Любаня

Любаня – радость всех местных мужчин. Знаете, есть разные женщины: одни делают карьеру, другие ищут принца, третьи спасают мужчин от тоски и отчаянья. Впрочем, как большинство из добрых дел, это – одно из самых неблагодарных. Оно и понятно, самолюбие – ужасная вещь и страшно страдает, когда приходится делить радость с соседями. Ладно ещё, когда с неизвестными мужиками, но когда с соседями – это край. Ещё хуже, когда край этот и не край вовсе, а бездонное море, берегов которого не видно.
Тем не менее, немало мужчин трагически утонуло, пытаясь вытащить Любаню на берег семейной жизни, надеть на неё поводок и привязать к ёлке. Мужчины они ж такие, склонны и силы свои преувеличивать, и терпение, и ещё кое-что.
Женщины в этом плане намного разумнее. Школьные учительницы, устав вдыхать на уроках исходивший от Любани перегар, махнули на всё рукой, милостиво разрешили ей на занятия не ходить, стихов Мандельштама не разучивать, Войну и Мир не читать. Подозреваю, что именно этот педагогический приём сохранил у Любани тягу к литературе. Теперь, когда она стала чуть старше, она всё равно иногда листает  Маринину и пишет стихи. А то ведь просто обидно, как много юных талантов было загублено на корню Достоевским и Толстым. Хорошо, что хоть она избежала этой страшной участи. Впрочем, её поэтический дар настолько прочно заслонён двадцатикилограммовыми грудями, что у её голоса нет шансов быть услышанным. Даже ваш покорный слуга, битый час слушая её, не запомнил ни одной строчки.
Когда рано темнеет – портвейн быстро кончается. Зима – страшное время. Особенно в деревне. Особенно без женщины. Портвейна не напасёшься. Проверено много раз. Поэтому нет у Любани недостатка в поклонниках, поводках и ёлках. Безграничен мужской оптимизм, безгранична вера в женщину. И когда-нибудь, кому-нибудь наверняка удастся завести с Любаней семью. Беда же в том, что не было ещё случая, чтобы женщина уменьшала мужские печали.