Глава двадцать пятая. Колдовское трио

Шамана сопровождал всего один крепостной натур, причём он не выполнял никакой конкретной роли, а лишь нёс в заплечном мешке различные принадлежности, которые могли потребоваться его хозяину. Ведьма, конечно же, неизменно была в обществе своего телохранителя. Состав свиты не менялся. Колдун тоже был верен себе. Правда, сопровождаемый двумя натурами, он чувствовал себя несколько выбивающимся из благородного колдовского трио.

Давно уже не было конных прогулок по городу. Благородные господа и дамы всё больше путешествовали пешком, погода благоприятствовала этому.

Они встретились на площади Альгемайн. Колдун даже успел спросить Шамана о странных строках в его посланиях.

— Ты ведь собирался идти с Белой дамой в Огненную оранжерею, дорогой собрат, — улыбнулся тот. — А этого я не могу допустить. Пусть она выбирает семена огненных цветов и диковинных плодов только в моём присутствии.

— Неужели это так необходимо? — поднял бровь Колдун. — Я ведь, думаю, не меньше твоего разбиваюсь в огненных семенах.

— Это, конечно, не необходимо, — снова улыбнулся Шаман. Улыбка у него получалась до необычности таинственной. — Но растить волюстиги весьма сложно, уж тебе ли не знать.

— Но ведь встреча устроена для этого?

— Как знать, — пожал плечами Шаман. — Я редко планирую свои встречи. Я верю наитию.

Когда прогулка колдовского трио началась от площади Альгемайн, белая дама успела вкратце поведать о том, как повергла в шок воинственную братию, которая ею заинтересовалась. Ситуация вышла интересной, потому что Ведьме, возможно, пришлось бы долго избавляться от навязчивых комплиментов, если бы она не ответила прямо и честно на вопрос о том, что за книгу она читала, ожидая на скамье в сквере. Книга оказалась собранием сочинений одного из философов, само имя которого основательно заставило задуматься непрошеных знакомцев.

До Огненной оранжереи они так и не дошли. Хотя Колдун уже почти успел поверить в то, что Ведьму и правда интересуют различные сорта и разновидности волюстигов. От неё можно было ждать чего угодно. Сам Колдун, впрочем, знал уже, что волюстиги не отличаются большим разнообразием, а всё, что продают под их названием в подобных торговых заведениях — не более чем диковинные заморские растения, предназначенные для тех, кому приелся вид обычных цветов и вкус плодов уже кажется пресным.

Колдун несколько раз слал почтового духа к Трубадуру, но тот пока не отвечал. Трое завсегдатаев волшебной гильдии медленно обходили зал библиотеки и ряды книжной лавки. Шаман, похоже, заинтересовался новыми академическими трактатами по астральной магии, Ведьма выбирала художественную или философскую книгу. Колдун без особого интереса перебрал множество книг, пока не наткнулся на жизнеописание императора. Он обратился к Шаману и попросил того помочь сказочнику выбрать ракурс для зарисовки. Спустя всего пару минут добродушный бородач набросал в журнале чисто витриольскую сценку: Колдун склонил голову в полумолитвенной позе перед огромным фолиантом жизнеописания императора. Поза была совершенно неискренней, да и одежда Колдуна была никак не церемониальной.

Вечер густел и превращался в ночь. Они втроём уже успели пройти по длинной улице Айнтрахт и расположились под сенью огромного раскидистого дерева неподалёку от парадного подъезда Трубадура.

— Вот дом Трубадура, — сказал тогда Колдун. Он ещё не знал, что название вскоре закрепится основательно. Он уже успел поговорить с Шаманом о мече, который тот носил при себе. Меч был уже другой, не тот, что в прошлый раз: иного вида, но немного короче, и висел за спиной. Шаман рассказал, что у него и правда несколько мечей. Тот, что был при нём, звался одати. Сим восточным мечом жаловал не кто иной, как старый сёгун Клугхайт. Ему уже давно пророчили смерть, притом не один раз, в этом изменчивом и полном тревог мире, но благородный старик всё жил и жил, и никто не знал, сколько же ему на самом деле лет.

Одати очень хорошо гармонировал, однако, с аметистовым жезлом. Шаман не сомневался, что рано или поздно получит от сёгуна новый меч, который ещё реже будет использоваться против кого-то, чем одати. Умеренно служить сразу двум высокородным особам было не так уж сложно. Конечно, граф Штольц не любил, когда его подданные совершали что-либо не в его пользу, но сёгун Клугхайт, когда ему советовали ужесточить власть, обычно просто молчал или говорил что-то такое, что сразу обезоруживало. Причём никто не мог предсказать заранее, что он скажет и скажет ли что-нибудь вообще. Возможно, будь он столь же запальчивым, как граф Штольц, его владения не протянулись бы столь далеко на запад.

К колдовскому трио приблизился пожилой человек в затёртом сером плаще.

— Благородные господа и дама, — поклонился он. — Не найдётся ли у вас золота, чтобы угостить старого служаку и странствующего барда?

Трое лишь удивлённо покачали головами. Потом Шаман, переглянувшись с Колдуном, пробормотал какое-то заклинание, и незнакомец пустился в долгий рассказ.

— Вы так молоды, я вижу, так молоды. Вы не видели старых войн, а это жаль. Вы не видели восстаний, которые сбрасывали одних владык и сажали на… усаживали на троны других, — сбился он. — А потом сюда приезжали все известные барды, у которых… имена которых стали легендой.

Похоже, вольный человек был слегка навеселе.

— Бард Хоффтунг жал мне руку, когда я рассказывал ему о том, что видел. И… и остальные. Потом. Намного позже. Когда… они пели великую песню про белый путь. Помните: «Белый путь, и не вздохнуть…» Как же дальше? Белый путь…

Колдовское трио с трудом скрывало улыбки. Колдун тихо прошептал сказочнику, чтобы тот рисовал, но только скрытно, чтобы не спугнуть незнакомца. Тот как раз стал исполнять странный танец в такт своим словам.

— Хоффтунг был великим бардом, и те, кого звали менестрелями Верде, их название из трёх рун знала вся империя. Вот было время! Белый путь! Эм… и не вздохнуть. Эх, старик Пфайфе бы помог мне вспомнить, будь он здесь.

Ведьма усмехнулась, представив, очевидно, подобную сцену во всех деталях.

— Благородная дама, — обратился к ней вольный. — А вы не обижайтесь, прошу вас, на меня. Я просто так вспомнил известного старика. Ведь здесь вы… в одиночестве… то есть, простите, сразу с двумя кавалерами, поэтому я могу вспомнить почти кого угодно. Да и они тоже. Белый путь…

Песню он пытался вспомнить ещё долго, но успехом эти попытки так и не увенчались. Наконец, попрощавшись и посетовав напоследок на свою тяжёлую жизнь, он удалился. Шаман предлагал Колдуну позвать незнакомца ещё раз, подкинуть ему немного золота, чтобы творческие излияния продолжались, но зарисовка и так получилась наиподробнейшей. Колдун поднял взгляд на балкон Трубадура, раскинувшийся на фоне ночного неба. Пора было отправить духа ещё раз.

Колдун зажёг медный перстень, призвал духа и отправил Князю очередное послание. Ответа ждать было уже не обязательно, когда он успел увидеть, куда метнулся дух. А метнулся он прямо вверх, к балкону.

— Похоже, наш друг уже у себя, — как можно ровнее произнёс Колдун.

— Так в честь какого из дэвов мы тут сидим? — воскликнула со смешком дама Арцт. — Пусть велит привратнику нас впустить и распорядится об ужине!

В этот миг почтовый дух уже явился с ответом. Трубадур ждал гостей. Время для ужина было уже поздним, но для благородных и уж тем более колдовских натур ужин может состояться даже под утро, пока звёзды не начнут пропадать с небосклона.