Медицина и здравоохранение

Руководительница рассказывала «о высоких планах по ускорению плана увеличения планов», показывала красочные графики «оптимизации роста ускорения их выполнения». Рекомендовала информацию конспектировать, потому что цифры практическим врачам очень понадобятся. Отметила, что некоторые медицинские подразделения переименованы, и это улучшит качество обслуживания населения…
Эт точно! Милиционеров в полицаев переименовали, и это заметно повысило их знание законов, умение ловить бандитов и служебное рвение. Мы, медики, тоже сельскую акушерку переименуем в «хвершала», на деревне заболеваемость поносом моментально упадёт!
Я дремал на той лекции. Сквозь дрёму улавливал важность контрацепции для снижения числа врождённых пороков у детей в неблагополучных семьях, ждал, когда руководительница сообщит мне, травматологу, как влияет использование презервативов на снижение травматизма у детей в посёлке «Радужный»…
Пожалев травматиков у моего кабинета, ждущих врача битый час,, шепнул начальству, что, влияние контрацепции на травматизм детей – оно, конечно, того… Но я лучше на приём, гипсовать. «Какой ты вр-р-редный!» - сказало начальство. «Зато со мной не скучно!» - подумал я…


Всегда войсками руководили генералы, стройками - строители. И министрами здравоохранения раньше у нас были врачи. Потом главврачом страны назначили инженера Зурабова. И медицина потихоньку стала превращаться в «зурабовладельческую». Теперь медициной руководит экономист. А доктор медицинских наук в министерстве сельского хозяйства планирует посевы яровых и озимых. Вероятно, главного санитарного врача, скоро назначат начальником МЧС – подчищать санитарные потери техногенных катастроф, а главный ветеринар, ранее заботившийся о здоровье ослов и баранов, возглавит объединённое министерство образования и культуры (ясно, почему). А главного психиатра изберём Президентом.
Медицина перестала быть сплавом науки и искусства. Её официально перевели в сферу услуг. Парикмахер, врач, официант… Все - обслуга!
На мой взгляд, в «сфере оказания медицинских услуг», как сейчас говорят, есть две неравные части:  главная – здравоохранение,  и побочная - люди.
«Здравоохранение» – это грандиозные планы по оздоровлению населения, по строительству высокотехнологичных центров, это «выполнение» планов по охвату, по диспансеризации, это взятие и снятие с разных учётов… Это переоснащение, «компьютеризация», инновации… В бодрых газетных и телеинтервью «здравоохранение» хвастливо пестрит графиками, красивыми стрелками устремляется вверх: улучшили, повысили, охватили, создали комиссии и разработали грандиозные планы… Радостными руководящими лицами «здравоохранение» докладывает, что всё в медицине ото дня ко дню лучше…
Вторая часть – люди. Пациенты и медработники. Те и другие – при «здравоохранении». Те и другие нужны для функционирования ненасытного организма «здравоохранения». Вы думали – наоборот?
Пришли вы в поликлинику, толкаетесь в очередях, добываете талоны к урологу-проктологу или «на сахар-кровь». Кто вы? «Ихь бин больной», как говорил Луи де Фюнес в одной из комедий?  Нет. Вы есть овеществлённый статталон. Вас выпишут в регистратуре, заполнят у врача, отметят пару раз на «контрольных явках» и закроют. Выздоровеете вы или продолжите болеть – дело второе. Не верите? Докажу.
Предположим, для выздоровления больного необходим двадцатидневный курс лечения очень дорогим, но бесплатным для больного лекарством. А специалисты ОМС (подозреваю, бухгалтера, раздающие медучреждениям деньги), говорят: «Вот лекарства на десять дней, больше в этом квартале не положено».  Но лечить надо двадцать дней! «Долечите в следующем квартале».
Другой пример. Эту болячку, согласно бухгалтерам ОМСа, положено лечить пять дней. А больной выздоровел за три. Но его нельзя выписывать! Стандарты требуют «долечивать» его пять дней, а не три. Иначе денежки от ОМСа не получите.
Страховая медицина, однако. А вы думали – народная?
Ещё пример. Я – поликлинический травматолог. Количество больных в моём кабинете зависит от погоды. Февраль морозный – детишки сидят по домам, травм мало. В мае погода хорошая, детишки «отрываются» на улице – травм много. А ОМС требует, чтобы у меня в кабинете каждый день было строго по сорок человек: и в стужу, и в прекрасный летний день.
Любой здоровый на голову пациент скажет, что медицина – это, в первую очередь, лечение больных. А в оставшееся от лечения время, незадействованными «врачебными единицами» – разные поголовные охваты, массовые опросы и выполнение грандиозных, но не направленных на реальное лечение, планов по новым «центрам здоровья», в которых работают по три администратора и два врача (полезнее бы на эти «три плюс два» принять пять врачей в поликлиники, чтобы уменьшить очереди).
Поликлиники с неистребимыми очередями, стационары со своими проблемами – это медицина, в которой лечится народ. В этой, народной медицине лечащих врачей всё меньше, а статистических работников и администраторов всё больше. Любой больной из поликлинической очереди скажет, что евроремонт и «японский» аппарат в медицине есть, а избавление от болезней всё сложнее. В этой медицине грозят закрыть то детское хирургическое отделение, то глазное… Зато открываются «центры здоровья» во второй медицине, в «здравоохранении».
Руководство «здравоохранения» гордо обещает нам, что в следующем году будет улучшена диспансеризация населения. То есть, врачи, оторванные от лечения больных, на профосмотрах опросят тысячи населения: «Жалобы есть? Нет… Следующий!», выявят новых больных, что будет говорить о хорошей диагностике… А дальше? А дальше – пошлют их в народную медицину, в те самые очереди, что толпятся в поликлиниках.
В советское время я заказывал для перевязочной разные мази и пользовался ими, как художник палитрой красок: чуть краснота вокруг раны – антибиотиковая мазь, медленно заживает – стимулирующая мазь… Сейчас в кабинете мазей практически нет. По мнению «свыше», в травматологическом кабинете все раны чистые, и заживают они по графику.
Но ведь открываются высокотехнологичные центры, скажут медицинские начальники и оптимисты из народа…
Да, как говорил тов. Сталин, «жить стало лучше, жить стало веселей». Есть высокоэффективные лекарства. Которые не по карману очень многим больным. Строят громадные медицинские центры, по одному на федеральный округ. С одной стороны – развитие медицины. Но все ли ваши знакомые могут «сгонять» на консультацию в областной центр, в медицинский центр Волгограда или Самары, жить и обследоваться в чужом городе несколько дней. Или быть там при больном ребёнке или тяжелобольном старике? Центры с высокими технологиями нужны. А где лечится основная масса населения, народ? В наших поликлиниках, городских и участковых больницах.
Но спросите любого пациента: удобно ли ему лечиться в поликлинике? Я сам лучше на ногах переболею, чем пойду в поликлинику, где измучаюсь в очередях «на кал… на мочу… на сахар», прежде чем продлить больничный по ОРЗ или геморрою (требовать внеочередности, ссылаясь, что я врач, в очереди лучше не говорить – очередь ныне сердитее, чем в советском гастрономе при раздаче колбасы). «Полное обследование» - таково требование «сверху». А такие понятия, как удобства или облегчение участи и страданий больного человека, пришедшего в поликлинику – это не первостепенно. В нашей поликлинике, например, много месяцев не работают лифты, пациенты с травмами прыгают на костылях по лестницам на четвёртый этаж. Больных с серьёзными травмами мы возим на грузовом лифте (подозреваю – нарушая что-то), остальные прыгают.
Спасут ли лаборатории от огромных очередей новые высокопроизводительные аппараты? Чем больше новый «японский аппарат» выдаёт анализов, тем больше к нему направляют больных и здоровых. Потому что, говоря не слишком утрировано, без анализа кала на яйца глистов обследование больного с переломом ноги считается неполным.
Если мы не справляемся с валом работы, необходимо отказаться от второстепенных обследований «по предписанию», чтобы сделать неотложное. К сожалению, у нас приоритет не в облегчении процесса выздоровления пациентов и оптимизации работы врачей, главное - правильные отчёты и выполненные показатели. Если новый аппарат может делать много анализов – он должен делать много! Главное – «чтоб костюмчик сидел».
Да, статистика очень важна для планирования работы здравоохранения. Но лишь в том случае, если статистики занимаются статистикой, а врачи – лечением. А у нас «госпоже статистике» нужны не те показатели, которые есть, а те, которые нужны для выполнения планов, поставленных сверху.
Закон эффективного менеджмента: если предприятие не справляется с работой, откинь всё неэффективное, сконцентрируйся на том, что даёт явный результат. У нас главврач страны не врач, а экономист, значит - менеджер! Значит, он должен понимать, что нужно отбросить то, без чего больные обойдутся: повальные и малоэффективные осмотры, море бумаг, раздутые диспансеризации… Да, составная часть заботы о здоровье населения – профилактика заболеваний. Об этом скажет любой организатор здравоохранения, каждый врач скажет. Но если сил и средств у медицины нет на всё сразу, надо быть менеджером – и отказаться от неэффективных мероприятий в пользу неотложных.

НАМ ГУБЕРНАТОР НЕ УКАЗ
Губернатор потребовал изничтожить очереди в поликлиниках. Наивный! Вы думаете, главное в работе врачей поликлиник - лечение больных? Главное – выполнение плана посещаемости. Я, травматолог, должен за день, за неделю, за месяц и за год «пропустить» через свой кабинет определённое количество пациентов. Потому что за «плановое» количество больных страховая медицина перечислит поликлинике определённое количество денег. Если поликлиника план не выполнит, денег получит меньше.
В эпидемию больных у педиатров в два раза больше. Думаете,  врачам прогрессивка, поликлинике перечислений вдвое? Нет, на  врачебную зарплату перевыполнение не влияет. Премий у нас, рядовых медиков, не бывает. Разве что к пятидесятилетию и на похороны. А больных в два раза, по мнению «страховой медицины», быть не должно. Поэтому, если в эпидемию посещаемость больше, страховая медицина норму пишет, а лишнее «за скобки выносит».
Врачи, по идее, должны вести профилактическую работу: мойте руки перед едой, не прыгайте с гаражей, не прислоняйте утюг к голому телу… Буду я заниматься профилактической работой? Ни за что! Шучу, конечно. Но при малом количестве больных начальство задолбит: «План не выполнишь - ставку сократим!». Вот и вынуждены врачи работать так, чтобы перед кабинетами была очередь.
Взять, к примеру, пожарных. Если они за месяц не выполнят план по тушению пожаров, им ставки сократят? Красные машины отнимут? Думаю, не сократят и не отнимут. Более того, если за месяц на подведомственной территории не случится ни одного пожара, огнеборцам ещё и грамоту дадут. Работа травматолога сродни работе пожарного. Только не хвалят травматолога за отсутствие очереди перед его кабинетом.
Нам твердят, чтобы диспансерных больных было много. С одной стороны, правильно: все больные учтены, всех вызывают в поликлинику, лечат… Но поглядите на очереди – захочет прилично чувствующий себя хроник лечиться профилактически? Если только ему делать нечего.
Давно тому назад я заведовал отделением. Начальство требовало: «У тебя на учёте должно быть сто человек!». Я возражал: «Шесть человек с переломами позвоночника – больше нету!». Начальство требовало: «Пиши всех подряд. Сломал палец – на учёт. Через две недели вылечился – с учёта».
Такой дуристикой заниматься я отказывался. С тех пор я уже не заведующий… В смысле, давно я уже не заведующий, а требования «брать всех на учёт» остались.

ВРАЧИ-КЛЕРКИ
В ругаемое ныне социалистическое прошлое Алма-Атинская конференция Всемирной организации здравоохранения ООН признала советское здравоохранение одним из лучших в мире. Советский министр здравоохранения академик Петровский требовал, чтобы в кабинете врача были только амбулаторная карта больного, журнал учёта больных и статталон. Минимум писанины, максимум внимания больному.
Нынче здравоохранением рулит не врач… В наши времена каждый шаг санитарки, медсестры и врача записывается в тот или иной журнал. В кабинете полтора десятка учётных журналов! Медсестра несколько раз в день включает лампу для кварцевания  и пишет: «Включена в …часов …минут. Выключена в …часов …минут». Помазала больного спиртом - запиши, что истратила столько-то миллилитров спирта! Забинтовала малышу палец - запиши, что истратила двадцать шесть сантиметров бинта. Как спирт и бинты мерить? Спирт – мензуркой, бинт – линейкой или четвертями? Нет, про то инструкции нет. Главное – пиши.
Принесла сестра стерильные инструменты, вытащила из упаковки тест-бумажку, которая от нужной температуры меняет цвет в нужную сторону, клеит в нужный журнал.
А если цвет тест-бумажки не тот? Значит, стерильность не та?
Шутите? Стерильность у нас всегда та. И цвет бумажки клеим всегда тот. И качество работы медперсонала оценивается не по здоровью пациента, а по регулярности оформления бирок и правильному цвету «наклеек» в журналах.
Врач пишет: «Ожоговая рана зажила. Больной выписан с выздоровлением». А страховая медицина пишет врачу «незачёт». Мол, врач ничего не делал, посмотреть зажившую рану могла и медсестра. Вот если бы он в ране хотя бы корочку сколупнул пинцетом…
Корочку сколупнуть может и дворник. А решить, выписать больного, или продолжить лечение в связи с образованием грубого рубца – нужны врачебные мозги.
Очереди, бесполезные обязательные анализы (охватить всех!), неэффективные диспансерные осмотры (сбор подписей) – это некомпетентная по врачебным понятиям организационная работа «главных инженеров» и «главных бухгалтеров» медицины.
Администраторы скажут, что я неправ. И это естественно – ведь мы с ними в разных медицинах! Я – в народной, они – в отчётной.

ЭСКУЛАПЫ СИЗИФОВИЧИ ПИЛЮЛЬКИНЫ
Мы, врачи (поликлинические, по крайней мере), в своей работе уподобляемся древнегреческому Сизифу, который упорно тащил на гору каменюку, а эта каменюка каждый раз катилась вниз, раздавливая большие пальцы на его ногах.
Взять, например, профосмотры в школах и в деревнях.
Бригады поликлинических врачей-специалистов ездят в деревни, ходят в школы и детсады. На лечение больных (настоящих больных!) остаётся два-три дня в неделю. Эффективность повальных профосмотров низка. Когда осмотр идёт «колхозным» методом (все специалисты в одном классе), когда живая очередь змейкой вьётся от одного специалиста к другому, затормозить эту змейку, значит затормозить работу всей бригады. «Прогнать» пятьдесят-сто осматриваемых за три-четыре часа требует большой скорости работы. Поэтому выявляются только самые явные болячки: сколиоз, плоскостопие, близорукость, увеличенные гланды. На мой взгляд, с профосмотрами в школах справились бы и школьные врачи.
Школьный врач – не хирург и не окулист? Не определит их патологию?
Да ладно! Показывать буквы на плакате, чтобы выявить близорукость, сможет и не совсем трезвый сантехник с начальным образованием. У нас в отсутствие врача профосмотр делает его медсестра. Она, конечно, профессиональнее пьяного слесаря, но знаний у неё меньше, чем у школьного врача. Но, тем не менее, медсёстры справляются.
Несколько лет назад на профосмотры у нас ходила выпускница медучилища, у которой не было ни опыта, ни толковых знаний. Показали ей, что нужно смотреть: грыжи, нарушения осанки, патологию мочеполовой системы подростков и т.д. Девчонка великолепно справилась с работой. А чем хуже многоопытный школьный врач-педиатр?
Да, из села ехать в городскую поликлинику для многих проблема. Поэтому бригады врачей-специалистов в сёлах нужны. Чтобы консультировать больных пациентов. Работая для их здоровья, а не для плана.
Другой пример. Всем грудничкам без исключения делают УЗИ тазобедренных суставов для выявления дисплазии. Если выявляется патология, врач-УЗИст пишет в заключении: «Рекомендуется консультация ортопеда».
Но ортопед и так осматривает всех грудничков! И если есть признаки дисплазии (несимметричные ягодичные складки, ограничено разведение бёдер или грубые щелчки в тазобедренных суставах), направляет подозрительного ребёнка на рентгенографию. Одного из полусотни, а не всех подряд. Без повальных и малополезных обследований кабинет УЗИ был бы в полста раз доступнее больным, которым это обследование нужно по причине болезни.
Но зачем тогда тотальное УЗИ тазобедренных суставов? Приказ сверху. Сверху видней. Помнится, во времена, когда главврачом страны был инженер Зурабов, проводили всеобщую диспансеризацию детей. В начале года главный инженер… то есть, главный врач страны с помпой заявил о диспансеризации всех детей страны, которая неимоверно оздоровит молодое поколение. К лету подготовили документы, о великой диспансеризации заговорили местные руководители. К началу осени разработали местные планы… И работа закипела. Детей «осматривали» в неимоверных количествах. В отсутствие врачей на осмотры ходили медсёстры. Больные в поликлиниках, естественно, тыкались в пустые кабинеты… Годовую работу выполнили за четыре-пять осенне-зимних месяцев и доложили о досрочном выполнении. Скажите, что изменилось в здоровье детей после выполнения той великой всеобщей диспансеризации?

ХОРОШИЙ ВРАЧ – ОН КАКОЙ?
Что главное в лечении больного? Лекарство? Нет, не поставив диагноза, не знаешь, какое лекарство назначить.
Значит, главное - «японские» аппараты, делающие тысячу анализов, томографы, сканеры?
Высшее руководство делает ставки на перевооружение медицины томографами, компьютерами, высокими технологиями… А та масса «статталонов», которая мается в поликлинических очередях, почувствовали они улучшение от «перевооружения»? Любой самый хитрый анализ, любая томограмма, если она не пропущена через голову знающего специалиста, - никчёмная бумажка. Не компьютер ставит диагнозы, а врач – обследовав больного пальцами, глазами, ушами, и клинически осмыслив жалобы и выявленные симптомы. А компьютеры и томографы всего лишь помогают врачу в уточнении диагноза и назначении лечения.
Врач, обладающий клиническим мышлением, то есть, умеющий сопоставить множество симптомов, и на их основе определить заболевание – главный «пункт» в лечении больного. Такой врач умнее компьютера.
Дочь, студентка мединститута, показала мне «компьютерную диагностику» подруги: эхинококкоз, гепатит, ещё что-то… Каждое из перечисленных в «компьютерном диагнозе» заболеваний - катастрофа. Судя по рассказу дочери, её подруга не болела этими страшными болезнями. Для того, чтобы ставить диагнозы, нужно клиническое мышление, а не компьютерный отбор симптомов по принципу «да-нет-да-да».
Я помню, как нам, студентам мединститута профессор читал лекцию о воспалении лёгких.
- Воспаление лёгких, - рассказывал профессор, - начинается с кашля. Но кашля в начале болезни может не быть. Появляется боль в грудной клетке. Но и боль может отсутствовать. Повышается температура. Но температура на начальных стадиях может быть нормальной…
- А как же диагностировать? – перебил профессора студент. – Может быть, может не быть…
- В том и искусство врача: по комплексу «может быть – может не быть» поставить правильный диагноз…
Не искусство диагностики теперь ценится в работе врача. «Хорошо и много пишет», - скептически прокомментировали коллеги профессиональные способности врача, которого руководство отметило, как лучшего.
Плохо, что работа врача оценивается не по качеству его диагностики и лечения, а по количеству написанного в амбулаторных картах, по «стандартам» лечения. А люди все нестандартны. Врачевание – сплав науки и искусства, как говорили со времён Гиппократа, а не выполнение стандарта.
«Идут, идут эти больные… Работать мешают!» - это не анекдот про врача. Это реальность нашего времени. Потому что для современного врача главное – бумаги, а не пациент.
Что есть хороший врач? Это умудрённый опытом и знаниями специалист. Выпускник мединститута -  ещё не врач. Проработав четыре года – он всего лишь перестаёт быть молодым специалистом. При большом усердии, отдавая всё свободное время профессии, некоторые молодые рано становятся настоящими специалистами. Большинство - лет через шесть-восемь. Есть и «остальные».
Сейчас детские поликлиники города держатся на плечах врачей предпенсионного и пенсионного возраста. Уйдут пенсионеры – кто их заменит? Молодые специалисты? Кто пойдёт на зарплату в пять-шесть тысяч? А если и пойдут… Молодому специалисту нужны годы, чтобы стать настоящим врачом. Некому заменить врачей-пенсионеров, за спиной у них кадровая пустота.
Врач, который всех вылечит – плохой врач. Такому врачу пригрозят урезанием зарплаты, отрезанием совмещений, обвинят в «невыполнении обязанностей». Поэтому, главное для врача - забота о выполнении плана «по количеству больных».
Как руководство заботится об умных врачах?
Ну-у… Хм… Например, отказывает в доплатах «за категорию». А зачем стимулировать профессиональный рост? Для народа и полупрофессионалы сгодятся.

Качество оказания помощи складывается из трёх основных компонентов: из технического обеспечения, работы медперсонала  и организационной части.
Российские врачи, в отличие от западных, могут работать без компьютеров и томографов, в неприспособленных условиях. Потому что основа их диагностики – клиническое мышление, а не техническое обеспечение.
Впрочем, речь только за советских врачей. За молодых врачей постперестроечной эры поручиться не могу.
Относительно работы медперсонала не буду кивать на кого-то, приведу в пример работу своего кабинета. На работу медсестры жалоб практически нет. Работает квалифицированно. На качество диагностики и лечения к врачу претензий практически нет.
Есть масса жалоб по другим поводам: на отсутствие полиса, который пациенты забывают дома, жалобы на «проклятые бахилы», жалобы, что в регистратуре сказали не то, что очередь за талонами огромная, что к специалисту не пробьёшься… То есть, в основном – на организационный компонент. И виноватым остаётся стрелочник-врач.
Вот и думайте, каковы задачи наших управленцев от здравоохранения: улучшить и облегчить медпомощь во благо пациентов, или организовать «здравоохранение» так, чтобы оно «вмещалось» в очерченные министрами рамки и финансы, а остальное возложить на плечи больных. И складывается впечатление, что речь идёт о «впихивании в очерченные рамки».

Трудно сказать, что будет в медицине. Открываются «центры здоровья», чтобы оздоровить здоровое население. Но грозят закрыть то одно отделение, то другое… Легко ли больному из дома ехать на общественном транспорте в городскую больницу? В результате «улучшения здравоохранения» больные пенсионеры будут ездить в областной центр, а то и дальше. Пусть ездят - им всё равно делать нечего. Зато помощь им окажут «супертехнологичную».
В следующем году нам грозят компьютеризацией медицины. Если компьютеризацию проведут так же повально, как «всеобщую диспансеризацию», результат предсказуем. Врачи-пенсионеры вряд ли освоят компьютеры на уровне, необходимом для работы в поликлинике. Многие уйдут. А кто придёт работать вместо них? Молодёжи нет.
Теперешний главный врач страны, экономист без медицинского образования, в следующем году обещает сделать капитальный ремонт всея медицины.
Я сижу в кресле с дырявыми подлокотниками уже двадцать пять лет. Пора менять. Только не на новую табуретку, а на новое удобное кресло.
Я готов работать и в старом кресле, если бы теперешний экономист-главврач страны задумался, почему у поликлинического врача с тридцатилетним стажем и категориями зарплата меньше, чем у сварщика, строителя или тракториста. Почему электрик мебельной фабрики ездит на Хонде, а поликлинический врач на свою зарплату не может приобрести и «инвалидскую» Окушку… Наверное, вверху думают, как герой сатирического рассказа времён Салтыкова-Щедрина: «А зачем ему зарплата? Ему взятки дают!».
«Но ведь ездят врачи на «десятках», Нивах-Шевроле и иномарках!» - возмутится обыватель.
Да, ездят. Есть и взятки. Мне не дают. Я, кроме поликлиники, работаю редактором в московском издательстве, плюс пенсия, плюс подработка…
Сам удивляюсь: зачем я продолжаю работать в медицине?
В молодости я не понимал врачей-пенсионеров, которые не могли расстаться с медициной. Теперь понимаю. Знания, огромный опыт, которых нет у молодых врачей. Да и молодых врачей взамен нам, пенсионерам, нет! Какой молодой дурак пойдёт работать врачом в поликлинику за неполные пять тысяч рублей в месяц?
Медицина – как наркотик. «Пробуешь» её из любопытства. Учишься, работаешь, копишь знания и опыт. Получаешь удовольствие от работы. Проходит время, и ты вдруг ощущаешь, что врачебная зарплата позорно мала, жить на одну ставку невозможно, а на две некогда… Чтобы содержать семью, надо или брать взятки, или работать за четверых… У большинства врачей наступает «синдром профессионального перегорания». Эта болезнь, официально признана на Западе. Когда надломленному работой специалисту становится всё «по барабану». У нас такой болезни нет. У нас, когда всё осточертело – от плохого характера. И чувствуем мы себя чатланами, которым вдели в носы колокольчики, и в знак уважения к господам, летающим на шестисотых гравицапах, заставили приседать и беспрестанно говорить «Ку!». В пенсионном возрасте наступает третья стадия «медицинской болезни», когда надо бы бросить, да медицина-наркотик не отпускает…

ЧТО БУДЕТ
По-моему, наш немедицинский министр здравоохранения любит песню Вини-Пуха: «Куда идём мы с Пятачком – большой-большой секрет…». Потому что медицина куда-то движется, но странною дорогой.
Например, этот год был объявлен (год назад) годом компьютеризации медицины. Полгода уж прошло – компьютеров всё нет.
Да и в том ли задача – заставить главврачей накупить компьютеров и засадить за них стареньких врачей? А «народная» медицина сейчас предпенсионного и пенсионного возраста, про то знают все, кто маялся в поликлиниках. Или организовать компьютерную самозапись к врачам. А чем она отличается от «карандашной» самозаписи?
Ну, заставит министерство «изыскать средства» и расставить компьютеры в кабинетах врачей… А дальше? Общегосударственных программ по статучёту больных нет, каждый главврач будет стараться купить программу не лучшую, а дешёвую. И вся «компьютерная статистика» закончится на уровне этой поликлиники. А дальше – опять вручную.
А если бы была общероссийская программа (как у бухгалтеров, например),  да компьютеры объединить в сети,  то данные от каждого врача автоматически суммировались бы в общие для поликлиники, поликлинические – в общегородские и т.д. Возможность для приписок резко уменьшится, количество статистических бригад – резко уменьшится…
Нет, согласно приказа министра поставят у нас «ящик», и будем мы в нём играть в «стрелялки»…