Морион

«МОРИОН»

Южный Урал, Ильменский заповедник, минералы и самоцветы…Уральские горы – старые, тянущиеся с севера на юг с самого Заполярья, мощными грядами отделяют Европу от Азии. Горы страшно богаты различными минералами, поделочными, полудрагоценными  и драгоценными камнями…Сколько сказаний, легенд  существует об уральских самоцветах, о золоте, яшме, Даниле-мастере и Хозяйке медной горы, о приисках, копях и «копушках», уже разработанных или потаенных, хранящих в отвалах или самых дальних уголках заброшенных штолен рубины, сапфиры, турмалины, топазы
 …В Миассе дом, где я проводил почти каждое лето у бабушки и деда, находился рядом с геологическим техникумом. Перед крыльцом его лежали здоровенные камни с «занорышами» (своего рода ниши, гроты, пещеры) с растущими щетками и друзами кристаллов горного хрусталя, топаза, аметистов…А когда дядя Стас брал меня на  тренировку по волейболу, - его команда Уральского автозавода занималась в спортзале геологического техникума, - я бродил по коридорам, разглядывая выставленные в витринах камни, которые увидишь не в каждом минералогическом музее. И все это – из Ильменского заповедника, крупнейшего и богатейшего минералогического заповедника  мира, созданного, по-моему, еще в 1920 году по декрету Совнаркома, подписанному Лениным.
Но решающим толчком к занятию коллекционированием уральских минералов стал наш визит к другу нашей семьи художнику Евгению Васильевичу Никольскому, учившему живописи моего отца в первые послевоенные годы. По-моему, Никольские тоже оказались на Урале в эвакуации…Квартира у них была в центре Миасса, по-моему, даже выходила на центральную площадь… Кругом с стояли и висели картины, наброски, этюды, мольберты, кисти…Но самое интересное – кроме, понятно, живших у них аж двух немецких овчарок (одну  точно звали Рексом), кроме большого рояля (именно рояля, а не пианино) было заключено  в ящиках, стоявших прямо на полу. Там были камни из  Ильменского заповедника, где Никольский тогда работал то ли художником в музее, то ли еще кем-то. Он писал.этюды, собирал с дочкой камушки и неплохо в них разбирался…Уходил я вечером довольный: наигрался с собаками, был «прослушан» хозяйкой на предмет слуха и перспектив занятий на пианино, но главное – главное! - я нес в картонной коробке подаренное мне богатство – зеленый полевой шпат «Амазонит», лунный камень, письменный гранит, кусок слюды, талька, несколько кристаллов горного хрусталя, кристалл циркония, зеленоватый столбик берилла и пару образцов змеевика…
И я заболел… каменной болезнью. Несколько раз Евгений Васильевич брал меня с собой в заповедник, где, пока он занимался своими делами, я лазил в копи, рылся в отвалах и находил  кристаллы пирита, кварца, даже циркона…Пару раз, по пути на рыбалку на озеро Ильмень, заходили мы в заповедник и минералогический музей и с моим дедом.  С  тех пор я постоянно смотрел себе под ноги, особенно на прогулках по лесистым склонам Ильменских гор. Видя эту мою увлеченность, Стас подарил мне черно-белый  агат (оникс), стоявший у него на полке рядом с книгами, названия которых я запомнил на всю жизнь: «Алитет уходит в горы» Тихона Семушкина, «Наполеон» Манфреда,  «России верные сыны», книжка «Ильменский заповедник»  и сборник материалов судебного процесса по делу троцкистско – зиновьевского блока.
Постепенно коллекция моя пополнялась…То мама привезет из командировки куда-нибудь в место будущей плотины или ирригации (при работах по геологоразведке с глубины доставали образцы грунта, попадались и интересные камушки; то отец привезет из Сибири; наконец, сам я буквально отовсюду тащил камушки и каменюки: из карьера возле пионерлагеря кучу кристаллов горного хрусталя – от прозрачного до дымчатого
и почти черного (маленькие столбики), из похода на берег Ильменского озера – тальк, гипс, змеевик…С берегов Аргазей – красивые кварциты, агаты, яшмы… Ради удовольствия почитать книги по минералогии;  сравнить картинки с образцами из моей ширящейся коллекции, поэкспериментировать в ванной комнате  с выращиваемыми на нитке в банке кристаллами марганцевокислого калия,  - ради этих минут я симулировал или  ангину (натерев или нагрев  градусник на батарее), или ушиб руки (постучи подошвой тапка по руке, посыпь руку солью и снова тапком – рука красная, опухшая, с отеком). Какая уж тут школа!
Но самое интересное ожидало меня впереди.
Как-то утром пошел я  выкидывать мусор. Высыпав ведро на кучу в бывшей трансформаторной будке, понял, что что-то задерживает мой взгляд. В куче бытового мусора лежал…большой, размером с два моих кулака, кристалл, точнее, два сросшихся у основания кристалла черного кварца. Это был самый настоящий морион – друза  черных  до непрозрачности  кристаллов  удивительно правильной крупной формы…Счастливый, я побежал домой, на радостях забыв в мусорке ведро…Помыв камень, я поставил его на самое видное место – на пианино…Помню, я еще подумал тогда: вот вам и путь из мусора – в люди, как-то все удивительно…
Что-то непонятно магнетическое было в этом странном камне,  какая-то своя история, возможно, «человеческая» - ведь кто-то же выбросил его, возможно в гневе, «вон из дома»? Подолгу я вглядывался в черную глубину холодного камня, поворачивал его, ловя внезапной  искоркой преломленный лучик солнца. Морион молчал…
С  тех пор морион следовал за мной  по стране,  как верный пес за пограничником. Челябинск – Свердловск – Красноярск – Москва – Вязьма…Но в Тольятти камень почему – то ехать не пожелал, и на каком-то из переездов он бесследно исчез. Я очень переживал, пытался искать его, - но все было напрасно.
…Случайность или закономерность …Знак или совпадение… Моя будущая жена работала командиром женского стройотряда… «Марион».. Вот уж точно, не знаем, где найдём, а где потеряем…Часто  бывая за рубежом,  я отовсюду везу камушки – из Чехии, Турции, с Кипра, Мальты, Канарских островов, с берегов Ла-Манша и озера Гурон в США. Как правило, я покупаю их в сувенирных лавках или – как в случае с  аметистом, нахожу  в естественном состоянии (это было на Сицилии, сразу после извержения Этны)
Но самым дорогим мне по прежнему кажется чёрный камень  морион, найденный в Челябинске на свалке бытовых отходов. Камень, так внезапно появившийся в моей жизни, и так же внезапно из неё исчезнувший.   Видимо, просто он  сделал  свое дело: он сопровождал  меня в лучшие годы моей жизни, когда у меня было все -  молодость, свобода, здоровье, интерес  к этой самой жизни во всех ее проявлениях. А потом – все только повторялось, и как любое повторение – это было уже не то, не было ощущения встречи с новым, неведомым, интересным. Видимо, мориону стало скушно со мной, и он ушел «по-английски». А может, у камня тоже есть душа, ведь память – то у него точно есть!
Мы молоды, пока мы не боимся, а ждем встреч с новым и неизвестным. Вот  и все. А со стариками даже камням скучно, да у них, у камней, свой возраст в сотни тысяч лет, свой ритм и свои циклы жизни, с высоты которых наше, человечье, существование наверняка представляется секундной вспышкой лунного блика на черной как ночь поверхности мориона.