Картина

22.05  Один сижу в комнате. Дубовая мебель и дорогие ковры, привезенные с Востока - полнейшая безвкусица, но жене нравится. Все эти резные фигурки, медвежья шкура с оскаленной пастью на полу и прочая мишура бесит меня с каждым днем всё больше.
Особенно картина с изображением черта, написанная углем и масляной краской цвета запекшейся крови, с глазами, всегда смотрящими на тебя, где бы ты ни находился. Встретив этот взгляд в первый раз, я продолжал испытывать его на себе и за пределами дома. Картина была без рамы – при продаже Луизе просто сказали, что нельзя. Поэтому края холста основательно были потрепаны. Мазки были сделаны так, чтобы усилить сходство с недавно стекающей с губ твари ярко-алой, а по прошествии некоторого времени, засохшей бурой коркой. Не глядя, я достал сигареты и зажигалку в ящике стола, и закурил. Там же лежал холодный, хищно затаившийся, полностью заряженный Кольт.

23.23 Брошенная со злостью пепельница влетела в широкий экран телевизора. Внутри что-то вспыхнуло, сноп искр рванул наружу, щедро осыпая шкуру хищника. Запах паленой шерсти повис в комнате. 
«Почувствовав» дым, противопожарная система мгновенно сработала; щелкнул выключатель и с потолка обрушился ливень. Начавший было разгораться, костер на полу с шипением потух. Лишь телевизор продолжал «показывать» языки пламени.
Одежда намокла, сдавив кожу свинцовой тяжестью. Добавив ещё одну каплю в чашу моего терпения.
Уродливая морда продолжала смотреть на меня угольками глаз, издевательски ухмыляясь.
 
23.46 В открытое окно подул ледяной ветер, пронзая холодом моё, напитанное влагой, тело, прибавляя ещё больше неприятных ощущений. Поднимаю взгляд на стену: в наступившей темноте картина показалась частью реальности. Черная голова уродца с бараньими рогами размывалась по краям общим фоном картины. Ярко – красные глаза являли собой продолжение адского пламени, проникая в Душу, выставляя напоказ все тайные желания, старательно прикрытые соблюдением норм, наложенных современным обществом.
Чёрт! – ловлю себя на мысли, что не могу отвести взгляд от этих проклятых глаз. Как будто стоишь на краю пропасти – страшно и заманчиво одновременно.

Прошло полчаса или около того, мы продолжали смотреть друг на друга… Друг на Друга.
Как в игре «Кто первый моргнет». Мне показалось, что его глаза расширились, как бы открывая мне свою реальность.
 Или он просто боялся проиграть?
Неважно. Пальцы в это время инстинктивно нащупывали в открытом ящике стола угловатые формы пачки сигарет с лежавшей рядом зажигалкой.
Я вдруг подумал о жене: несмотря на ссоры, участившиеся в последнее время, она по-прежнему любит меня. Я чувствую её страх, когда прихожу домой поздно ночью после очередной попойки с друзьями. Она давно бы могла найти себе мужчину достойнее, чем я.
Но она не уходит.
Зачем люди живут? Чтобы жить? Глупо. К тридцати годам я испытал все, что может испытать человек за свою жизнь, но так и не нашел ради чего стоило бы задержаться на этой грязной земле. Люди говорят о Любви, но я узнал лишь страсть тела и расплывчатые фразы о духовном возвышенном.
За этими размышлениями я не заметил, как адский огонь чертовых глаз заполнил всё пространство между нами. Мне не оставалось ничего, кроме как войти в Мир, порожденный Дьяволом. Я сделал шаг за грань, оставаясь сидеть в кресле перед горящим телевизором.
Карнавал. Я стою в тени между двумя шатрами. Отсюда видны люди, спешащие к аттракционам за развлечениями. Толкают один другого, огрызаются, пытаясь завладеть желанными билетами как можно скорее. Я вижу «Чертово колесо», медленно, со скрипом, вращающееся на своей оси. Несмотря на огромную толпу внизу, кабинки в большинстве своем пустые.
  - Никто не хочет делиться удовольствием, доставшимся такой ценой, - рядом со мной стоял человек. Я не обернулся к нему, увидел лишь руку с длинными ногтями, указывающую на людей, стоящих в очереди. 
Я всмотрелся в толпу: перед кассой люди прикладывали руки к лицу, будто совершая омовение, а потом показывали билетёру. Он забирал у них …
 - Да, он берет их лица. Личность, свое Я – называй, как хочешь. Взамен они получают свой кусок Рая, бесконечное наслаждение, Праздник, не имеющий конца.

Картина растворилась в темноте, но в сознание тут же вплыла другая:

Похороны. В вырытую яму опускают гроб с телом. Общий траур: черные одежды, мрачное молчание присутствующих, пасмурное небо и тихая заунывная музыка. Нуар. Женщины плачут, изредка всхлипывая. Священник читает последнюю молитву – тихо, его голос не выделяется  среди общего тона. Внезапно что-то заставляет меня прислушаться к его словам:
  - …Алый цветок покинул лепесток, улетел на Восток, туда, где тепло и светло. Ты скоро умрешь, я же буду жить вечно, - сказал он, скользя в вышину беспечно...
Встряхиваю головой, думая, что мне послышалось. Но галлюцинация не проходит. Напротив, посмотрев по сторонам, я увидел, как люди начинают разговаривать друг с другом на бытовые темы, кто-то громко, во весь голос, засмеялся. Обернувшись, я увидел дальнего родственника, раздевающего свою жену, оба располагаются на ближайшей могиле. Только оркестр продолжает играть похоронный марш, но темп игры все ускоряется, превращаясь уже в танцевальный хит.

Череда вспыхивающих в голове образов:
Ночной клуб. Закрытая вечеринка. Зыбкие тела повсюду: танцуют, занимаются сексом, принимают наркотики, пьют.
Окрашенная желтым светом с черными пятнами теней в углах кухня. Закатанный рукав, жгут выше локтя, струйка крови, растворившаяся в мутно желтом растворе шприца.
Драки за глупые принципы, беготня за мнимым  идеалом, отупление болью. Облегчение болью и серая линия существования, ровная, как кардиограмма умершего 5 минут назад.

Мир сошел с ума! Душа Человека-Творца посажена на цепь, а желание кайфа пирует среди помоев на живых трупах людей.
Они не виноваты. Они знают о Вечном Счастье, но забыли дорогу к Нему.
Голос принадлежал кому-то другому. Он был совсем не похож на властный и в то же время подобострастный тон владельца парка развлечений. Я обернулся и

 Я снова среди аттракционов.
Оказалось, что старик уже протянул мне свою руку для рукопожатия в знак того, что сделка совершена. Он хотел открыть мне Секрет… Я нерешительно поднял ладонь и в этот момент давящая боль по всей левой стороне лица вернула моё сознание обратно в тело. Как будто половину черепа зажали в тисках и закрутили винт до упора. Каждый нерв в зубах ощущался, прошиваемый невидимым током.
Очнувшись от морока, я ощутил легкое давление в правом виске; мертвая сталь пистолета уже согрелась теплом моего тела.
Господи! Сколько я так просидел с дулом у виска?! Одно неловкое движение  и всё - выбор был бы сделан.