Глава двадцатая. Лестница Эвигфламме

Каменные ступени поднимались высоко под небольшим углом, поневоле заставляя всех, кто смотрел вверх, поднимать голову на северное небо. Георсамиты в своё время нашли этому выгодное для себя применение: собор с множеством золотых краузов, который они начали строить, располагался на самом верху окультуренного ступенями холма. Обзорная площадка на одной трети высоты лестницы Эвигфламме открывала взгляду, помимо вида внизу, ещё и Негасимое пламя, которое жарко пылало перед памятным монументом в честь древних героев.

В виду их вытесанных в камне колоссальных лиц собирались вновь разошедшиеся без прощания участники Театра свободы. Мрак опускался на землю, поглощая одну за другой ступени Эвигфламме. Господа и дамы приветствовали друг друга, обменивались дежурными любезностями и впечатлениями от прошедшего действа.

Трубадур приветствовал ещё одну молодую даму, явившуюся на собрание. Он изящно поцеловал ей руку и пригласил на свою скамью. Колдун наблюдал с интересом, но без особого удивления. Впечатление Трубадура от последнего его визита к Ведьме нельзя было назвать иначе, как разочарованием.

Сама же дама Арцт, как помнил Колдун, обещала явиться тоже, хотя и не испытывала желания участвовать в представлении Театра свободы. Она действительно пришла, когда дождь стал усиливаться. Крепостные натуры защищали своих хозяев от капель, кто как мог.

Дама Арцт поднималась по чёрным ступеням Эвигфламме, спокойная и холодная, как обычно. Белый плащ стелился по ступеням за её спиной. В нескольких шагах следом поднималась без видимых усилий мрачная фигура телохранителя. Даже идя на несколько ступеней ниже, он возвышался над своей госпожой почти на голову.

Ведьма приветствовала всех прохладно-учтиво, как обычно. Она в знак приветствия подала Трубадуру руку в белой перчатке, чуть отведя взгляд — никто бы и не предположил, какая сцена разыгралась между ними в апартаментах северного бастиона.

Где-то внизу, шумя и толкаясь, бежали наверх, торопясь, трое крепостных натур Трубадура. В них все узнали тех самых затейников, которое всегда разыгрывали сценки перед публикой.

Ведьма подошла ближе к Колдуну и опустилась рядом на скамью. Её слуга вновь защищал её от дождя. Трубадур тем временем вышел вперёд, держа за руку свою новую спутницу, которую, похоже, смущало излишнее внимание.

— А теперь, — раскланялся один из потешников, — наш господин с высокородной дамой покажут вам очередной сюжетец под названием «Лунный кавалер».

— Сцену, а не сюжетец, неуч! — громко сказал Трубадур. Публика сдержанно засмеялась. После этого он наклонился к уху дамы и тихо сказал несколько слов.

— Добрейший Колдун, вас мочит дождь, — ровным голом сказала Ведьма. Её лицо освещали отблески дальнего Негасимого пламени. — Я сделаю слуге знак, он укроет вас.

Колдун не успел возразить, прежде чем почувствовал давление чуждой ему воздушной магии. На миг наступила ватная тишина, будто заложило уши, потом все звуки вернулись, но вот вверху тишина осталась, будто над головой натянули шатёр. Дождь на него уже не попадал.

— Благодарю вас, любезная Ведьма, — сказал Колдун. Трубадур в эту минуту как раз взял даму за руку. Потешники на ходу дорисовали ему эфемерный красный плащ (почти такой же, в каком его видел Колдун).

— О, вокруг некрополь, некрополь, некрополь! — заголосил один из натуров. — Благородным господам так страшно, так страшно!

Трубадур сделал несколько шагов вперёд, напуская на себя почти безумный вид. Дама шла следом.

— Свет луны подобен радиации. О нет, нет! — вопил потешник, прыгая вокруг. — И почему у господина такое лицо? Дама боится.

Дама постаралась изобразить испуг, хотя у неё это вышло и не очень умело. Она невольно улыбалась. Колдун и многие вокруг знали этот сюжет, Трубадур уже разыгрывал его на бульваре Ауфштанда после Голубого карнавала.

В тот момент, когда он должен был сказать, что хочет вырастить хищные цветы при свете луны, дама совсем стушевалась и, взмахнув рукой с перстнем, рассеяла наброшенные потешниками неустойчивые чары. Трубадур развёл руками.

Впрочем, никто не расстраивался. Негасимое пламя освещало каменные ступени Эвигфламме, дождь неспешно мочил чёрную гладь под ногами. Колдун видел, что Трубадур неподдельно заинтересован в своей новой знакомой — больше, чем в остальных. На сей раз он не устраивал безумных радиационных плясок и не пел, а вскоре откланялся и в сопровождении свиты покинул Эвигфламме, уводя даму с собой.

Те, кто не покинул каменную лестницу в одно время с ним, поднимались потом выше, до самого георсамитского собора и дальше, в глубину скверов и аллей, откуда был прямой выход из-под сени деревьев на памятную площадь Кюнхайт. Дождь омывал памятник воителю и легко уничтожал начертанные наиболее неумело воззвания к Меланхолю. Руны, закреплённые сильной магией, однако, держались.

Дама Арцт, учёная Ведьма, не была обделена вниманием. По мере того как дождь слабел, а звёзды становились ярче, площадь Кюнхайт заполнялась людьми. Тут и там приветствовали друг друга благородные господа и дамы. Колдун и сам встретил одну из своих давних знакомых, несколько эксцентричную поклонницу восточных новелл.

Внизу, под внутренней городской стеной, какие-то молодые дворяне вместе со своими натурами плясали под музыку нескольких бардов, дальше в ночной дымке скрывался обманчиво открытый, притворно известный до каждого переулка Краузштадт. Белую даму окружили несколько высоких молодых дворян самого разного вида. Колдун помнил её слова о своей нелюбви к людям, поэтому ничуть не удивился, когда она, с видимым усилием подавив зевок, сделала знак телохранителю, учтиво попрощалась со всеми и отправилась восвояси.

Вскоре в свои апартаменты отправился и Колдун. Дождливая ночь была на исходе, но как раз там, где должна была подняться из-за горизонта Утренняя звезда, небо покрывали тучи.