Джерико. 14

14. Вопрос

- Любопытно, правда? – осведомился Разлом, не вставая с колен. – Ты застрял в дверях на самом пороге своего убежища. И вот они: дверь и порог ушли вместе с тобой сюда. Ирония в чистом виде.
Взглянув назад, я убедился в том, что в пустом пространстве Изнанки стояли не при делах входные двери моего подъезда. Будто бы огромный капкан. Да, капкан.
- Ты меня, правда, напугал, когда улыбнулся, - сказало создание тьмы. – У меня аж мурашки по коже побежали.. ну как мурашки… ну как по коже… ну в общем, ты меня понял, да?
- Это же ты, да? Ты что-то с ней сделал?
- Что и с кем я сделал – уточни, пожалуйста. Я, всё же, такой занятой в последнее время. Столько дел, столько дел…
- Ты что-то высосал из неё да? Как вампир, только приложился к глазу.
- Фу, как противно, - еле заметно поёжился тёмный силуэт. – Что за гадости ты мне рассказываешь? Не хочу иметь к этому никакого отношения. Я просто заберу тебя. А на родине уже сами будут решать, что и из какого места у тебя высосут.
Огоньки вновь вспыхнули на голове Разлома, и он медленно, словно дедушка с радикулитом, встал с колен.
- Я так полагаю, что ты считаешь, что твоя запоздалая жертва как-то спасёт либо тебя, либо твоих друзей, да? – сказал он, размяв конечности.
Он сказал:
- Хотел бы я это остановить.
Он схватил меня за одежду на моём плече, и его лапа тот час упала и растворилась во враждебном мире. Возможно, враждебном нам обоим.
Разлом выпрямился и с недоумением взглянул на обрубок своей руки. Недоумение его выражалось лишь в молчании.
- Мне это начинает надоедать.
В темноте этого мира разнёсся совершенно новый голос. Мужской голос. Тихий, мягкий, словно течение мёда по срезу ломти свежеиспечённого хлеба.
- Отваливается, - сказал тот голос, словно отметил факт на диктофоне. – А если я попробую так…
По плечу Разлома потёк тёмный туман. Целый кусок был выдран из его тела. Словно из пластилиновой фигуры выщипнули частичку – примерно так же изменилась фигура Разлома.
- Возможно и так…
По бесшумному полю Изнанки понеслись порывы ветра, которые в принципе не могли существовать в нём.
Разлом, кажется, что-то заметил и после нескольких попыток, напоролся оставшейся рукой на нападавшего. Тёмный силуэт на мгновение повис в воздухе, а потом одним движением своей оттопыренной ладони оторвал оставшуюся руку Разлома. И снова растворился.
Вот он, мой спаситель, подумал я. И стал рвать кандалы и плащи на своём теле.
По крайней мере, тайная фигура была человечьей. Единственное, что я хорошо разглядел – это были длинные чёрные волосы. Не просто длинные, а длиннющие.
Разлом перешёл в боевой режим, и его руки мигом отрасли. Нападавший вновь появился, но Разлом парировал атаку ценой своей руки. Взмахнул оставшейся, но длинноволосый исчез. Появился сзади, но моя тень вновь парировала атаку отросшей рукой. Казалось, нападавший вообще не касался земли. Да и битва происходила на сверхбыстрых скоростях.
Но тут неизвестный сделал ошибку и приземлился на пол в видимой зоне. Разлом заметил это. Пол в тот же миг превратился в зыбучий песок, не дав ступить и шага больше длинноволосому. В следующий момент Разлом послал в нокаут моего защитника одним точным ударом. Поверженный пролетел метров пять и тяжело рухнул. Разлом уже направился к нему, но его окликнули:
- Эй, тень!
Разлом развернулся и встретил головой мой кулак. Кулак прошёл в место, где должно было быть лицо, и почти пробил голову насквозь, оставив на гладкой поверхности огромную вмятину, дно которой терялось под краями.
- Теперь у тебя есть задница! – крикнул я Разлому, молчаливо упавшему на колени и схватившемуся за свою голову.
Теперь я решил попытаться освободиться от дверей, которые капканом замерли и не отпускали мою ногу. Я уже почти не чувствовал эту боль – нога онемела.
Благо, что они могли свободно волочиться и позволяли ковылять мне по Изнанке, двери здесь почти не имели веса. Да и вообще не были нужны. На Изнанке ничто никому не открывается. Когда я сорвал с себя все плащи и разбил кандалы, мне ничто уже не мешало восполнить силы – все тени были поглощены наблюдением за битвой и не заметили двухметровые двери, удивительно легко метавшиеся вслед за моей ногой.
Я уже было направился к своему спасителю, но его не было на месте падения.
- Не прячься! – крикнул я во тьму, чувствуя, как задрожали стенки пространства. – Ты не сможешь просто так выйти, где захочешь. Я проведу…
Молчание.
Звёзды смыкались поясом над мнимым горизонтом, обходя трещины на стенах. Появились звуки. Все звуки, которые задолжал мне мир с момента попадания на Изнанку. Шумным каскадом, симфонией какофоний, из трещин полилась мелодия свихнувшейся свободы.
Я видел щель в двери, сквозь которую открывался вид на соседний дом и фонарь, уныло смотрящий на зелёную траву, очерченную линией чёрного блестящего забора. Но не я не мог открыть дверь. Она замерла, попав на Изнанку, и это действительно показалось мне хитроумной ловушкой.
Я и не заметил, как пятившись, вновь напоролся на стоящего на коленях Разлома, что вмиг ожил, почуяв, что ещё может сказать своё последнее слово. Он их сказал даже несколько:
- Я тебе помогу в последний раз…
Он сказал:
- Здесь ничто никому не открывается.
Он держался за косяк двери, вставшей правильно вертикально, когда я упал на разрыхлившийся чёрный пол. Шум наслаивался огромным некрасивым пирогом и разваливался прямо над моей головой, и то, как я слышал своего врага, мне казалось удивительным.
- Зато миллионы вещей закрываются перед самым твоим носом…
Я обнаружил себя кричащим внутри своего подъезда. Криком, сильнее которого, казалось, я не извергал. Никогда. Дверь, поддавшись импульсу вновь приобретённой нечестной физики, приоткрыла ненадолго вид на улицу.
Меня встретила холодная тихая ночь. Звёзды замолчали, убедившись, что я их точно слышу. Я всё совершенно чётко, хорошо слышал. Как замолчали сверчки. Как заглушились все машины в округе. Онемела тяжёлая музыка окон. Когда-нибудь я расскажу о самом удивительном умении, великой силе, которой только можно владеть кому-либо. Вместе с тем, как замолчал я.
Ночь эта показалась мне настолько чистой, что я даже имел глупость восхититься ей. Вообще в последнее время я как-то размягчился. Ступня провисла через высокий порог и всей подошвой касалась бетонного пола. Кровь падала вверх.
Дверь вновь прикрылась, коснувшись разбитой кожи на моей ноге, но я больше не кричал. Только плакал в свете ночных огней…

Когда я очнулся, то обнаружил себя лежащим на неудобной лежанке с наложенной медицинской шиной на моей левой ноге. В узкой комнате, которая тряслась, будто терпела землетрясение. Нога больше не болела. Болела задница. Мать тревожно всматривалась на переднее сидение скорой помощи. Я закрыл глаза…

…открыл снова, когда оказался в ещё одной узкой комнате. Чуть более просторной, чем в скорой помощи, и здесь не так трясло. Моя левая нога была облачена в плотный белый доспех и подвешена на системе верёвок и подвязок с блестящими толстыми прутьями. А я говорил, что пишу левой рукой?
Мать лежала на нескольких стульях и спала. И совершенно не замечала тряски.
Ещё никто не знает. Всё будет хорошо. У меня теперь есть в запасе несколько дней тишины. Здесь будет так тихо, что я почти что благодарен Разлому за этот подарок. Здесь будет хорошо. И я вновь закрыл глаза, почувствовав, что лекарств в моём организме стало гораздо больше одного обезболивающего. Тишина…

… еле заметная тряска так и не прекратилась, когда я очередной раз открыл в глаза. Стало несколько больше поводов для стресса.
- Твоя мама ушла совсем недавно, - сказал тихим умиротворённым тоном Стило. Удивительно ровным и грамотным тоном. – Работать.
- Сколько времени? – захрипел я, чувствуя, с каким трудом слюна покидала моё горло.
- Без двадцати одиннадцать, - сказал Таррит, взглянув на часы.
- Уроки ещё ж не закончились, - удивился я. А потом спросил: - Или какой сегодня день?
- Всё верно, уроки не закончились, - поспешил успокоить меня Таррит, потерев переносицу. – Твоя мать позвонила нашей классной, как-то сумбурно всё описала, что даже разволновала её. И она отправила нас проведать тебя, отпустив с уроков.
- Пусть это не входит в вашу привычку. Я больше никогда ничего себе не сломаю, - я поёжился, отметив пристальный чёрный взгляд Стило. Он был похож на кота, чьи зрачки расширились, замершего перед прыжком.
- Ещё не время всё нам рассказать? – осведомился Таррит, тоже заметив взгляд Стило.
- Нечего рассказывать, - я показательно отмахнулся. – Я шёл домой, когда меня окружили тени. Был близко от дома и надеялся проскочить. В итоге проскочил я не весь, - я указал на свою ногу.
- Это лишь конец истории, - убийственно медленно, словно умирая от старости, неуклюже зашипел черноглазый товарищ.
Я удивлённо приподнял брови, пытаясь понять, где именно прокололся.
- Вы с Джерико исчезли ещё на большой перемене, - объяснил Таррит. – Почему? Куда?
- У Джерико и спрашивай.
- Спросил бы, - пожал плечами Читатель. – Да вот только ты первый объявился.
Вот трус, ругнулся я в сердцах, но ничего не показал на своём лице. Правда, Стило мог заметить. Но он не скажет, он же умный парень.
- Что случилось в столовой по-вашему? – спросил я искренне интересующий меня вопрос. – Что говорили?
А ничего не говорили. Абсолютно ничего не случилось в столовой. Простая перемена, какие уже были сотни и тысячи раз. Люди ничего не заметили, что меня и смутило. Смутило, но вовсе не испугало. Осталось лишь понять, с какого момента началась Изнанка. Вероятно, тени способны создавать такие вот реальные пространства. Это объясняет тот факт, что когда люди присутствовали при моём бое с одноклассником, то от них не было ни единого звука. Никто не пришёл, чтобы нас разнять. Так поступают тени – они любят подобные зрелища, как древние греки. Вопрос в другом – человеческая форма Посла внутри Изнанки. Существует ли она на самом деле и как взаимодействует с настоящей тьмой? Когда он пустил меня к себе, то это была Изнанка внутри Изнанки? Как Джерико вышел из Изнанки и с чьей помощью? Или он так и не вышел? Скорее всего, даже нет. Но я никому не скажу этого. Придётся похоронить Джерико. Что ж, как пришло, так и ушло. Нет, слишком много вопросов, и все их я должен обсудить с Тарритом, чтобы составить более полное представление об Изнанке.
- Ты сломлен, - сказал после получаса своего личного молчания Стило, состроив бровями странный взгляд.
Не сказав ничего, он умудрился сказать всё. Скиснув выжатым лимоном, я обиделся на него, хоть и не удивился.
- Ты идиот, - сказал я безразличным тоном и отвернулся от товарищей, сидевших по левую сторону от меня.
- Почему так трясёт? – удивился он, кажется, совершенно не расстроившись от моего поведения.
- Стило же не специально… - вступился за друга Таррит.
- Идите, гуляйте. Прыгайте на своих двух ногах…
- Нам надо ещё…
- Гуляйте! – грубым тоном процедил я, и они умолкли.
Я просто хотел тишины. Тишина сомкнёт зубы и заточит меня в своей пасти моих же собственных раздумий, уничтожит меня и переварит, но всяко лучше, чем слушать эти совершенно знакомые и приевшиеся голоса. И я закрыл глаза.

Открыл снова, и обнаружил пустую, за исключением парочки сияющих перьев, комнату. Из приоткрытого дверного проёма выглядывало крыло ангела.
- Джерико, заходи, - сказал я спокойным тоном. – Мне наплевать на то, что ты такой трус. Я тебя не убью.
Перья задрожали. Джерико прислонялся спиной к приоткрытой двери и совсем не ожидал, наверное, что его совесть будет заметна сквозь щель.
- Чем сильней гнобишь себя, тем черней твои крылья, - напомнил я недоангелу, заметив больной серый цвет опавших перьев.
- Давай, расскажи, что случилось вчера, - предложил я ему. – Вот если ты не расскажешь, то я тебя убью. Найду и подёргиваю все твои рога и перья. Ты же не убежишь, не сказав ни слова, да? Я тебя знаю. Ты – не девчонка.
Крыло скрылось от моего взгляда.
- Джерико! – закричал я. – Ты трус! Ты грёбанный трус! Когда ты таким стал, Джерико?! Я всё равно найду тебя!
Мои слова спешно заплывали в сужающуюся дверную щель, словно солдаты, которых пригрозили расстрелять, если приказ не будет исполнен. От тряски и сквозняка дверь немного постучалась о косяк, и наконец закрылась.
Когда ты таким стал, Джерико? Я тебя ненавидел всегда. Но только сегодня стал презирать по-настоящему.
Интересно, сколько мне тут лежать? Я совершенно не чувствую своей ноги. Мне даже кажется, что я не могу пошевелить пальцами на ней. Вся голень спрятана за гипсовым доспехом, и если бы я даже захотел, то не смог бы согнуть ногу в коленке.
 Я откинулся на белую подушку, в тёплую вмятину которую уже оставил за время своего лежания, и шумно вздохнул.
Что случилось с Джерико?
Изнанка.
Ничто. Ничто и никогда никому не открывается.
Изнанка.
Мы же так и не знаем, с чем имеем дело, и как это дело вести.
Джерико же обязательно мне бы что-нибудь сказал. Мне не просто так кажется. Я в этом уверен. У меня были все основания ждать от него хотя бы одного слова.
Но он просто убежал.
Не мог Джерико в здравом уме просто убежать. Ни тогда в столовой, ни сейчас.

Два жёлтых глаза, которые я отчётливо помню, принадлежат сейчас не своему хозяину. Как мне кажется. Потому что я не помнил этого лица. Принадлежали ли они какому-либо лицу на самом деле, или я их вообще видел отдельно? Я не мог ничего понять, разглядывая это совершенно незнакомое мне лицо. Да и лежал я в неудобной позе, чтобы его видеть.
Это был парень. Возможно выпускник школы, а возможно уже и студент. Гладкая кожа, узкий острый подбородок, ниспадающие на глаза чёрные-чёрные волосы, которые, казалось, лились сзади бесконечным ручьём, стекавшие по плечам, выглядывающие из-за бёдер. Как такой взрослый парень нашёл сил и ума уместиться снаружи на подоконнике, совершенно голый, с взглядом смерти? Открыл рот, что-то сказал, но я не услышал его за закрытым окном. Да и не выглядел он так, будто что-то сказал именно мне. Просто эти слова совпали с взглядом на меня.
Он указал пальцем на форточку, и я кивнул. Он попытался её открыть, но чуть не упал. Ухватился за один ноготь зубами, сильно дёрнул – мне даже показалось, что он его выдернул – а потом уцепился этим пальцем за край форточки. Несколько неловких движений и форточка поддалась незнакомцу. Я до сих пор не представлял, как он мог пролезть через это узкое оконце. Но он действительно смог.
Он был худым, и мышцы на его теле выглядели, будто вовсе прилепленные поверх кожи, узкие плечи. Да и колен, казалось, у него вовсе не было. Медленно влившись в палату, он даже не подумал встать и отряхнуться, Так и сидел на корточках. Смотрел на меня.
- Точно видит, - сказал, как бы для себя этот парень.
Из окна казалось, что волосы его тянутся до самых пят, но сейчас, когда он присел, они не разлились по полу. Так и прилепились к голой спине. Когти. Пальцы кончались загнутыми когтями. Это были не какой-то глупый маникюр, а самые настоящие округлённые когти.
- В этом теле их не спрятать, - сказал парень мягким голосом, заметив, куда я смотрю.
Этот голос я точно слышал. Совсем недавно.
- Это же ты спас меня от… - я запнулся, подбирая синоним «Разлому», чтобы незнакомец меня понял. - … от чёрного человека?
- От Разлома? Естественно, - невозмутимо ответил черноволосый.
- Ты знаешь Разлома?
Невозмутимый острый взгляд.
- Ты же мне о нём рассказал.
- Я?
Он спросил:
- Ты меня не узнаёшь?
- Честно ответить?
- Ни лица, ни голоса?
Оно подошёл вплотную к моей кровати. Глаза. Эти глаза были до неприличия прямыми. Я видел лишь его голову. Я действительно знал этот взгляд, но лица этого я не помню.
- Я-то думал, ты меня понимаешь, - в холодном голосе зазвучали нотки досады.
- Может, мы были знакомы в прошлой жизни?
- Да, - кивнул он, уложив своё лицо на край моей кровати. – И в прошлой, и в позапрошлой. Во всех моих жизнях мы были знакомы.
Несколько секунд он ещё тупил свой взор в мою поясницу, ожидая моего ответа, но я не знал, что ответить. Он приподнялся и уже плечами залез на мою кровать, почти касаясь лицом моего тела.
- Что ты творишь?!
Он замер.
- То же, что и каждый раз, когда прихожу к тебе.
- Да объясни же, наконец! Словами скажи!
- Схвати меня за шерсть на спине – кажется, она там ещё осталась, - незнакомец прижался телом к кровати, открывая взору свою спину. Да, при ближайшем рассмотрении оказалось, что это не длинные волосы с головы лились по спине, а самая настоящая шерсть на теле. Чёрная и местами спутанная. Избирательно же росли волосы на его теле – там где она не росла, кожа почти блестела в свете ламп.
- Не хочу я трогать всяких парней за спину без особой на то причины!
- Значит, раньше была причина?
- Я ничего не помню! – грубо повторил я.
- Просто прикоснись к шерсти.
Спустя небольшой промежуток мысленной борьбы, я нашёл в себе силы, чтобы коснуться тела неизвестного мне человека.
Коснулся шерсти несколькими пальцами. Почувствовал, как кожа под волосами свободно передвигается по телу, будто кошачья. Стало не по себе. Мне захотелось выдернуть несколько катышков, как я это делал с…
- Черноход? – нет, это не может быть правдой…
- Такое имя ты мне дал, - подтвердил мягкий голос, уткнувшийся в простыню.
У меня были силы удивляться, но почему-то в последнее время я всё меньше этого желал. Мне казалось, что сейчас ничто уже не сможет вывести меня из равновесия. Абсолютно. Хотя долю своего наигранного удивления я и отдал залезавшему на мою кровать человеку.
- Что случилось?!
- Я не знаю, - ожидаемо ответил бывший чёрный кот. – Пытался понять. Шёл за тобой. Но ничего не нашёл.
- Полагаю и голый ты от неизвестных причин.
- Голый? – переспросил он. – Такого слова ты при мне не употреблял.
Он продолжил своё залезание на мою кровать, и я попытался остановить его, уперев свою руку в его макушку.
- Что ты делаешь?
- Как что? Я думал, когда с формальностями покончено…
- Ты спятил?!
Что я видел: высокий худой длинноволосый юноша, в чём мать родила, вальяжно ставит колено на мою кровать и собирается придавить меня своим телом.
- Что-то не так? – спокойным мягким голосом спросил он.
- Ты – человек. Вот что не так!
- Да, ты прав, - с идеальной досадой в голосе зашептал Черноход. – Я мечтал узнать, каково это – быть таким же большим, как и ты? Возможно, надо было меньше всего хотеть…
Он показал мне свою руку – толстая желтая корка гноя закрывала красную рану, тянущуюся вдоль руки от запястья до локтя.
- Я когда выбирался из своего дома, то сильно оцарапался. Пытался зализать, но ничего не выходит. Теперь болит. Ты мне обычно помогал с ранами, с которыми я сам не мог справиться.
- Ты разве не видишь, что я тут немного обездвижен?
Черноход мягким золотым взглядом осмотрел всю кроватную конструкцию и мою ногу.
- Извини, я не могу помочь, - сказал он.
- Да я уж знаю, что не можешь. Мне уже помогли… кстати, почему ты не отозвался, когда я звал тебя там, у Разлома?
- Не хотел показываться тебе на глаза.
- Но всё-таки показался.
- Лапа болит, - повторил он причину.
- Да знаю я уже, но ничем тебе помочь не могу. Сходи сам, найди перекись водорода, обработай рану, потом перевяжи. Тебе помогут, если что…
Несколько секунд он созерцал простыню на моей кровати.
- Тогда можно мне здесь остаться?
Он сказал:
- Теперь спать снаружи больно и холодно.
- Как же мне объяснить медсестре, кто ты такой и почему ты такой голый?
Он ничего не ответил. Просто выжидающе уставился своими глазами прямо на меня.
- Ладно, оставайся.
Дождавшись ответа, он вновь попытался залезть на мою кровать. Но я снова его остановил.
- Можешь спать в любой точке этой комнаты за исключением моей кровати.
- Я чем-то тебя обидел? – совершенно без эмоций спросил Черноход.
- Вовсе нет, просто…
Я вдруг вспомнил, что это именно он спас меня от Разлома.
- Ты просто не поместишься на моей кровати вместе со мной. Я сейчас подвинусь, а ты ложись на край – так я смогу чистить твою шерсть…