Форма жизни номер два глава 13

               
                XIII. Похищение века

Владислав начал возражать и предлагать меня учить словам, а их с Георгием отправить за картиной. Но старик оборвал его:
-- Они приведут демона сюда. За тобой он не пойдёт.
Вот оно. Мы должны не только украсть знаменитую картину из самого охраняемого музея мира (хорошо, одного из самых), не только доставить её сюда, на Каянино болото, но и привести за собой демона, не дав ему догнать себя по дороге. И я ведь сама вызвалась помочь, сама упрашивала и доказывала. Как говорится, бойтесь ваших желаний: они могут исполниться.
Владислав решил всё отменить и искать другой способ. Мой инстинкт самосохранения радостно пискнул, но я схватила его за горло и тихо придушила. И начала яростно доказывать Владиславу, что всё у нас получится, что это единственно возможный реальный план из всех, какие мы обсуждали, и что шаман прав и другого пути нет. Георгий меня поддержал. Но Владислав и слышать ничего не хотел. Тогда Георгий предложил:
-- Я пойду один. Она придёт за мной.
Старик отрицательно покачал головой:
-- Один не сделаешь. Или слушайтесь духов, или уходите.
Владислав повернулся и выскользнул за дверь. Георгий жестом остановил меня и выскользнул следом. Я осталась наедине со стариком.
-- Как тебя называть? – спросила я, чтобы прервать тягостное молчание.
-- Называй Ойку. А ты как зовёшься теперь?
-- Арина.
-- Арина. Я кота Васькой назвал, но человеком он не стал. Что, умирать-то не хотела?
-- Не хотела. Но умерла.
-- Умерла бы – не бегала.
Я решила сменить тему:
-- А почему именно эта картина?
-- Потому что духи так велели.
Владислав возник в дверях и посмотрел на меня.
-- Ты готова пойти? Ты уверена?
-- Да. Я пойду.
-- Хорошо. Что ещё сказали твои духи, старик?

И мы с Георгием отправились обратно в Москву. Снова воспользовавшись самолётами, мы уже на третьи сутки достигли столицы. Оплатив два номера без окон в знакомой гостинице, мы вышли прогуляться и обсудить план действий.
-- Я никогда не грабила музеи. А ты?
-- Не такие, как Третьяковская галерея. Здесь надо всё обдумать. Завтра встретимся с одним старым знакомым. А пока… может быть, пойдём взглянем на эту «дверь»? Кажется, они ещё открыты. В любом случае, изучим местность.
Мы добрались на метро до Лаврушенского переулка и подошли к Третьяковской галерее. Билеты уже не продавали и никого не впускали, только выпускали запоздавших посетителей. Но это нас нисколько не расстроило. Мы, чуть не раскрыв рты от изумления, уставились на большой плакат рядом с входом.
-- Это уже завтра?! – спросила я.
Георгий кивнул:
-- Кажется, нам повезло.
На плакате было написано большими буквами: «Ночь музеев», и ниже, буквами поменьше: «К Международному Дню Музеев. Вход свободный. Часы работы с 20.00 до 02.00». Дальше шло расписание мероприятий: пантомима «Ожившие картины», инсталляция «Рисунки на песке», концерт камерного оркестра…
И дата: завтрашнее число. Мы переглянулись. В нашем распоряжении будет половина ночи. Вход свободный – это плюс. Толпы людей – это минус. Или не минус? Надо срочно всё обдумать. Мы вернулись в гостиницу и погрузились в дебри информации. Я открыла репродукцию картины и долго на неё смотрела. Неужели «Демон поверженный» поможет нам одолеть демона вампирского? Хорошо бы, если бы название картины оказалось пророческим. Я прочитала историю создания полотна. Да, не зря духи шамана указали именно на него. Врубель писал его долго, трудно, и даже когда полотно уже висело на выставке, художник то и дело дописывал и переписывал фрагменты, особенно взгляд демона. Да, крылья его сломаны, руки раскинуты, но взгляд полон силы и ненависти. Первой жертвой картины стал сам художник: вскоре он сошёл с ума и умер.
Георгий в это время занимался более полезными вещами: изучал систему сигнализации, расположение охраны, узнал, где именно висит картина.
-- Так. Тепловые датчики нам не страшны: нас они не видят. Датчики движения будут, естественно, отключены. На самой картине… да нет, вряд ли. К экспонатам они относятся бережно. Разве что сканирование на выходе… но там уже нас не догонят. Нужно будет просто войти, выгнать всех из зала, снять картину с рамы и подрамника и выйти.
-- Так просто? Ты уверен?
-- Нет. Но шанс нужно использовать. Смелость города берёт. Главное – не забыть про камеры наблюдения.
Да, это было главное. Не обнаруживать себя перед людьми – первый закон, его нарушение строго карается. Одно дело – промелькнуть перед человеком, оставив его в сомнениях (он, скорее всего, сам себя уговорит, что ничего не было), и совсем другое – дать людям доказательство нашего существования в виде записи на современных носителях. Это уже не прощается. Нужно исключить подобное во что бы то ни стало.
Времени на более основательную подготовку уже не было, и мы решили действовать на авось. Покрасив кожу лица, шеи и рук в бежевый цвет («сиреневый ветерок»), мы облачились в безликие офисные костюмы, решив в случае надобности притвориться работниками музея. С последними лучами солнца мы уже стояли у выхода из гостиницы.
Перед входом в музей плавно текла длинная очередь. Но Георгий быстро раздобыл два бэйджика сотрудников музея, и мы беспрепятственно вошли. В холле уже шло какое-то развлекательное действо. Мы направились прямиком в зал Врубеля. Разумеется, он был полон. Мы присоединились к праздношатающейся публике, незаметно осматривая помещение. Я заметила две камеры, какие-то мигающие датчики и несколько проводов разной толщины, умело замаскированных. Потом подошла к картине. Меня тянуло к ней, словно магнитом. Взгляд демона действительно был страшен и не отпускал. Георгий встал рядом.
-- А если наоборот? – вдруг спросила я.
-- Что наоборот? – не понял Георгий.
-- Если мы откроем дверь, и оттуда сюда ринутся твари? Что, если мы откроем ящик Пандоры?
Георгий долго смотрел на картину, потом всё-таки сказал:
-- Мы должны довериться шаману и его духам. Другого пути нет.
Мы мрачно переглянулись. Одно из двух: мы либо уничтожим уже сотворённое зло, либо умножим его во много раз. Я непроизвольно сжала руку Георгия. Он благодарно кивнул.
-- Начнём.
Мы стали подходить к людям и вежливо объяснять, что нужно временно освободить помещение, так как  сейчас начнётся подготовка к очередному мероприятию. Люди послушно выходили. Мы закрыли оба входа, повесив снаружи таблички «входа нет», и оглянулись. Мы были одни. Согласно заранее установленному плану, мы одновременно и быстро ослепили камеры, замазав объективы губной помадой. Потом я стала стеречь входы, а Георгий за пару секунд снял холст с рамы, а затем и с подрамника, скатал в рулон и упаковал в подарочную бумагу, не забыв даже прицепить розовый бумажный бант. Через три секунды мы уже выходили из зала. Я объяснила собравшимся вокруг посетителям, что праздничное мероприятие начнётся через полчаса и что раньше заходить нельзя. Георгий между тем быстрым шагом направлялся к служебному входу. Я поспешила за ним. Там сотрудники выгружали что-то с машины, и мы сделали вид, что присоединились к работе. Передав коробки идущим сзади, мы обогнули машину и растворились в толпе. Похищение века прошло блестяще.
Купив в первом же цветочном киоске длинные розы в коробке, я выбросила цветы, а коробку отнесла Георгию. Он переложил в неё картину. Там же мы сняли костюмы, оказавшись в тёмных молодёжных джинсах и футболках. Я повязала на голову бандану с черепами, Георгий надел тёмные очки, и мы снова вышли на ярко освещённую улицу. Была тёплая майская ночь, вокруг было шумно и весело. Мы решили не заходить в метро и не возвращаться в гостиницу (ведь, помимо предстоящей погони со стороны людей, мы не забывали и о возможной погоне со стороны вампиров, ведь Георгий был в розыске). Угонять машину тоже было рискованно: их наверняка скоро будут тормозить и обыскивать, если уже не начали. Мы увидели впереди компанию молодых людей, одетых так же, как и мы. Георгий непринуждённо направился к ним, я – следом. Это были обычные московские готы. Георгий быстро втёрся к ним в доверие, представив нас готами из Питера. Чтобы закрепить дружеские отношения (а заодно избежать лишних вопросов), мы зашли в кабачок неподалёку, где мой спутник щедро угостил новых друзей креплёным пивом. Мы тоже с блаженным видом прикладывались к тёмным пузатым бутылкам, незаметно выливая их содержимое на пол. На вопрос о цветочной коробке Георгий ответил, что мы привезли чёрные розы, чтобы возложить их на могилу Гоголя. Некоторые понимающе закивали, и вопрос был исчерпан.
Всё шло хорошо, даже очень. И вдруг у меня за спиной раздался голос:
-- Индора?!
Я медленно обернулась. За соседним столиком сидел и пялился на меня Дон Сальваторе собственной персоной. Только его сейчас и не хватало. Георгий покосился в сторону моего старого знакомого, но беседу не прервал. Поскольку я обернулась – придётся общаться. Я изобразила радостный оскал и пересела за столик Дона.
-- Буэнос ночес, амиго! – завопила я прямо ему в ухо. Он отшатнулся и уставился на меня в полнейшей прострации. Так, надо срочно добивать, пока не опомнился. И я ещё громче заорала ему в ухо. – Здесь шумно. Пойдём, выйдем!
Не дав ему ничего ответить, я схватила его за рукав и потащила на лестницу. Там было темно и относительно тихо. Я вовсю старалась изображать весёлую пьяную готку.
-- Представляешь, я вылечилась! Это было такое редкое заболевание, один на сто тысяч им болеет! Но оказывается, от него уже придумали лекарство! Вот, смотри! – я радостно показала ему обе руки одного, вполне человеческого цвета. – Да, кстати! Там мой парень сидит. Пойдём, я тебя с ним познакомлю! И с остальными ребятами тоже! Они такие классные! А мой парень каратист, он кирпичи головой разбивает. Хочешь, он тебе покажет? Пошли, пошли к нам!
Дон замотал головой, забормотал что-то насчёт другого раза и стал отступать в сторону выхода. Я сделала шаг вслед за ним, он ускорился и выскочил на улицу. Георгий, разумеется, был рядом и всё слышал.
-- Кто это?
-- Так, никто. Потом как-нибудь расскажу.
-- Ладно. Пора на кладбище.
  Оставленные без присмотра друзья, подогретые пивом и разговорами, уже с нетерпением ждали нас, готовые идти на кладбище и возлагать цветы. Георгий сказал, что идти надо непременно пешком, это традиция. Все согласились, что традиции надо соблюдать. Купив ещё пива в дорогу, мы пошли пешком на кладбище. Ради большей конспирации мы замотали коробку в чей-то чёрный плащ. Вокруг сновали стражи правопорядка, но нас не трогали. Судя по всему, план «Перехват» был в разгаре.
Наши новые друзья оказались весьма полезными: они не только беспрепятственно провели нас через город, но и показали потайной вход на кладбище. Мы тихо, по одному, пролезли сквозь пролом в стене, с обеих сторон замаскированный кустарником, и оказались там, где мы с Георгием, согласно правилам и законам этого мира, должны были оказаться уже давно. Я зачем-то подумала, что от Георгия и костей бы уже не осталось. Но эта мысль мне совсем не понравилась.
Кто-то включил фонарик, и мы стали искать нужную могилу.
-- Теряемся, -- шепнул мне Георгий, и мы незаметно отстали. Потом пошли в другой, тихий и тёмный, конец кладбища и нашли там подходящее убежище на день грядущий.
-- Полное средневековье. Остаётся только в гроб залезть, -- пошутила я. Но было как-то не смешно.
Мы были на чужой территории. Вокруг простирались владения Госпожи Смерти – той, которую мы обманули, но которая спокойно и терпеливо ждёт нас, готовая сомкнуть объятья в любой миг. И тогда она отомстит за обман. Как именно – никто не знает, ведь никто не возвращался оттуда, никто не смог разомкнуть её мёртвую хватку. Я дала себе слово, что больше никогда по доброй воле не приду на кладбище. Не буду дразнить её.
От этих мыслей меня стала мучить жажда. Перед поездкой мы вместе с Владиславом поохотились на диких оленей, но кровь животных мне совершенно не понравилась. Я морщилась и плевалась, заставляя себя пить эту неприятную на вкус жидкость. Владислав сказал, что это всего лишь дело привычки. По сути, кровь животных почти так же питательна, как человеческая. И он, как всегда, оказался прав: мне несколько дней не хотелось пить. А тут вдруг одолела почти нестерпимая жажда.
-- Надо было этого Дона не отпускать. Сейчас пригодился бы, -- сказала я скорее всерьёз, чем в шутку.
-- Кстати, расскажи, что это за тип, -- попросил Георгий.
Стараясь отвлечься от жажды, я стала рассказывать.
-- Хочет стать одним из нас? Действительно, не надо было его отпускать, -- прокомментировал Георгий и зловеще улыбнулся.
-- А ты… многих убил?
-- Не считал. Если ты помнишь, я был на войне. Это многое упрощает.  Люди убивают друг друга тысячами и миллионами. И поводы находят самые идиотские. Например, двумя перстами креститься или тремя. Царя рисовать на купюрах или президента. Да вот, кстати: что ваш Суворов делал в Альпах? Ради какой великой цели он положил столько молодых парней?
Я пожала плечами, вспоминая строки из школьного учебника:
-- Ну… он с Наполеоном воевал… чтобы тот на Россию не напал… превентивный удар…
-- А он и не собирался. Но вы его разозлили. Мы защищали республику, а вы шли и шли к нам со своим крепостным правом на штыках. За свободу умереть не страшно. А за что умирали те парни в Альпах?
Я хотела что-то возразить, но не стала. Что я могу ответить солдату, убитому на той войне? Процитировать главу из учебника? Георгий, тряхнув головой, оставил воспоминания и сменил тему: 
-- А у нас просто выхода другого нет. Мы так созданы. Неважно, кем и почему, сейчас не об этом. Без крови мы просто не можем существовать. Да, донорские центры – неплохая затея, особенно для вас, новеньких, но если она накроется – я снова пойду убивать. И не стану причитать «ой, птичку жалко». И ты пойдёшь. Заморить себя голодом было бы величайшей глупостью со стороны бессмертного. Я о таких не слышал.
Вечером я первым делом посетила ближайший донорский центр и приобрела двухнедельный запас крови для нас обоих, а заодно и подкрепилась тут же на месте. Отдав кровь Георгию, ждавшему в укромном месте, я пошла в супермаркет и купила два велосипедных рюкзака, походную одежду, тубус нужного размера и компас. Основные ориентиры на местности мы запомнили заранее, так что карты нам были не нужны. Переодевшись, мы положили картину в тубус, пакеты с кровью – в рюкзаки, и через пять минут были готовы к походу. Вернее, побегу. Нам предстояло пробежать супермарафонскую дистанцию от Москвы до Каянина болота, и как можно быстрее. Демон мог в любой момент выйти на наш след.

                Междуглавие. Владислав.

Шаман произносил странные слова на мёртвом языке, которые никогда не были записаны ни на глиняных табличках Вавилона, ни на берестяных табличках Великого Новгорода, ни скандинавскими рунами, ни египетскими иероглифами. Эти слова духи-покровители рода передали шаману, а шаман теперь передавал их Владиславу. Это были Слово Земли и Слово Воды. Владислав запоминал и повторял каждый звук, каждую интонацию. Закончив урок, они разошлись: старик лёг на лавку и уснул, а Владислав отправился на охоту. Насытившись, он вернулся на заброшенные выселки и забрался в крепкий сарай без окон. Наступал новый день.
Чтобы лучше запомнить полученные знания, он погрузился в сон. Очнувшись через какое-то время, он сразу же почувствовал опасность.
Рядом были люди. Много людей. И они излучали агрессию. Владислав превратился в слух.
Это мужчины. Они шумно двигаются, громко говорят и грозят кому-то расправой. Они обыскивают дома. Владислав осмотрел своё убежище, которое в любую минуту могло стать ловушкой. Снаружи светит солнце. Перебежать в соседний дом он не успеет. Если бы здесь было плотное одеяло или что-то подобное, у него появился бы слабый шанс. Но ничего подходящего в сарае не было.
Кто-то уже подходил к его укрытию. Владислав подпрыгнул и уцепился за стропила прямо над дверью. Эстетика неубийства не распространяется на ситуации, связанные с угрозой уничтожения бессмертного. От резкого удара ногой дверь распахнулась, внутрь хлынул поток света. Владислав почувствовал жжение и тихо обернулся.
От удара старые доски крыши чуть сдвинулись, и смертоносный луч света пронзил пыльную темноту и упёрся в ткань ветровки, которая и защитила кожу плеча. Луч был в десяти сантиметрах от головы. Владислав тут же зажмурился и отвернулся, спасая глаза, но было поздно: частичка света, попавшая в правый глаз, повредила его. Кожа под тканью на плече начала нагреваться. Владислав посмотрел вниз. Человек не торопясь осматривал углы сарая. Жажда мести захлестнула разум вампира. Как смеет этот никчемный теплокровный червяк подвергать опасности жизнь бессмертного?! Он чуть не бросился сверху вниз на «червяка», но инстинкт самосохранения всё же был сильнее. Тот самый инстинкт, который помогал ему выживать все эти долгие столетия. И который велел теперь замереть и не двигаться, несмотря на боль в плече и в глазу.
Осмотрев все углы и пошарив по полу в поисках крышки погреба, человек вышел, оставив дверь открытой. Владислав осторожно переместился по потолку как можно дальше от смертоносных лучей снизу и сверху. «Какая глупая была бы смерть», -- подумал он.  А потом тихо порадовался тому, что оставил вещи в лесу, в дупле старой лиственницы.
Непосредственная опасность миновала, раны медленно заживали, и Владислав снова стал прислушиваться к тому, что творилось снаружи. Как же он выдал себя? Неужели старик?.. Люди говорили на смеси русского и местного наречия, которого Владислав не знал, поэтому информация поступала обрывочно. Но, сложив отдельные фразы, он понял, что искали вовсе не его. Люди требовали у шамана выдать им какую-то женщину. Может быть, ту, что приезжала на телеге. (Телегу шаман отвёз вчера куда-то и вернулся верхом на олене, уже к вечеру. Олень пасся в загоне около дома, седло висело на стене под навесом). Старик успокаивал их и отвечал, что женщина была, но уехала. Но мужчины ему не верили. Все они были эвенками, как и сам старик. Владислав сделал вывод, что это какой-то внутриродовой конфликт.
Обыскав все дома и окружающий лес, мужчины уехали, напоследок пригрозив старику, что, если он не отдаст им загадочную беглянку, они вскоре вернутся и сожгут его дом, а заодно и все выселки. И не посмотрят на то, что он шаман. Угрозы звучали вполне серьёзно. Эта местная проблема могла помешать их предприятию, и Владислав решил выяснить причины конфликта и по возможности их устранить. Вечером он выскользнул из сарая и осмотрел окрестности, проверив заодно свои вещи в дупле. И только потом пошёл к старику.
В доме всё было перевёрнуто вверх дном. Шаман лежал на голой лавке, а душа его тем временем просила помощи и защиты у духов-покровителей. Владислав знал, что будить его бесполезно. Он очнётся, когда душа вернётся в тело.
Владислав ещё раз с неодобрением осмотрелся и стал раскладывать вещи по местам. У людей есть нелепое поверье: чтобы задержать вампира, нужно рассыпать перед ним крупу или спички. Он обязательно отвлечётся и начнёт пересчитывать их. Видимо, это отголоски патологической любви вампиров к порядку, том числе и в доме.
На этот раз старик бродил по иным мирам дольше обычного. Около полуночи он открыл глаза, но продолжал лежать не шевелясь. Хотя  Владислав не сомневался, что шаман знает о его присутствии. Наконец, тот скосил глаза и посмотрел на Владислава.
-- Слушай моё главное условие. Выполнишь – уведу вашего злого духа в Нижний мир. Есть у меня внучка Далган. Отец у неё русский, бросил их с матерью давно и уехал в Большой город. Внучка у меня красивая, умная, на одни пятёрки училась. Этой весной бы школу закончила…
Из школы она шла в тот вечер. Мальчишки из той же школы подстерегли её и затащили в сарай. Пятеро их было. Потом сказали: молчи, а то хуже будет. У неё-то отца нет, а у тех – начальник отдела милиции да хозяин магазина в отцах. Она и молчала. Потом мать её из петли вытащила, тут и узнала. Ко мне кинулась. Говорил я ей тогда: не связывайся с этим русским, большая беда будет. Не послушалась. Пока она тут у меня была, внучка тех пятерых в том же сарае закрыла и подожгла.

Старик замолчал. Остальное Владислав понял сам. Та женщина на телеге – дочь старика, сегодняшние гости – родственники мальчишек-насильников, сгоревших заживо. И ищут они не мать, а дочь. Отличницу и красавицу Далган, так жестоко отомстившую за себя. Но чем же он, Владислав, мог помочь старику?
-- Ты хочешь, чтобы я их убил? – спросил он, имея в виду разъярённых родственников.
-- Нет. Не их. Духи сказали мне, что жизнь Далган коротка. Я спрятал её на болоте, но скоро прилетит вертолёт. Её найдут. Не позволят искупить грех. Духи сказали, внизу её уже ждут. Грех утянет её душу на самое дно. Я был там, видел.
Лицо шамана перекосилось, словно от жуткой боли. Он тяжело сел, снова посмотрел Владиславу в глаза и сказал то, чего вампир никак не ожидал:
-- Возьми её в свой мир. Это моё условие.
Владислав растерялся. Не однажды он слышал подобные просьбы от разных людей. Большинство из них жаждали вечной жизни, безграничной власти и несметных богатств. И чаще всего это были их последние слова, потому что Владислав далеко не всегда придерживался эстетики неубийства. Своих учеников он выбирал по определённому принципу. Во-первых, все они были на грани смерти. И во-вторых, они были чем-то интересны лично ему, Владиславу. Он выбирал потенциальных учёных, сохраняя не конкретное тело, а конкретный разум.
И вот ему предлагают нарушить свои принципы и обратить девочку-убийцу. Он будет отвечать за новообращённую перед остальными. А если она окажется не лучше той демоницы, за которой они теперь охотятся? Исправляя старую ошибку, не совершит ли он новую?
-- Я должен встретиться с ней, чтобы принять решение, -- ответил он шаману. Тот кивнул и поднялся с лавки.
Ночь выдалась лунная. Старик оседлал оленя и поехал по тропе вдоль болота. Владислав держался поодаль, чтобы не пугать животное. Около старой карликовой берёзы шаман остановился, спешился и повесил поводья на ветку дерева. Потом повернулся и пошёл прямиком к центру болота по одному ему известной тропе. Владислав быстро догнал его.
С твёрдой земли низкий шалаш не был виден за кочками и карликовыми деревьями. Он притаился на небольшой каменистой полянке посреди топей. При их приближении из шалаша выползла девушка. Увидев, что дед не один, она испуганно отпрянула, но шаман поднял руку, успокаивая её. Вампир и девушка стали разглядывать друг друга.
Девушка, как и большинство метисов, вобрала в себя лучшее от двух рас. Смуглая, среднего роста, с длинными чёрными волосами. Русская кровь смягчила остроту эвенкийских черт. На ней были грязные куртка и джинсы, у входа в шалаш стояли сапоги. Приглядевшись к Владиславу, она в ужасе отшатнулась. Ночью, при лунном свете, он ничем не отличался от человека. Значит, шаманская кровь ей подсказала, кто перед ней?
Дед снова успокоил внучку, обняв и погладив по голове.
--Деда, кто это? – спросила она.
-- Не бойся, Далган. Он нас не тронет.
Но девушка не могла успокоиться. Здесь, на крохотном островке посреди болот, залитом безжизненным лунным светом, напротив неё стояло существо, застрявшее посередине между жизнью и смертью. Существо из детских страшных сказок по прозвищу «дулын», холодное, бессердечное и непобедимое. А питалось оно только человеческой кровью.
-- Это дулын? Он пришёл за мной? – она вцепилась в деда, её била крупная дрожь.
-- Не бойся, -- повторил дед. – У меня с ним уговор. Я помогу ему, он поможет мне. А потом он уйдёт. Не бойся. Ничего не бойся.
-- Дулын? – спросил Владислав.
-- Так называют вас наши сказания. «Дулын» значит «половина». Полуживые, полумёртвые, -- пояснил шаман.
-- Интересно. Я бы послушал ваши легенды. Если будет время.
В шалаше, кроме спального мешка и туристического коврика, обнаружилась газовая горелка и запасы круп и консервов. Шаман сварил кашу, открыл банку сардин, и они с внучкой принялись за еду. Владислав продолжал наблюдать за девушкой. Она не производила впечатления садиста-маньяка. Но и обычной старшеклассницей её вряд ли назовёшь. Взрослая не по годам. Хмурится и опускает голову. В её глазах не только страх. Сомнение? Раскаяние? Отчаяние?
-- Скажи, Далган, -- неожиданно сказал он, -- ты бы сделала это ещё раз? Если бы всё повторилось?
Она замерла и посмотрела прямо на Владислава (до этого старалась смотреть мимо, будто его здесь нет). Новость о том, что дулын всё про неё знает, поразила её в самое сердце.
--Я… не знаю. Не знаю… не з…
И вдруг она разрыдалась, уткнувшись в плечо деда. Тарелка с недоеденной кашей упала на землю. Истерика продолжалась долго. Казалось, девушку вот-вот разорвёт изнутри. Дед обнял её, словно ребёнка, и прижал к себе. Владислав нашёл в шалаше фляжку с водой и подал ему. Когда девушка немного успокоилась, шаман уложил её спать, убрал посуду, и они пошли обратно.
Примерно на середине пути старик вдруг остановился и указал на ровный участок болота по правую руку:
-- Большая трясина. Если загнать сюда твоего демона – долго выбираться будет. Я успею его из тела выгнать.
Владислав запомнил место. Потом промолвил:
-- Я обращу её. Если сама попросит. Ты говорил с ней об этом?
-- Нет. Сегодня поговорю.
-- А твои духи разве не против?
Старик ничего не ответил. Дальше они шли молча.