чайку на халяву?» и т.п. Сидели до поздна, смеялись над разными казусами. Так, один грузин, на защите докторской по эстетике, никак не мог понять, отчего «ржут» аудитория и Ученый Совет, когда он раз за разом повторял «вторичные половые органы», явно имея в виду все-таки признаки... Или вспоминали дискуссию на открытом партсобрании факультета, когда один профессор в пылу полемики заявил, что я, мол, уже сорок лет стою на позициях марксизма, на что его более моло¬дой оппонент ехидно так сообщил: не сорок, а пятьдесят: не стоите - а лежите; причем не вдоль - а поперек!
Мы все были на разных кафедрах, но больше всего повезло Олегу Кунгурову: он писал диссертацию по проблемам буржуазной массовой культуры, а потому имел допуск в спецзал ИНИОНа (Институт научной информации по общественным наукам»), где подолгу размышлял над совершенно недоступными нам журналами типа «Плэйбой», чтобы потом громить «их нравы» и разоблачать пресыщенный порочный образ жизни проклятых буржуев, оберегая от этой заразы общество развитого социализма. Мы всячески поддерживали нашего героя, не жалевшего живота своего на полях идеологических сражении...
Конечно, был еще и футбол, битвы с крепкими ребятами из ИСАА (институт стран Азии и Африки «при» МГУ), вечерние посиделки в холле у телевизора, спор о том, действительно ли Брежнев в Баку оговорился, сказав «хорошо потрудились нефтяни¬ки советского ...Афганистана» (днем по радио сам слышал!), а вечером по телевизору генсек четко назвал Азербайджан... Но всё же главное-это тот объем, лавина инфор¬мации, которую обрушила на меня Москва, ученые из передовых вузов и академи¬ческих институтов. Я слушал лекции Гумилева, Царского, Левады, Богомолова, Бутенко, Шахназарова, Момджана, Зорина, Фалина, Бовина, Мелюхина, Спиркина – живых «классиков» того времени. Бегали мы и в «Ленком», и на Таганку, да и в самой высотке нередко проводились встречи в узком кругу с талантливыми учеными, актерами и режиссерами того времени.
Аспирантура, Москва, МГУ - этот период был, пожалуй, самым развивающим в моей жизни. Спасибо. Москва. В Москве родился, в Москве учился, в Москве - защи¬тился. Все нормально, дальше курс - на Волгу...