Шрам

Шрам

Как-то, классе во втором, мы с ребятами играли в хоккей во дворе. Наши родители каждую зиму заливали нам маленькую площадку, где мы, в валенках с привязанными к ним полозьями «рубились» до темноты, норовя «метнуть»  или «щёлкнуть» шайбу в ворота, штангами которым служили наши портфели, ранцы или сброшенные в пылу борьбы пальтушки…
Помню, какое – то время у меня не было нормальной клюшки, зато была клюшка для игры в русский хоккей с мячом; подаренная мне троюродным братом Славой из Москвы. Ни «метнуть», ни «щёлкнуть» шайбу этой клюшкой с крюком было невозможно.   Зато ею было удобно и до смешного легко цеплять противника за валенки. Кто – то смеялся, кто – то злился или даже обижался, но в целом все было нормально: многие вообще выходили играть с голыми палками, так как от крюка оставались одни щепки…
Однажды в жестокой схватке «подъезд на подъезд» мой приятель Вова Штыров отмахнулся от меня такой вот голой палкой от клюшки, и угодил мне точно в левый глаз. Кровь, боль, но доиграть все же хочется….Не дожидаясь прихода с работы родителей, как-то забинтовав глаз с помощью соседской девочки Свети Климентьевой, я прямо в
 валенках  и коньках, направился в детскую  поликлинику, благо она была тут же,  на первом этаже нашего дома….Меня быстро препроводили к хирургу. Это была пожилая, уже седая женщина;  говорили, что она даже воевала медсестрой…
Промыв мне кровоточащий глаз, женщина заставила меня впервые в жизни забраться на операционный стол, где я устроился, по-прежнему не снимая валенки…Меня накрыли белой простыней, затем медсестра вырезала дырку в простыне прямо над глазом, и началось. Мне зашили оба века, наложив на каждое по два шва, и все это – без всяческого наркоза…При этом врач говорила что-то про войну, про спирт, про «терпи, казак…». Наконец, противный звук, даже  треск  лопающейся под иглой собственной кожи закончился,  меня посадили на стол, перебинтовали напрочь глаз, башка стала, как у человека-невидимки, или как у Щорса. Похвалив меня за терпение, врач велела придти снимать швы через неделю…
Помню ужас в глазах  мамы,  когда она с порога увидела меня с забинтованной головой и одним зыркающим на божий свет здоровым глазом….Отец интересовался только одним: не плакал ли я,  и если удар был нанесен умышленно, дал ли я сдачи…(Тема мужского начала,  мужского поведения была главной в воспитательной методике отца). Убедившись, что все в порядке,  вопрос был закрыт.
Оказалось, что снятие швов даже более болезненная процедура. Я даже немного закачался на стуле, и тогда меня познакомили впервые с запахом нашатырного спирта… Все закончилось хорошо, глаз видел все, что ему положено, и даже больше.
На верхнем и нижнем веках остались маленькие шрамики,    напоминающие о детстве, хоккее, хирурге, друзьях, о Вове Штырове,  друге и однокласснике, погибшем нелепой смертью сразу после школы на трубопрокатном заводе, куда он пошел рабочим вопреки желанию своего отца, видевшего сына только студентом престижной,  закрытой, неизвестной нам Академии советской торговли,  или – «Конъюнктурного института»…