И посадил дед Репку. Старая сказка на новый лад

И ПОСАДИЛ ДЕД РЕПКУ.
 Старая сказка на новый лад.

    - Слышишь, сосед, чего дед-то у нас удумал на старости лет? – такими словами спугнула мышка, намечавшийся было послеобеденный сон у разомлевшего на пригретой лучом солнца кухонной половице домашнего кота. – Нет, чтобы продолжать себе газетой шуршать по-стариковски, так он репку посадил. Ишь!
    - А!?
    - На, за рыбу деньги. А ты не знаешь, отчего это, как только старуха старику блинов напечет, газеты у него становятся такими вкусными.
    - А?
    - Понятно, все так по-маминому и идет. Говорит, бывало, сначала у него зубы выпадут, потом слух притупится, а там, глядишь, и…
    - Что! – Кот угрожающе привстал на передние лапы.
    - Вот-вот, зыркай, глазками-то, только тебе и осталось. «Видит око, да зуб неймет» - читал, небось?
    - Чего?
    - Басню дедушки Крылова: вчера внуки заднюю обложку догрызали, так я запомнила.
    - А-а-а!
    Увидев с недобрыми намерениями взметнувшуюся лапу кота, мышка на всякий случай молнией юркнула под обветшавший плинтус, не преминув, однако, и в этой ситуации нагло вильнуть хвостом.
    - Но-но, дурень, опять ты за старое, - мышка тут же снова высунула свою мордочку, но уже из противоположного угла. – Подумай, лучше: посадить-то он посадил, а как убирать будет? К нам за помощью опять ведь припрется. И опять на халяву. Мы ему что, работники? Прошли уже те времена. Ты, беззубый, с Шариком потолкуй, он в этих вопросах не в пример тебе – башковитый.
    Последние слова мышки утонули в грохоте и кошачьем визге. Это метнувшийся в направление мышиного носа кот промахнулся и со всего размаху врезался в мусорное ведро.

    Шарика кот нашел за домом в лопухах. Его забинтованной голове тот нисколько не удивился.
    - Да, правильно наш говорит, с экстремизмом шутки плохи.
    - Кто, дедушка Крылов?
    - Да нет, куда ему до нашего. Мочить, говорит, всех надо. Во как! Шустрый, собака, совсем как я в молодости. Эвон я его портрет на углу для мочения повесил. Только, сдается, высоковато повесил, не всегда достаю.
    А ты что телевизор разве не смотришь? Его там часто показывают. Его да Галкина. А последнее время еще одного зачастили гонять по экрану. У нас ведь без третьего никак. Одно время третьим Жирик у них был. Вот уж с кем не соскучишься. Он хоть и казачок засланный, но артист – этого у него не отберешь. А у нового третьего фамилия на лошадиную смахивает.
    - Овсов?
    - Да нет, Овсов – это у Чехова. А у этого похожа на… ну, помнишь, лошадку еще последнюю у некрасовского крестьянина задрал. Хотя и твоя подсказка верная – овес он тоже любит. Ну, вот его. Тоже – палец в рот не клади. Надо мне только с углами не оплошать, чтобы на всех хватило, без обиды.
    А повязка тебе даже к лицу. Ты с ней на партизана похож стал. На бойца незримого фронта. Сейчас, бойцы эти, опять в моде. По делу завернул или так?
    - По делу.
    - Ну?
    - Это… забыл…
    - Не мудрено, грохот по всему поселку прокатился. Бедное ведро. Вот уж старуха с базара вернется, она вам задаст. На всякий случай надо и мне ей сегодня на глаза не попадаться.
    Ты думаешь, чего я в лопухи забрался? Приятное с полезным. И не так жарко, и приход хозяйки не прозеваю. Только не подумай, что боюсь. Просто последнее время рисковать опасаюсь. Задумал до оттепели дотянуть, ее теперь часто по телевизору обещают. Сам подумай, век наш собачий короткий и ничего я за свой век путного не увидел. Все сплошняком и в жизни и на экране на букву Ху: новые русские, бандюги, пьянь деревенская и по дачам приблудная, да омоны в намордниках. Обидно. А тут говорят – оттепель. Одним бы глазком взглянуть - какая она.
    А про дело ты голову не напрягай, я уже догадался.
    - Как? – У кота даже челюсть однозубая отвисла от удивления и сразу мышкины похвальные характеристики в адрес Шарика припомнились.
    - Очень просто. У тебя на лбу написано. Повязку-то тебе мышка, видать, делала. Вот она и нацарапала на повязке угольком: знала, что ты забудешь. Знаю я уже эту новость.
    Что тебе сказать, хозяин нам попался, конечно, какой-то несовременный. Все люди как люди, посмотри на дачников, – на «Мерсах» раскатывают и, пальцем о палец не ударив, урожаи снимают, а дед навозом весь провонял, на огороде копаясь, а толку – один пшик. Усек.
    Только это все не я говорю. Это я тебе мышиные эмоции пересказываю. Она меня тоже достала своими разговорами. Па-са-дил – тоже мне грамотейка. А ведь одних газет сколько у деда перепортила.
    А со стариком, что же, раз посадил он репку, так она вырастет. А вырастет, так поможем убрать. И никакие мышиные капризы и склоки нам не указ. Если только эти, которые на «Мерсах», не опередят.
    Крутится тут один, я уже приметил. И что интересно, с утра он мент, к обеду очечьки темные нацепит и уже на опера смахивает, а на днях вечером застал его у нашего забора с лопатой и остолбенел – рожа бандитская, а глазки пустые-пустые. С такими глазками только с кистенем на большую дорогу ходить. Я его, конечно, облаял, но чует мое собачье сердце, добром это не кончится.
    А старик у нас - что надо! Побольше бы таких.

    Из мучительного кошмарного сна с погонями, ревом, лаем, криками кота вырвал пронзительный собачий визг, громкие старухины причитания и рев отъезжающей машины.
    Кот встрепенулся и опешил от резкой тишины. Была она какая-то обволакивающая, тревожная, давящая, страшная. И услышал, нет, скорее не услышал, а почувствовал - тихий, тихий писк. Мышка плачет?!
    И услышал:
    - Старуха уже деда в дом занесла. Пойдем и мы своего заберем. Убили Шарика.
    - А!

    Они утянули Шарика волоком в дальний конец огорода, туда, где недавно старик посадил яблоньку. Земля была податлива, копалось легко.
    - Этот с лопатой Шарика бы никак не достал, но Шарик собой деда сбитого с ног прикрыл, когда этот на деда лопатой размахнулся. Как тут Аню не вспомнишь: все отвернуться и предать могут, собака никогда.
    В холмик мышка воткнула колышек с поперечной дощечкой. На дощечке было криво нацарапано угольком: «В России для того, чтобы увидеть перемены, надо жить долго».
    - Что это?
    - Чья-то фраза. Шарик последнее время часто ее повторял.