Настино счастье

            
      
     Солнце почти село, его последние лучи пробивались сквозь тучи, делая закат багрово- красным. «Это к перемене погоды»- думала Настя - «Завтра будет ветер и возможно дождь. Надо бы успеть собрать сено до дождя». Поставив ведро с надоенным молоком на стол возле крыльца, она посмотрела на небо.
Сибирская деревня Петровка находилась всего в семидесяти километров от районного города и входила в состав нескольких деревень, подчиняющихся колхозу "Заветы Ильича". Колхоз был на хорошем счету. Сама деревня располагалась в живописном месте. Ее с трех сторон окружали смешанные леса и одна дорога в город. Небольшая речушка текла по  правую сторону деревни, в основном она была неглубокой, за исключением нескольких мест, где повороты крутые и высокие берега поднимали уровень воды до нескольких метров. Живность тоже водилась налимы, щуки, даже хариус заходил, так как речушка брала свое начало в горах, то и вода в ней была быстротечной и прохладной, даже за лето не успевала прогреться. Всего в Петровке было домов двадцать, одна кузня в конце деревне, загон для лошадей и небольшая ферма для колхозных коров с летним выпасом и дойкой. Сельхозартель находилась в метрах двухстах от деревни по дороге в город, а сельсовет был в центре, над крыльцом его развивался красный флаг.
Дом Насти стоял третьим от конца. Он был достаточно большим, три окна, выходившие на улицу, были окаймлены резными ставнями, труба была каменной, а наверху сидел петух и поворачивался в противоположную сторону, дующего ветра, указывая его направление. Настя жила одна с тремя детьми, сыном и двумя дочерьми. Маленькой Соничке было всего три года, и недавно мама перебралась к ней, после смерти отца, оставив свой дом сыну. Насте шел двадцать седьмой год и три из них,  она была уже вдова.  Василь, ее муж, умер, проболев всего неделю, оставив ее беременную с двумя детьми на руках. Она сильно горевала. За восемь лет их совместной жизни, привыкла к нему, даже полюбила. Почему даже, она часто думала об этом. Счастье, в чем оно- это счастье? Любила одного, а замуж пришлось выйти за другого, за нелюбимого. Но ведь потом его, Василя, полюбила. И вот оно счастье… Только не долго оно продлилось. Настя повернулась на другой бок, вспоминая свою жизнь с Василем, его руки, красивые и сильные, ласкающие ее, его нежные поцелуи. Особенно по ночам возникала ностальгия по ушедшему счастью, и она тихонько плакала в свою подушку.
Росла Настя бедовой девчонкой, невысокого роста, но хорошо сложенной, с красивым лицом и косой цвета спелой пшеницы. Ее отец был конюхом, поэтому лошадей, их повадки, их настроение, Настя знала не понаслышке. Она освоила верховую езду, разбиралась в породе. По вечерам, когда молодежь собиралась на танцы, она пела и плясала лучше других. Ребята так и заглядывались на нее. Но она любила Ванечку, парня из соседней деревни. Они изредка виделись на праздниках и Настя ему тоже нравилась. Как- то при встрече, он ей намекнул, что скоро сватов пришлет. Настя от счастья на седьмом небе была, но тут грянул гром среди ясного неба. Она и раньше замечала, что соседский парень Василь, он был старше ее лет на семь, посматривает в ее сторону. Он был высок, худ, на вечерних посиделках бывал редко, и то молчал. Но в Настину сторону смотрел. Однажды, она даже поймала его взгляд. Он быстро опустил глаза и ушел, потому что в тот вечер она его больше не видела. Василь жил в основном на колхозной пасеке, занимался пчелами, а зимой - ремонтом техники.
В тот вечер, Настя возвращалась домой одна. Было темно и она шла не быстро, пробираясь на тропинку через кусты, до дому оставалось немного. И тут за кустом раздалось ржание лошади, она обернулась и в этот момент, оказалась в каком- то мешке, накинутом на нее. Мужской голос тихо сказал: «Не вздумай кричать, а то хуже будет». Настя от неожиданности, даже испугаться не успела и как оказалась на лошади не поняла. Кто- то ее крепко держал, а лошадь рысцой бежала, но куда, Настя не знала, да и голос она не могла узнать. Когда лошадь остановилась, сильные руки ее подхватили и понесли через проем дверей, это она ощутила, касаясь косяков ногами. Затем ее поставили на ноги, и она услыхала, как дверной засов закрывают. После этого с нее был снят мешок, и каково было ее удивление, когда она увидела Василя. Он стоял, опустив руки, и смотрел на нее. «Ты что наделал?»- в ярости закричала она и ринулась к выходу, но дверь была закрыта. Она подбежала к Василю и стала бить его кулаками и царапать. Он сдерживал удары, обороняясь руками. Наконец Настя притихла и села на скамейку.
-Зачем ты это сделал?
-А, то…я узнал, что Ванька собрался к тебе сватов засылать и решил - не бывать этому.
-Настя, я давно тебя люблю, и решил на тебе жениться.
-А ты спросил у меня, хочу ли я этого? Проговорила Настя.
-Теперь поздно об этом говорить. Дело сделано. Завтра от сюда, мы идем к моим родителям просить благословения, а потом к твоим, и подадим заявление в сельсовет, чтобы нас расписали. Вот так. Василь подошел к Насте и сел рядом. Через год они уже переехали в свой собственный дом, построенный Василем  при поддержке колхоза, и там уже родился их первенец, которого Настя назвала Иваном, как ни против был ее муж. Василь был хозяйственным мужиком, знал толк в технике, в колхозе его уважали.
Вот оно ее женское счастье, пришло неожиданно и не с той стороны, откуда она его ждала. Вот уж по истине – счастье придет и на печи найдет. Думала Настя. Но не долгим оно оказалось, всего восемь лет. Неожиданно пришло горе, болезнь скосила Василя, оставив ее одну беременной и с двумя детьми на руках. Настя лежала с открытыми глазами, вот уже скоро рассвет и новый день придет с утренней зарей, надо бы хоть чуть – чуть вздремнуть, думала она, с утра дел невпроворот.
С домашним хозяйством управиться, а потом бежать на колхозную ферму, к утренней дойке успеть. Настя по – прежнему помогала ухаживать за табуном лошадей. Ей председатель колхоза выделил коня по ее желанию, за хорошую работу. Настя, как и раньше, любила верховую езду. Она взяла себе жеребца по кличке Туз. Молодой, говорили, что он из Орловской породы. Туз был огненным и по окрасу и по характеру, он чем – то напоминал свою хозяйку. Поэтому они и понимали друг друга с одного взгляда. Настя приподнялась, на улице начинало светать. « Ну, вот за ночь и глаз не сомкнула»- думала она. Томящая тревога закралась к ней в сердце. Здесь недавно заезжал председатель, спрашивал, не нужно ли чего, может чем помочь, а сам игриво в усы улыбался. Настя заметила его «пламенный настрой» и дала от ворот поворот: «Ты бы, Михалыч, на других - то баб не засматривался, а то смотри, не ровен час, твою зазнобу кто  ни будь, выкрадет, вон какая краля.
-У меня все надежно, а ты вот о детях подумай, тяжело, небось, без мужика, да и помочь не кому. Ответил Михалыч, разворачивая своего скакуна к воротам.
-Ты бы подумала…
-А мне и думать нечего, женатый ты, и все тут, а лишние разговоры мне ни к чему. Но не из – за ухаживаний председателя у Насти сердце томилось. Была и другая причина.
В один из вечеров, она возвращалась пешком, своего Туза, оставив в табуне с подружкой. Переходя речку по камням, она увидела силуэт человека – это был Макар. Он ждал Настю, и когда до берега оставалось немного, он протянул руку. Она подала ему свою, и он помог ей выбраться на берег, но руки Насти он так и не отпустил.
-Макар, что случилось? Настя посмотрела на него в упор. Перед ней стоял молодой, не по годам взрослый парень, среднего роста, широкоплечий.
-Я,…я люблю тебя и хочу взять в жены, заикаясь, проговорил Макар. Настя расхохоталась
-Ну что ты, посмотри, как на тебя Анютка смотрит. А она  первая красавиться на деревне.
-Ну и пусть смотрит, а я люблю тебя, да и детям твоим батька нужен.
-Ну, какой ты батька, молодой еще. Смеялась Настя.
-Ну и что, что молодой, я еще пацаном был в тебя влюблен. Даже стал верховой езде учиться, чтобы ты на меня внимание обратила. Я себе места не находил, когда узнал, что ты замуж за Василя вышла. А когда, после службы пришел и узнал, что ты одна с ребятишками осталась, то решил, что стану им батькой, а тебе мужем.
Настя перестала смеяться: «Ну, хватит нести чепуху». Она резко выхватила свою руку из рук Макара и быстро побежала к своему дому. Макар остался на берегу, а Настя в эту ночь долго не могла уснуть. Какая –то искорка пробежала к ее сердцу. Она пыталась ее заглушить, но она возникала вновь и вновь.
Несколько дней Настя не видела Макара. И вот однажды утром, когда она, управившись с домашним  хозяйством, собиралась выехать на своем скакуне, выводя его за калитку, увидела Макара. Он вел свою лошадь, направляясь, в сторону кузнецы. В это время она садилась на своего гнедого, но не успела натянуть уздечку, как Туз, став на дыбы и, заржав, галопом бросился в сторону табуна, у него там была подруга. Настя только и успела схватиться за гриву. Обстановка была опасной, она могла упасть с лошади. Макар быстро, оценив ситуацию, одним махом вскочив в седло, помчался вслед за Настей. Поравнявшись с Тузом, он  на скаку  наклонился к морде лошади и одним прыжком, обхватив ее шею, завис всем торсом, тормозя ногами. Туз встал как вкопанный, тяжело дыша, кося свои глаза на Макара. Настя спрыгнула с лошади и только потом, опомнившись от страха, заплакала. Ее плечи содрагала мелкая дрожь. Макар отпустил Туза, а сам подошел к Насте, обнял и стал успокаивать, касаясь своей щекой ее волос. Наконец она успокоилась и подняла голову, глядя в лицо Макару. Он взял ее за плечи и тихо сказал: «Настя, я сегодня сватов к тебе пришлю». Настя молчала, она была согласна. Ну вот оно, бабье счастье, судьба ей вновь дарит сильного мужчину и она с благодарностью принимает этот подарок. Но сколько отмерено ей этого счастья? А отмерено было совсем мало. Уже на западе, красной зарею, поднималось багровое пламя, слизывая все на своем пути, неся с собой страшный 1941год.
Война! Люди собирались возле одного динамика, висящего на столбе, и слушали последние новости, а они были не утешительны. Советские войска оставляли город за городом, двигаясь в глубь страны. Немец шел к Москве. Была объявлена всеобщая демобилизация. Макара тоже забирали. Ну, вот и пришел их последний день с Настей. Демобилизованных увозили на нескольких подводах. Женщины плакали, провожая своих мужей, сыновей, братьев на войну, не зная, что большинство из них, они видят в последний раз. Настя стояла молча, плакать уже не было сил, да и малыш, которого она носила под сердцем, все время напоминал о себе, будто чувствовал, что его матери плохо. Трое их детей стояли рядом. Макар по очереди попрощался с каждым. Сначала он обнял Ивана и сказал ему, что он мужик и его Макар оставляет за старшего, чтобы матери помогал. Затем он поцеловал Марию, а потом Сонечку, подбросив ее, она обхватила его шею ручонками и плакала, прося, чтобы папка не уезжал. Затем Макар подошел к жене: «Настя береги себя и детей, я скоро вернусь. Родиться сын, назови Вовкой». Он притянул ее к себе и поцеловал в губы, крепко прижимая.
-Жди меня, я буду тебе писать, как только будет возможность. Прощай! Он быстрым движением запрыгнул в повозку к сидящим мужикам, и они двинулись навстречу своей нелегкой судьбе.
-Настя долго стояла, держа Сонечку за руку, и смотрела вслед, уезжающему от нее Макару. Ситуация повторялась, и она чувствовала, что видит его в последний раз. Слез уже не было, душа плакала молча.
 Настя проснулась в холодном поту, вот уже которую ночь подряд ей сниться один и тот же сон: она бежит по полю снежному навстречу Макару, а он идет по другому концу поля и улыбается. Она бежит к нему, падает, поднимается и вновь бежит, но догнать его не может. Снежная полоса их разделяет. И здесь Настя просыпается, сердце учащенно бьется, а на лбу выступает холодный пот. «К чему бы это? Неужели что- то с Макаром случилось? Вот уже третий месяц нет никаких вестей от него». Она повернулась к стене и обняла рядом мирно спящего сынишку Вовку. Ему шел уже третий годок, похож на Макара, такой - же крепкий и упрямый. Настя поцеловала его в лоб и накрыла одеялом. Сон прошел, скоро вставать. Она, вот уже, как год, была председателем колхоза. Ее избрали на общем колхозном собрании, а рекомендовал секретарь Обкома Партии Шевчук Павел Борисович. Это после того, как бывший председатель, ушел на фронт добровольцем, а в скорости пришла похоронка на него. Вот так. Как она не упиралась, что ей тяжело, четверо детей на руках, но Шевчук напомнил: «А кому сейчас легко? Наши соотечественники бьют фашистов, в том числе и твой муж, а мы должны им помогать здесь, в тылу. Работать, не покладая рук, приближая нашу победу».
Забот прибавилось. За домом старенькая мать помогала присматривать, да и дети уже подросли. Иван и по дому помогал, и в колхозе работал. Мужских рук не хватало. Все легло на женские плечи. Чего за год только не случилось, то молодняк на ноги упал, из – за отсутствия нормальных кормов. То пол – конюшни сгорело. Но Настя всю себя работе отдавала, ее теперь звали Настасья Михаловна.  Вот и сегодня, с утра, она собиралась на ферму для отбора скотины для сдачи. Да и посевная скоро, надо было с зерновыми разобраться, соседний колхоз просил помочь. Но сегодняшним планам не суждено было сбыться. Хромой Евсей,  деревенский почтальон, уже  подходил к дому председателя, когда его в окно увидала Настя. В груди все оборвалось, Макар. Значит сон, который она видела вот уже несколько ночей подряд вещий. Она села на лавку возле дверей и стала ждать, когда зайдет почтальон. Евсей поднялся на крыльцо и долго шоркал ногами по самотканой  дорожке у входа, наконец, открыл дверь и вошел. Не глядя на Настю, достал конверт и подал ей. Она дрожащей рукой вернула его назад и попросила прочитать. Евсей развернул конверт и стал читать. Только одно слово обожгло и ранило душу. Погиб. Макара больше нет, он погиб под Курском, как герой, 9 июля 1943года. А сейчас уже конец октября. Вот поэтому писем не было от него. Макара уже в живых то три месяца нет. Настя сидела на лавке, раскачиваясь из стороны в сторону, обхватив лицо руками. Дети подошли к матери и обняли ее, жалея и плача. Только один Вовка залез под стол и ловил кота за хвост, не понимая, почему все  плачат. Вечером был накрыт скромный стол, в центре стоял стакан, налитый доверху и кусок хлеба сверху. Настя сидела в черном платке, завязанным в заде узлом. Она встала и взяла свой стакан:
-Ну что, бабоньки, поменём моего Макара. Все встали.
-Хороший был мужик, любил меня и детей, хозяйственный. Мне очень не хватает тебя, Макарушка. Настя смахнула рукой слезы.
-Пусть земля будет тебе пухом. Она залпом выпила и поставила стакан на стол, затем села и тихо запела своим красивым голосом:
-Скатилось колечко со правой руки, забилось сердечко о милом дружке…
Женщины дружно подхватили. Эта песня прошла, чуть ли не каждый двор и где она слышалась, была вдова. Только Антониде повезло, ее Касьян, пришел в сорок втором без ног, но с руками и головой. Приспособился и такие деревянные бочки, коромысла, корзины делает, отбою нет. Да и сына успели родить. Поздно разошлись женщины, поплакали, погоревали и по домам. Настя просидела до утра, обдумывая свою жизнь и с Макаром, и без него. А за окном уже начинался новый день и легким он не будет- это Настя знала наверняка. Но надо было жить и не сломаться, принимая все удары судьбы с гордо поднятой головой, она это может, ведь она сильная.
На дворе стоял июль 1947года. Шел третий год без войны. Колхозные хозяйства понемножку стали подниматься. Настин колхоз «Заветы Ильича» числился в первых рядах. Она сумела себе подобрать толковые кадры. В прошлом году,  оставила двадцать гектар земли под пары. А в этом – засеяла рожью больше, нежели пшеницей, за что ее вызывали на бюро обкома, сделали выговор и пригрозили пальцем. Но все, обошлось, Настя вот уже три года, как состояла в партии и знала, чем может грозить невыполнение постановления.
 Сегодня был особенный день, во первых - воскресенье, а во вторых - день рождения. Настя открыла глаза, утро было тихим, день обещался быть солнечным и теплым. Она уже давно не чувствовала на душе такой, легкости, и какой – то непонятной радости, ей даже захотелось подойти к зеркалу. Настя встала, расплела косу и осторожно подошла к весящему зеркалу, боясь увидеть старую бабу, она даже глаза зажмурила, а когда открыла, из глубины зеркала на нее смотрела взрослая, умудренная нелегкой жизнью женщина. Да, под глазами были небольшие круги и мелкие морщинки присутствовали, но она по-прежнему оставалась привлекательной и даже красивой. Настя провела рукой по бровям, глазам. Ну, еще и ничего, улыбнулась она сама себе. Вот так. Она быстро выбежала во двор, ополоснулась холодной водой, утренняя прохлада нежно ласкала еще молодое и крепкое тело, затем Настя вошла в дом, чтобы одеться. Она достала новую, цветную блузку, купленную в городе случайно. Одна женщина подошла к ней и предложила:
-Тебе она очень красива, будет, ну а мне поможешь с  деньгами, да и не дорого. Настя купила. Вот сейчас она ей и пригодилась. Вытаскивая ее из комода, старого, ручной работы еще от Василя оставшегося, Настя нашла еще и забытую ею помаду и старую пудреницу. Она даже расхохоталась сама про себя, как буд – то специально ее кто – то наряжал. Заплела и уложила косу вокруг головы, зацепив ее приколками, чуть припудрив нос и подкрасив губы, она сама себя не узнала, ну просто красавица. Домочадцы проснулись, Настя наказала дочерям все по дому, а Иван должен был подъехать на своем скакуне, он пас ночью табун лошадей и должен был захватить Туза. Она решила сегодня до соседней деревни проскочить верхом, чтобы не запрягать лошадь в колку. А сейчас спешила в контору, вовсю шла подготовка к сенокосу, и Настя собирала управление, чтобы обсудить все детально. Туз так и оставался ее любимым конем. Правда, он уже не проявлял такую прыткость, как тогда, когда Макар на нем повис, но стать и резвость в нем остались, и Настя его любила за это, и он ее всегда понимал, особенно, когда она слезно ему жаловалась в минуты отчаяния. А он кивал ей в такт и даже тихонечко ржал. Вот такая любовь у них была с хозяйкой.
Настя до обеда, управившись со всеми делами в конторе, собиралась в соседнюю деревню Соловьевку, там находилась ферма. Что- то последнее время надои упали, ей надо было разобраться в ситуации и принять меры. До Соловьевки было километров двенадцать, десять по дороге в город, а два по лесной дороге. Настя любила быструю езду, поэтому Туз с места взял галопом, а потом побежал рысью. Настя наслаждалась легким дуновением ветра и хорошим солнечным днем. Ей сегодня тридцать девять и она еще молода, здорова и красива и это ей давало новые силы и хорошее настроение.
Подъезжая к свороту, Настя увидела идущего человека и тоже сворачивающего на Соловьевку. Это был мужчина в солдатской форме, с вещмешком за спиной, а на голове была пилотка со звездой. Настя подъехала ближе и своим глазам не поверила.
-Ванечка? Неужели это ты?
-Да, а что я стал таким не узнаваемым? Иван улыбнулся.
-Я тебя, Настя, издалека заприметил. Только ты одна умеешь так грациозно ездить верхом. Он помог ей слезть с лошади.
-Ты куда? Спросил Иван.
-В твою деревню. Я ведь теперь председательствую, вот уже пять лет. Настя вздохнула и посмотрела на Ивана. Перед ней стоял, лет под пятьдесят, мужчина, почти весь седой, хотя ему было всего сорок пять.

-А ты, домой возвращаешься? Спросила Настя.

-Да, отца с матерью попроведую и назад. Хочу на завод в город возвратиться.

-Сколько мы не виделись? Спросила Настя, беря коня за узду.

-Да, пожалуй, около двадцати лет прошло. С тех самых пор, как ты от меня сбежала. Иван замолчал и отвернулся в сторону.

-Да не сбегала я, Ванечка, меня Василь выкрал и почти два дня держал на пасеке. А потом деваться было не куда. Настя замолчала. Иван остановился. Они втроем шли по дороге.

-Дело прошлое. Ты лучше о себе расскажи. Женат? Она снова пошла потихоньку.

-А я после того, как ты вышла замуж, подался в город, вернее сбежал. Документы мне помогли сделать. Устроился на завод, женился, две дочери родились. А здесь война, меня забрали, а жена с двумя детьми уехала в Ленинград к родителям. Ну, вот там они все и погибли. Мне уже потом соседи написали. А сам я служил в полковой разведке, ранение имею. После войны вот два года бендеровцев на западной Украине вылавливал, снова ранение и вот я здесь. Иван замолчал, остановился, достал пачку папирос и закурил.

-Ну, а ты, замужем?

-Вдова, да и четверо детей в придачу, правда, они уже совсем
 взрослые. Иван уже жених. Настя посмотрела на Ванечку.
-Иван? У тебя сына зовут Иван?
-Да, хоть и против был Василь, а я сына назвала твоим именем. Насте вдруг стало так тепло на душе и ей захотелось сделать все, чтобы Иван не уезжал. Неужели ей судьба дает еще один шанс быть счастливой? Промелькнуло у нее в голове.
-Иван, а зачем тебе ехать в город, у нас в колхозе столько работы. Вон сельхозартель стоит почти колом, столько тракторов с войны надо отремонтировать. Вот и занялся бы этим, а я тебе помогать буду. Иван докурил папиросу.
-Посмотрим. Он повернулся к Насте и заглянул в ее зеленые, лучистые глаза. Если ты этого хочешь?
-Хочу. Тихо сказала она. И быстро, повернув к лошади, стала садиться на нее. Уже, запрыгнув на Туза, она сказала:
-Ванечка, у меня сегодня именины, тридцать девять, я тебя вечером приглашаю, будут только родственники. Приезжай, я буду ждать. Она ударила коня взади ладонью, и Туз тронулся с места. Настя обернулась, Иван стоял там же и смотрел ей вслед. До самого вечера, чтобы, не делая, она все время думала о Ванечке. Неужели влюбилась? Или это продолжение той первой, юной любви? Она не могла понять. Настя ждала вечера и загадала, если Иван придет, то это судьба. И он пришел. Но не один, а сразу со сватами.
Ванечка, ты с ума сошел, сразу сватать. Смеялась Настя.
А что мне ждать, чтобы еще раз кто – ни будь тебя увел, у меня из под носа. Иван улыбался…
В.Сычёва.