Форма жизни номер два глава 20

                XX. Опознание


Участкового Талканова разбудил настойчивый телефонный звонок. Мужчина сонно выругался и машинально посмотрел на часы. Полвторого ночи. Кого там принесло?! Он недовольно поднёс трубку к уху и нажал кнопку.

-- Это участковый Талканов? – поинтересовался неизвестный женский голос.
-- Слушаю Вас, – дежурно отозвался он.
-- Вы интересуетесь судьбой Далган Крайновой?
-- Я Вас внимательно слушаю, – Талканов сразу проснулся и насторожился.
-- Сумма не изменилась? – спросили на том конце незримого провода.
-- Нет, – ответил он.
-- Вы готовы предоставить её прямо сейчас?
-- Она у вас? – голос участкового охрип от волнения.
-- Во дворе Вашего дома стоит зелёный «Москвич»-«пирожок». Подходите через пять минут с нужной суммой.

Я нажала на красную кнопку и прервала разговор. Занавеска в его окне шевельнулась. Проверяет. Я неподвижно сидела за рулём. И была абсолютно спокойна: Георгий рядом, в тени гаража. Всё пройдёт по плану.

Через пять минут дверь подъезда открылась, и во двор вышел грузный мужчина в милицейской форме. Рука его лежала на расстёгнутой кобуре. Он осмотрелся по сторонам и осторожно двинулся в мою сторону. Я не шевелилась, чтобы не спугнуть его. Он подошёл к открытому окну и заглянул в салон. Мы обменялись недоверчивыми взглядами.

-- Где она? – спросил Талканов.
-- А где деньги? – потребовала я.

Он достал из внутреннего кармана пачку евро и протянул. Я проверила, не кукла ли это, но считать не стала. Сунула деньги в карман, открыла дверцу, вышла из машины и, кивком позвав его за собой, пошла к задним дверям. Со скрипом распахнув их, я предоставила его взору багажное отделение с чёрным пластиковым мешком посередине. И отошла в сторону.

Его руки тряслись, когда он открывал молнию мешка. Ради пущего эффекта мы раздели её и обмотали скотчем, чтобы выглядело совсем уж криминально и неопровержимо. Далган была бледна, холодна и неподвижна. Талканов даже не пытался скрыть торжество во взгляде, когда ощупывал её шею и грудь в поисках пульса. Я напряжённо стояла рядом и каждую секунду ожидала, что вот сейчас она не выдержит и откусит ему руку, а потом и голову. Тогда наш план провалится.

Но Далган держалась молодцом. Только сжала пальцы в кулаки, но милиционер этого не заметил. Повернувшись ко мне, он удовлетворённо кивнул. Потом нахмурился и спросил:
-- А старик?
-- Он давно уже рядом со своими духами. Как Вы понимаете, я не могу оставить Вам тело. Мне не нужны проблемы.
-- Да уж, это понятно. Но я хотел бы её сфотографировать. Чтобы другие поверили.
-- Это сколько угодно, – милостиво разрешила я.
Он достал телефон и стал щёлкать объективом, выбирая ракурсы поинтереснее. Наконец, мне это надоело.
-- Всё, фотосессия окончена, – сказала я и захлопнула двери.
-- А вот это нет, дамочка. Руки подними, – услышала я за спиной. 
Я медленно повернула голову. Участковый стоял в трёх шагах и целился в меня из пистолета.
-- Денег стало жалко? – поинтересовалась я.
-- Вы задержаны по подозрению в убийстве. Подняла руки вверх и встала лицом к машине, – скомандовал он.

Теоретически я знала, что пуля меня не убьёт. Хотя потребуется какое-то время на восстановление и много крови. В общем, геройского порыва броситься грудью на дуло пистолета я не ощутила. Повернулась к машине, подняла руки и сказала в темноту:
-- Не надо, я сама.

Талканов решил, что я обратилась к нему.
-- Надо, надо, детка, – назидательно произнёс он, отводя взгляд, чтобы достать наручники.

Конечно же, Георгий меня не послушал и всё сделал сам. Бесшумно оказавшись за спиной участкового, он отключил мужчину одним неуловимым движением.

-- Спи, моя радость, усни, – прошептал он и равнодушно перешагнул через неподвижное грузное тело. – Нам пора.
-- Можно, я его убью? – спросила Далган, выглядывая из-за двери «Москвича».
-- Как-нибудь в следующий раз, – обнадёжил её Георгий.

Я отдала девушке вещи и снова закрыла задние двери машины. Георгий сел за руль, я – рядом, и мы поехали на окраину посёлка, где и позаимствовали полчаса назад этот антиквариат. Поставили его на место и аккуратно стёрли все отпечатки пальцев. Я подумала, как заболели бы головы у следователей, обнаружь они одни и те же отпечатки пальцев на картине, украденной из Третьяковки, и на «пирожке», угнанном посреди болот в центре тайги. Ах, ну да, они же уже нашли картину, и именно посреди болот. Значит, головы у них уже болят. Ведь самое главное для них – найти мотив. Например, такой: умирающий шаман просит внучку: «Принеси мне картину Врубеля. Хочу перед смертью приобщиться к искусству».

Уничтожив все следы своего пребывания в «Москвиче», мы побежали в лес.
-- Её больше не будут искать? – спросила я Георгия.
-- Думаю, официально дело не закроют: тела-то у них нет. Но фактически никто её больше искать не будет. Перекрасим ей волосы, достанем документы – и вам можно спокойно возвращаться домой.

Далган, неимоверным усилием воли сдержавшая себя от убийства участкового, яростно набросилась на зверей и устроила настоящую Дикую Охоту. Мы ей не мешали. Я даже немного позавидовала: она справляется со своим зверем намного лучше меня. В первое время после превращения я была вообще неуправляемая, ничто и никто не смогли бы помешать мне убить человека, почувствуй я его запах. Но Далган столько пережила. Эти испытания наверняка закалили её.

Насытившись, Далган вдруг заявила, что хочет спать. Мы быстро выбрали место днёвки (тем более что места вокруг были знакомы) и завалили вход камнями и брёвнами. Далган почти сразу провалилась в сон.

--И всё-таки, – обратилась я к Георгию, – почему люди в нас не верят? Ведь столько доказательств накопилось за века…
-- Да мало доказательств. И мы делаем всё, чтобы они не накапливались. Пишем законы, заметаем следы. Но это не главное. Возьмём, к примеру, сегодняшнего мента. Он смотрел на тебя и думал: «Передо мной молодая красивая женщина». Такой сигнал посылало мозгу зрение. Но обоняние при этом говорило: «Люди так не пахнут. Передо мной нечто странное, чего я не могу опознать». Да и вообще, вся наша моторика не совпадает с человеческой. Микродвижения глаз, моргание, сердцебиение – ничто не резонирует, на уровне языка движений мы не общаемся. Все эти противоречивые сигналы одновременно поступают в мозг, и он… теряется. В нём происходит короткое замыкание. Поэтому им так трудно потом вспомнить подробности. Нашу внешность, например. Если завтра этот участковый захочет составить твой фоторобот – у него не получится. Потом, задним числом, их мозг воссоздаёт недостающие детали, чтобы картина мира была чёткой и ясной. Однако, если человеку показать вампира и сказать: «Это вампир», то данный набор сигналов закрепится в его памяти, а потом и передастся потомкам. И мы из мифических персонажей превратимся во вполне реальных существ, да ещё представляющих угрозу для человека. Вот на это и направлены все наши законы: не дать людям запомнить этот самый набор сигналов, означающий «осторожно, вампир!». Любой ценой.
-- Ясно, – кивнула я.

Далган спала долго, почти до заката. Перед выходом из убежища Георгий обратился к нам:
-- Ну что ж, девушки, вам пора домой. Пожалуй, я провожу вас до Урала, но дальше придётся добираться самим. Это было интересное путешествие. Если Владислав спасёт мою шею от последнего укуса, обязательно навещу вас на днях. Если нет… Арина, не забудь про тот барельеф. Это важно. А теперь – в путь, барышни!


                Эпилог


Владислав добился прощения для Георгия. Но для этого ему пришлось использовать всё своё влияние, все связи и привилегии академика и старейшины. Малый Совет настоял, чтобы Георгий лично явился с повинной и поклялся впредь не нарушать законы.
 
Георгий явился. Произнеся покаянную речь, он тут же перевёл разговор на тему своей недавней находки – уральского барельефа – и добился того, что экзекуция довольно быстро переросла в бурную дискуссию. В результате вместо наказания он получил грант на исследование пещеры и доступ в закрытые отделы Библиотеки. Он сдержал слово и погостил у нас неделю перед очередной экспедицией.

Я записалась на курсы к академику Красу, одному из лучших вампирологов, и вскоре уехала в Вену. Владислав продолжал обучать Далган и готовить её к предстоящему осеннему Балу Равноденствия.

Моя новая жизнь только начиналась.