Глава восемнадцатая. Мистические таланты

Колдун устало потирал виски, путешествуя по просторам замка Гарн. Во сне его вновь посещал доктор — странный и непонятный субъект, все предсказания которого, однако, до сих пор сбывались. От долгих раздумий начинала болеть голова. Помня о том, как часто причиной головных болей оказываются воруртайли, Колдун всякий раз вскидывал голову — но над его головой никто не кружил даже близко. Мелких воруртайлей он разогнал ещё после Голубого карнавала, когда стал внимательнее к себе и своему внешнему виду.

Ирония монстрологии состоит как раз в том, что некоторых воруртайлей монстролог может попросту не разглядеть, но тогда и не выяснить, что же на самом деле является причиной боли — воруртайли более юркие и хитрые, или же это действительно проделки небезызвестного создания по имени Шмерцен.

В своих астральных апартаментах Колдун долго вчитывался в длинный свиток, оставленный дамой Верруктой. Встреча благородных господ и дам, которая должна была состояться в ближайшее время, Колдуну показалась ещё более необычной, чем Голубой карнавал.

Веррукта именовала её Театром свободы. Театр, конечно, был не местом, а скорее уж состоянием, которое должно было настичь людей в определённом месте. Предполагалось использование магии, причём прикладной, но, как известно, среди дворян владение магией — обычное дело.

Про Театр свободы Колдун уже слышал. Как ни парадоксально, но «свободу» ограничивали правила хорошего тона и сюжет. Впрочем, свобода тем и отличается от анархии. Среди правил хорошего тона упоминалась гармония в действиях, соответствующая местоположению актёров, и следование сюжету. Разумеется, оружие рекомендовалось обязательно держать в ножнах и не обнажать, поскольку в этом суть любого театра.

Сюжет интересная Веррукта тоже описывала в подробностях. Актёрам предлагалось применить магию, чтобы сыграть роль лучников и лучниц, атакующих друг друга во время битвы. Одной из главных целей Театра, как и любого действа, было впечатление, производимое на зрителей. А зрителями могли оказаться случайные наблюдатели и вообще кто угодно.

Выйдя из астрала, Колдун решил для начала проверить, что у него получится. Всё оказалось очень просто. Стоило лишь сложить руки и, хотя он никогда не стрелял из лука или арбалета, в воздухе тут же соткался алый силуэт, напоминающий охотничий лук, с готовой к выстрелу оперённой стрелой.

«До чего правдоподобно», — подумалось Колдуну. Он решил непременно завести в свите мастера театральных искусств — комика или трагика, а ещё лучше трагикомика. Мистичка, которая сидела, не шевелясь, пока Колдун курил кальян, впервые за вечер пошевелилась.

— Господин определённо обладает мистическими талантами, — сказала она. — Вам непременно надо будет завести трагикомика. Он будет полезен. Не удивляйтесь, господин, что я предугадываю ваши желания. Это, так или иначе, моё ремесло.

— Какая ты прозорливая, — усмехнулся Колдун. — Быть может, ты посоветуешь мне ещё что-нибудь?

— Если вам будет угодно, господин, — поклонилась беловолосая натура. — Пусть ваш лук, который вы создадите силой своего воображения, сияет, как настоящий. Не бойтесь пускать стрелы в других — ведь Театр должен заставлять зрителей поверить. И не только зрителей, мой господин. Всех участников. Всех, в том числе и вас.

— Ты говоришь о Театре свободы? Верно? — прищурился Колдун.

— Театр свободы — это всего лишь завтрашнее действо, господин, ведь благородная госпожа Веррукта знает толк в актёрстве, в этом нет сомнения. И зная об этом, помня об этом, создавайте свой Театр, хозяин мой. Вы не ошибётесь.

— Ты очень просто об этом говоришь, даже немного вульгарно, — сказал Колдун.

— Пусть господин меня простит, словесность — не моя сильная черта. То ли дело мой собрат сказочник.

— У каждого своё ремесло, — отрезал Колдун. — Если ты будешь учиться словесности у сказочника, ты растеряешь свой талант.

— Главное, не растеряйте свои собственные таланты, хозяин мой, — почтительно склонила голову мистичка. Колдун удивился её словам, они даже показались ему дерзкими, но ему совершенно не хотелось об этом думать. Он был захвачен предвкушением нового события — Театра свободы. Краузштадт сулил новые впечатления и новый опыт.

Наступала ночь. Утренняя звезда была далека от горизонта. Она блуждала где-то в темноте на другом краю земли. Колдун сидел, опираясь на упругую подушку, перед кальяном. В его раскинутых по воздуху руках то и дело вспыхивал силуэт алого лука со стрелой, готовой к пуску. С каждым разом лук становился всё чётче и детализированнее. Мистические таланты. И что в них мистического?