Обкатка танками

Обкатка танками.

   Где-то в середине июля 1975 года, в военных лагерях под Свердловском, нам сообщили: в округ пришел новый командующий, проводятся широкомасштабные  учения, и одним из вопросов будет «слаживание действий резервистов посредством обкатки танками» (или что-то в этом роде)…И началось…
На полигоне были вырыты окопы разной  длины и по-разному укрепленные: где-то был бетон, где-то – старые бревна. Но все окопы – и на отделение, и на одного бойца были просто старые и отнюдь не вселяли в нас уверенность в безопасности. Суть этих веселых маневров была проста:  параллельно пускались два танка, мы должны были быстро разбежаться по окопам, затем открыть автоматный огонь по надвигающемуся бронированному чудовищу Т-34, подпустив поближе – бросить гранату, затем упасть на дно окопа,  пропустить над собой ревущую машину и бросить ей уже вслед бутылку с зажигательной смесью типа «Коктейль Молотова».,.
На словах было все просто, но надо было видеть, как, особенно поначалу,  бойцы нашей роты, философы и историки,  завидев танки, наперегонки бросались к окопам, норовя занять самый большой и прочный… Когда в окопе оказывался лишний, его выбрасывали вверх ногами и бедный неудачник, петляя зайцем,  мчался в поисках нового укрытия…
           Вначале было страшно, а потом мы пообвыкли и даже стали фотографировать  «пузо» танка,  лежа на спине на дне окопа. Самым страшным было оказаться в одиночестве в маленьком, осыпающемся окопчике, который, похоже, никто не поправлял лет двадцать...
Офицеры требовали, чтобы мы бросали гранаты (по-моему, РГ) «на броню» (ударение на «о») танка,  как и бутылки, заранее наполненные водой.  При этом командиры страшно ругались, если граната, снаряженная взрывателем,  попадала под гусеницы танка: неповрежденные гранаты надо было сдавать для повторного использования.
        Но еще больше ругались офицеры-танкисты,  сидевшие в танках рядом с курсантами  - студентами Магнитогорского металлургического института: если граната попадала в башню, да еще дном – танкистам, похоже, было очень неприятно. Иной раз танк останавливался, нависая над осыпающимся окопчиком, из люка появлялась голова в шлеме,  и; крепко обматерив пехоту, нам обещали пойти гусеницей вдоль окопа, если мы еще раз попадем гранатой по башне…Те орут: «Не бросай под гусеницы!»», эти обещают проутюжить окопы, если попал в башню…Поневоле задумаешься о смысле жизни…
       После  занятий мы собирали гранаты, выбирали целые с складывали в кучки. Было дело, когда задумавшийся боец бросил к ногам офицера гранаты, вместо того, чтобы их аккуратно сложить. Видимо, одна из неповрежденных гранат со взрывателем ударилась дном о землю и с хлопком взлетела в воздух. Реакция офицера была мгновенной: прервав свой рассказ, он рухнул на землю, закрыв голову руками. Мы же, ничего не успев сообразить, стояли, как вкопанные.  Страшно ругаясь, офицер, отряхивая пыльный мундир, прочитал нам краткую лекцию о правилах обращения с боеприпасами…
        Наконец, настал день «Ч», когда к нам должна была прибыть высокая комиссия из штаба округа.  Было очень ветренно,  мы волновались, стоя на пригорке рядом с нарисованной нашими ребятами схемой упражнений размером два на три метра. Внизу, на опушке леса, урчали моторы двух танков.
        И вот – крики: едут, едут! По пыльной дороге к нам приближался кортеж из пяти черных «Волг» и автобуса «ПАЗ». Приехавшие остановились, и, не вылезая из машин, дали команду начинать.  Наш офицер с указкой подошел к огромной схеме; мы, было, уже изготовились бежать по окопам, чтобы с криками «Получай, фашист, гранату  от советского солдата!» продемонстрировать  боевой дух и слаженность действий  курсантов – студентов, будущих офицеров,  как внезапным порывом ветра схема вмиг опрокинулась на землю, придавив двух держащих ее бойцов.  Из - под здоровенной рамы торчали только четыре сапога…Мы не сдержались и загоготали… Штабные выругались, сплюнули, и, не попрощавшись, уехали на обед. Так мы и не показали себя во всем своем противотанковом героизме. А жаль…Хотя, главное в другом: мы научились тогда преодолевать страх. В том числе – страх одиночества.