Гэдээровские куклы

            …Тогда часто ездил в Москву.
         «Детский мир» был совсем недалеко от работы. Там я однажды купил огромного зеленого крокодила.
         «А мне вчера приснился
         Крокодил зелёный.
         Зелёный–презеленый,
         Как моя тоска».
         Была такая песня.
         Я его привёз, и радости всех ребятишек нашей «общаги» не было предела. По нему можно было ползать, сидеть на нём, прыгать, залезать в рот.
         Большой был крокодил.
         Длинной во всё заднее сидение «такси– волга». Потом жил у нас на телевизоре, а телевизор стоял на шкафу. Спускался…
         Играть с ним можно было лишь на диване. Поперек комнаты он помещался с трудом.
         …В тот раз я тоже зашел в «Детский мир».
         Вдруг неожиданно  меня стали теснить куда-то , прижимаясь к моей спине и толкая в вполне конкретном направлении.
         Кто не знает, что такое «очередь» – тот не поймёт. Кто знает – понимает, что если ты не отдался, всей душой и телом, одной ей – очереди известному закону – ты через секунду уже вне её.  И обратно она тебя уже не примет. Не помогут ни просьбы, со слезами на глазах, ни уговоры. Я отдался.
         Очередь становилась всё плотнее, и мы – часть её, организм её, стали перебирать ногами все мельче и мельче, устремляясь неизвестно куда.
         Потом показалась тележка, доверху заполненная длинными коробками.
         – Куклы! – очередь знала, что говорила.– ГДРовские! – выдохнула она и уплотнилась до того состояния, когда между мной и соседями, сзади и спереди, нельзя было протиснуть руку.
         Возможно, и можно было, но не думаю, что в то время были смельчаки, которые бы отважились даже только на такую попытку.
         Агрессивность очереди не знает ни жалости, ни пределов.
         …Тележка, ловко обогнув меня, остановилась рядом.
         Вы знаете, что такое, когда, проезжающая мимо тележка с товаром останавливается  рядом с вами? Я знаю только одного человека, с которым это случилось – это был я.  Но отсутствие опыта, невнимательность и малый собственный вес в то время привели к тому,  что я оказался то ли пятый, то ли шестой  от тележки.
         Сейчас бесполезно рассказывать, что такое быть первым, пятым или шестым в очереди за ГДРовскими куклами.
         – По одной в руки! – рык прозвучал откуда-то  сзади и снизу, но разглядеть что это было, думаю, было невозможно. Да и попытка была бы глупой в этой ситуации, ибо поворачивание головы назад могло  кончиться плачевно.
         – Родственников не подпускать! – голос сзади подтвердил правильность моих мыслей о том, что если ты, хоть кто, пусть даже шестой, но головой крутить нельзя.
         – А если у меня двойняшки! – чей-то  надрывный и правдивый крик заставил очередь притихнуть.  Очередь набирала в легкие воздух…
         – Две коробки в руки и не больше! – подвёл итог начинающейся дискуссии грубый, не то мужской, не то женский голос, передо мной, и очередь выдохнула , еще сильнее уплотнившись, шумом выдоха заглушая начинающийся было ропот сзади.
         Кто-то  просунул свои руки под мои,  и крепко схватил женщину за вязаный джемпер передо мной.  Женщина подалась назад, а тот кто сзади меня – вперед.  Мои руки были свободны, и я подумал, что какое это счастье, что я пошел «на обед» с пустыми руками. Ещё я подумал, что мой «дипломат» был бы сейчас не просто лишним, а мог… я не знал, что он тут бы смог, но был рад, что его нет.
         Однако благоприятное стечение обстоятельств омрачила внезапная мысль – «А есть ли у меня деньги?» Паника. И тут же я сразу вспомнил,  что в таких критических ситуациях сразу начинает хотеться в туалет.
         А с туалетами в Москве тогда была проблема.
         Я мысленно думал, о деньгах, гоня мысль о туалете, стараясь глядеть на две руки под моими «подмышками» и пытаясь не утонуть в спине вязаного джемпера, спинка которого плотно прижималась к моей правой щеке.
         – По две модели в руки! – произнесла голова над белым воротничком и, вроде как, коричневым халатиком, возвышающаяся над тележкой. – Всем хватит! – добавила она, вызвав нездоровый смешок где-то  уже с улицы.
         – А?.. раздалось откуда-то  сверху.
         – А вы не видите, что ли, что цифры разные на коробках! – съязвила голова, не повернувшись на голос, одновременно отвечая на вопросы кому-то  спереди на вопрос, – «чем отличаются модели?».
         Выше  спинки вязаного джемпера появилась голова и спросила меня: – Вы берёте одну модель или обе?
         Попытка сформулировать ответ у меня затянулась, и сзади, где начинались руки, просунутые у меня «подмышками», держащими крепко джемпер, прозвучала подсказка, что «дураков здесь нет. Что здесь все берут по две модели. А если кто-то  считает, что он сможет далеко уйти с тремя коробками, то он заблуждается в этом. Что идиотов надо искать в зеркале, и несущий три коробки не уйдёт дальше, чем стоял я.  А я буду лежать уже. Что надо быть полным дураком, чтоб говорить с полной дурой.»
         Джемпер резко подался назад, отчего у меня открылся рот.
         – Если вы будете разговаривать в очереди, то я скажу всем громко, что вы задерживаете вторую тележку! – громко сказал мне «воротничок» на мою робкую попытку, неизвестно как возникшую,  узнать – «А мальчики  в тележке есть, или только девочки!»
         Я понял, что говори она еще чуть громче, то сзади кроме слов – «что там за идиот задерживает очередь? Гоните его…» могли раздастся и другие.
         –  Двадцать пять сорок две! – «воротничок» посмотрел сквозь меня.
         И тут я почему-то  вспомнил,  что коньяк стоит восемь рублей двенадцать копеек. Это было так неожиданно, что я несколько опешил и стал искать рукой карман пиджака.
         В то время мы носили пиджаки. А туда – куда я приехал в командировку, возможно, не в пиджаке могли запросто не пустить.  Если вы думаете, что это просто – найти в очереди свой карман в своем пиджаке, то советую вам надеть пиджак, поставить рядом два стула спинками друг к другу, повиснуть на них своими «подмышками» и постараться это сделать.
         Сзади, почти мне в ухо, раздался вкрадчивый голос:
         – Товарисчь! Если вы, уважаемый, будете искать две копейки, то я вам буду долго рассказывать – почему Привоз называется Привозом! Милочка, я Вам дам без сдачи, поскольку то, что стоит передо мной – это уже почти мой родственник. Возьмите деньги и пусть «это» выйдет из очереди, подождет меня и если у него есть деньги, то пусть мне их вернет.  А я ему напомню, что  я беру кукол для его – байстюка, деток,  которых он бросил, когда ещё воевал против нас – красных под черным знаменем батьки Махно, который оба раза, когда брал Одессу, ночевал у нас и ни разу не взял ни меня, ни мою сестру Розу.
         Давайте я всем расскажу про мою сестру Розу!  А что еще вам делать, как не слушать эту поучительную историю, пока «это» найдет деньги.
         И, ради Бога,  снимите это – «Ой! Ой!» с лица, а то умные люди могут подумать, что Вам есть что сказать!..
         Если вы помните потолок в «Детском мире» – я смотрел на него, вытаскивая из кармана деньги.
          Вытащив, я протянул их в сторону воротничка и в ответ получил две раскрытых коробки.
         Взяв их, я, было, хотел выйти, неся их над головой, как носят винтовку при переправе через реку. Был тот случай, когда выйти из очереди не менее сложно, чем войти в неё.
         – А ну, окопысь! – сказало то, что говорило про сестру Розу,  когда меня очередь выплюнула из себя. Я остановился, боясь опустить руки вниз.
         Что такое «окопысь»  – я не знал, не знаю, и никогда, видимо, уже не узнаю!
         Но по тому, как это звучало, я понял, что я должен остановиться. Мне это было не трудно. Вы думаете, что «воротничок» связал две коробки вместе?
         – А, ну, махновец, стой! Будем сверять артиклы! – на моё плечо легло что-то  жесткое, но… мягкое.
         – Зачем? – я развернулся, посмотрел и понял, что я не против «окопнуться», стоять,  сверять «артиклы».
         – Мне показавши, что ты мою Наташку забрал! – передо мной стояла…
         В очереди она стояла за мной… Ну, как вам сказать? Потом выяснилось, что её зовут Оксана.
         – А ну, кажи! – она подвинулась на меня.
         … Вот сейчас думаю: – Хорошо-то  как было в ту минуту!  И день хороший был! И куклы! И Оксана! Вот только тогда спиной ничего не умел чувствовать! Молодой был!
         –… Что в коробках? – милиционер на вахте Китайского проезда был суров.
         – Куклы! ГДРовские! – выпалил я гордо.
         – Везёт! – неизвестно, кому сказал сержант.
         –… Куклы! ГДРовские!? – сказала Юля – секретарь замминистра и уважительно посмотрела на меня. – Пойдёмте ко мне. Посмотрим! – она кивнула на дверь «Секретариата».
         – Ой! – это сказала Юля, достав из коробки девчонку в сарафанчике в «бело – черно – красную клеточку» и в жакеточке – «шотландке». Она схватила телефон: – Светка! Иди ко мне… да возьми какие–нибудь бумаги… Тут у меня…  – сказала она по телефону кому-то .
         Почти сразу открылась дверь с застывшей в проеме, видимо, Светкой.
         Стоя на пороге, она кому-то  в приемной говорила: – … Что значить «давно нет»?  Если сейчас – «нет», то потом – «будет»! Секретарь –  не «частота» у вас, не потеряется!
         Я так понял, что Светка «по пути», напомнив сидящим в приемной, что у них на электростанциях частота сети меньше пятидесяти герц, обеспечила спокойную встречу с подругой.
         – Глянь! – Юля прижала к себе куклу, напомнив мне Оксану.
         – Жуть! – сказала Светка, напомнив мне Эллочку.
         –  Там ещё! – Юлька прищурив глаза кивнула на вторую коробку.
         – Ишь ты! – сказала Светка, оглядывая меня.
         – Пошел и купил! – сказала Юлька гордо, кивнув в мою сторону.
         – Ишь ты! Небось, с Сибири? – сказала Светка.
         – А то!.. Как догадалась? – засмеялась Юлька. –  Вторую не открывала! Тебя ждала! – она смотрела на вторую коробку.
         Я сидел на диване.
         – Давай покурим! – Светка села рядом со мной, глядя на Юльку.
         – Боюсь! – сказала Юлька.
         – Не дрейфь! У вас там сегодня что?  То ли Пермские ГРЭС, то ли Экибастуз да?  – Светка  подтянула к себе коробку.
         – Они!
         – Так это надолго. А я так вот думаю  – «стройте в России. Мало ли чего?! Делись потом со всеми...»
         А они все решают, решают…
         Вот бы батя у меня стал бы баню у соседа на огороде для себя строить?..
         – Да, кто нас слушать будет! Давай… – Юлька  села по другую сторону от меня, а я вспомнил Оксану.
         – Вота! Бывает же…  – Светка разглядывала вторую куклу.
         Кукла была, как сестра первой. С ямочками на щеках. В гольфиках. В безрукавочке с желтенькими кнопочками размером со спичечную головку. На пальчиках были коротко подстриженные ноготки.
         Светка взяла и посадила себе её на коленки.
         – Красивая!  …У меня сестренка красивая тоже… – сказала Светка, глядя в потолок.
         – Ага! – сказала Юлька, держа мою вторую куклу, у себя на коленях.
         – Везёт людям! – сказала Светка.
         Я пытался понять – про кого она говорит.
         – А Вы к нам по кой? – Юлька повернула ко мне лицо, глядя туда же, куда смотрела Светка.
         – Мне бумаги подписать надо было! Жду! – я сидел между Светкой и Юлькой, вспоминая Оксану.
         – По Уралу? – Юлька продолжала смотреть туда, куда и смотрела.
         – По нему!
         – По Уралу всё нами подписано ещё вчера.
         …Справа на моём столе в нижней папке. Берите! Я за получение распишусь сама.
         Я вышел из секретариата. На длинном ряде стульев началась подвижка. Я подошел к столу, стараясь не смотреть на сидящих. В основном были главные инженеры станций. Многих знал лично. Но Министерство –  не то место, где здороваются с каждым, кого узнал.                Нашел где это – «справа». Нашел нижнюю папку. Нашел свои документы.
         Они не были подписаны.
         – Юля! Они не подписаны! – я зашел в «секретариат».
         – Не подписаны?.. Значит все просто – не подписали!
         Господи! Всё же просто! Будут второй блок пускать на Троицкой ГРЭС. Пятисотку тоже. Потом параллельно на Экибастузе и  в Перми. С турбинами не определились. Может Харьков, может Ленинград!
         А может и не надо с этими бумагами сейчас? А? А то ведь бывает!.. Поторопитесь, а подписанное не «вырубить топором».
         – Нет. Нет, надо!
         – Подержите! – Юлька взяла мои бумаги, осторожно посадила мне на руку куклу и ушла.
         – Вот ваши бумаги. Господи!.. Нужны они вам?.. Свет, печати поставишь ему там.  Все подписано…
         А дочка-то  есть?  – она села рядом со Светкой.
         – Есть! У нас в общаге три девчонки. У нас ведь в трехкомнатной –  три семьи. У каждой по двое ребятишек. Три пацана и девок  три. Но две – сестренки. Всем кукол хватит!
         – Везет же людям! – сказала Светка.
         – Здорово! – сказала Юлька и загрустила.
         Подошла к столу открыла его. Стол был завален разноцветными коробочками, плитками шоколада и ещё чем-то .
         Она достала три разных коробочки на которых стояло «№5» и что-то  было написано.
         – Это духи, – сказала она грустно.
         – А как называются? – спросил я.
         – Названия? А! Вам названия ничего не скажут. Отдайте мамкам ребятишек. Скажите из Москвы.
         Юлька вернулась на диван к Светке. Они сидели, курили и смотрели на меня.
         …Тут позвонил дочке, спросил, куда делась та ГДРовская кукла.
         Говорит, что не помнит.