Падение Колымского идола

Только тот, кто знает цену малому,
может познать цену большого.

Я стою на пороге башни, свод которой упирается в ночное небо. Голова кружится, кто-то шепчет инструкции и омывает мне ступни. Я едва улыбаюсь. В комнате под куполом все готово. Там ждет меня победительница проекта «Колымский идол». В моих руках заветный ключ, и я подношу его к замочной скважине. На сердце садится мотылек, и немножко грустно. Люблю ли я Тишину? Может это все иллюзии? Я вдруг оглядываюсь и вижу в толпе участниц проекта Ирен. Она стоит поникшая со слезами на глазах. Мотылек уносится легким порывом ветра к реке.
Ввысь уходит винтовая лестница, и за мной закрывают дверь. Для достоверности заколачивают ее гвоздями. Я словно в мышеловке, и как мышь с переломанным хребтом все еще наслаждаюсь крошками сыра. Глупые! Куда ж я сбегу? Запах украинского борща витает в воздухе. Я глотаю слюну. Меня можно понять.  Мы живем в век, когда сексом не удивишь, а вот борщом это да….  И я мчусь вверх по лестнице, словно за мной гонятся фашисты. Торчащие гвозди впиваются в ступни. Засохшая кровь моих предшественников придают мне уверенности, что я в правильном направлении. Лестница слишком крута, и я боюсь оступиться, и на последних ступенях я даже карабкаюсь на четвереньках, как будто годовалый ребенок. Может быть, все мы превращаемся в детей в предчувствии женщины?
Комната озарена через окно тусклым светом луны. Здесь чувствуется высота, и я замечаю, что башня слегка раскачивается, и кажется, что мы на корабле. Я хватаюсь за покрывало у кровати и вижу лежащую на нем обнаженную женщину. Схожесть позы с известным изображением Рембрандта бесспорно.
- Ты словно Даная! - говорю я. - только лысая.
Руслана смеется. Ей нравится мой юмор.
- Когда-то у меня и впрямь была черная длинная коса, которую муж во время занятия любовью любил наматывать себе на руку.
Призрак Либермана и тут не оставляет нас, но он быстро таит, как только мои руки касаются ее ступней и начинают массировать ее пальчики.
- А ты мастер… - признается вдова.
В темноте все женщины похожи, и я невольно отмечаю, что мужчина, каким бы он не был, любит не саму женщину, а представление о ней. Мне начинает казаться, что это не ступня Русланы, а ступня Ирен, и даже мерещится Тишина и несчастная Вера.
- Ты обидишься, если я в постели назову тебя другим именем? – спрашиваю я.
Она смеется.
- Да хоть Терезой! Только не переставай массировать мои ступни!
Я отстраняюсь, вскакиваю, хожу кругами по комнате. На столе дымится тарелка борща и с жадностью набрасываюсь на нее. Никто так вкусно не готовит, как Руслана.
- Твой желудок – одна сплошная эрогенная зона. – смеется она.
- Я просто потерял много крови, пока взбирался сюда.
Мне немного стыдно, словно я променял Тишину на тарелку борща.
- Может зашторить окно? – спрашиваю. – Образ луны напоминает мне одну девушку.
Через круглое окно башни на нас смотрит луна и мне кажется, что это лицо моей Тишины. Мне как будто не хорошо. Может быть, произошла ошибка, что финалистка не заслуживает победы, и я требую новых тестов.
– Расскажи мне про самостийность Украины?
Руслана смотрит на меня удивленно, и я читаю по ее взгляду, что современная самостийность - это когда наворовали и делиться ни с кем не надо.
- Руслана, как думаешь, домохозяйка – женщина иль человек?
Финалистка отвечает, что она не хочет быть домохозяйкой, и ее мечта путешествовать по всему миру вместе со мной.
- Женский оргазм - миф или реальность?
- Реальность, - смеется она.  - Еще какая!
Женщина зовет меня, и я беру бутылку и разливаю булькающее вино по бокалам.
- Нет! ты не москаль,  – улыбается Руслана. - У москалей хвосты как у чертей.
Я щупаю свой зад, никакого хвоста нет, и мы смеемся.
- Ума не приложу, как ты повалила медведя? Надеюсь, с Ирен все нормально… - переживаю я.
-  Только не упоминай ее в суе! – злится Руслана, и мы минуту молчим, вспоминая доктора, съеденными однажды сбежавшими из клиники пациентами.
- И все-таки он перемудрил!   
С улицы слышно, как в мастерской напротив идет кропотливая работа. Там стругают огромный истукан в утешение всем проигравшим. Дурочки! Только тот, кто знает цену малому, может познать цену большого. Руслана хочет сейчас познать цену малому. Она начинает целовать мое тело, пока я безучастно допиваю вино.
- О, Шешекон-Кулу! – кусают себе локти от досады внизу женщины.
Я вдруг чувствую запах гари. Ирен? Теперь слишком поздно. Я вижу, как она уже пакует чемодан, кладя в него на память шишку от моего кедра. Языки пламени уже лижут стены башни, подбираясь к нам, и я и предвижу, как в местных новостях расскажут, как мы зажгли башню силой своей страсти. Удушливый дым поднимается по лестнице, проникает в нашу спальню.
- Кажется, мы горим. – говорю я спокойным голосом.
- Горим!? – продолжает она целовать моей тело. – да, я вся мокрая!
Она не обращает внимания на удушливый дым, который медленно заполняет все пространство башни. Поцелуи мешают осознать угрозу, и я не спеша допиваю вино.
- Я никогда прежде не была такой счастливой!
Кажется, ее глаза слезятся от дыма, но я знаю, что Руслана плачет, потому что понимает.
- Я счастлива, - признается она вдруг. - потому что ты любишь другую и ты устоял…
Мы высовываемся в окошко и машем собравшимся. Они приветливо машут нам в ответ. Сильный жар обжигает нас. Языки пламени уже достают подоконника.
- Руслана… - едва сдерживаю я слезы. - Почему счастье так недолговечно?
Я вдруг вижу свисающую веревку, которая одним концом прикреплена к языку колокола. Когда мы хватаем веревку, колокол вздрагивает и ночь оглушается малиновым звоном. Мы карабкаемся наверх под купол башни. Зачем? Ради двух-трех минут удушливой жизни? Руслана прижалась ко мне. Она верит, что мы спасемся. Я вижу с высоты башни реку, в которой мерцают звезды. Где-то там мой мотылек летает над волнами. Но нет! Мотылек летит на огонь!
Он очень большой, мой мотылек. Каков огонь, таков и мотылек. Руслана удивляется его размерам. Говорит, что такого не бывает. Башня клонится под треск падающих перекрытий. В последний момент мы прыгаем на мохнатую шею мотылька-гиганта. Мотылек кружит над пылающей башней. На моих руках крепко спит вся в копоти и саже уставшая женщина. Она напилась вином и надышалась дымом.
- О, если бы не Тишина, - клянусь я. – Я бы женился на тебе!
Но никто не слышит моих слов. Башня с грохотом падает, и мы летим над тайгой, вдоль реки, в которой мерцают звезды.
Прощай, дневник! Я рву страницы. Они кружатся, как опавшие листья, и уносятся ночной прохладой куда-то вдаль. И мне становится хорошо и спокойно. Я знаю, что скоро увижу Тишину. Знаю, что скажу ей при встрече.