Растворилось

© Copyright Слободкина Ольга (olga_slobodkina@mail.ru)

Рассказ: Проза


       Ольга Слободкина -von Bromssen
      
      
      
       Растворилось
      
      
      
       Готовясь недавно к очередной выставке (я стала теперь фотохудожником), я встретила на Тверском бульваре бывшего коллегу по "Ньюсуику", переводчика. Выглядел он просто великолепно, несмотря на уже солидный для мужчины возраст - сорок восемь как-нибудь, настоящий такой playboy. Я подумала, наверное, он только-только с Канар вернулся (переводит он, в основном, американским журналистам - в Чечню с ними летает: $250 в день), но он объяснил, что загорает в Серебряном Бору, работы уже полгода не было, и вообще - развелся с женой, снимает квартиру, к тому же родной брат недавно накрыл его на $ 15, 000... так что не до Канар теперь. Еще поговорили за жизнь, и Володя (его Володей зовут, а фамилия, извините, точь-в-точь, как у одного известного революционера - не модно, но ничего не поделаешь) сказал, что никак не может от "совка" избавиться. От советских комплексов, то есть.
       - Он у меня вот где сидит, - добавил он и дважды зычно чпокнул себя по седьмому шейному позвонку ребром ладони.
       - Да брось ты, - попыталась урезонить его я. - Все прошло. Пора уже и забыть.
       И подумала: а у меня уже растворилось.
       О комплексах советского переводчика рассказывать можно много. Это, прежде всего, комплексы навязанные Ин. Яз' ом: мол, не так, не так говорите, можно еще лучше сказать, еще идиоматичнее. В итоге ты уже никак не можешь сказать, и когда нужно перевести элементарную фразу, в голове возникает десять различных вариантов, тебе не выбрать, и вместо того, чтобы легко и быстро отреагировать, ты стоишь, мучительно краснея, потея и.т.д. Но это - чепуха и быстро проходит с практикой. А вот комплексы, навязанные нашей бывшей системой изживаются не так легко.
       Что такое для советского человека поездки за рубеж или общение с иностранцами у себя на Родине прекрасно описано в книге "Я, Майя Плисецка". Поэтому не буду повторяться. Скажу только одно: после каждой командировки с делегациями по стране я, попав домой, сразу же бросалась к книжному шкафу - был обыск или нет? Причина моих фобий - ксерокопии стихов Осипа Мандельштама (YMCA PRESS) и воспоминания его жены Надежды Мандельштам.
       "Не так страшен Мандельштам, как его Мандельштамиха", - говорила мама, которая, кстати, и снабдила меня этими книгами. Да, и еще "Записки об Анне Ахматовой" Лидии Корнеевны Чуковской.
       И только-то, усмехнется мой молодой читатель. Да, деточка, в восьмидесятые, когда ты был еще в дошкольном возрасте, за это сажали по 58-ой статье Уголовного Кодекса СССР - за хранение антисоветской литературы. Не говоря уже о том, что я навсегда могла лишиться переводческой работы. И что бы мне оставалось делать? В бассейне работать? Ящики открывать?
       Хорошо помню свои ощущения - на любой конференции: напряжение в крестце... Поворачиваю голову - холодные голубые глаза, улыбка, мягкая кошачья походочка. Все ясно - этот гэбист приставлен ко мне. Улыбаюсь в ответ.
       Один раз я влюбилась в англичанина, с которым работала переводчицей моя бывшая ин.яз'овская студентка. Я начинала в ин. яз'е, на кафедре стилистики, откуда меня благополучно уволили за религиозную пропаганду - зачитала студентам из Библии про "глас вопиющего в пустыне". В переводах моих ретивых студентов это писалось как "глаЗ кричащего в пустыне" и "призывы не нашедшие отклика". Причем, не я придумала этот "глас". "Глас" входил в контрольную работу по переводу на 5 курсе, составленную старшим преподавателем. Проверив контрольные, я просто принесла Ветхий Завет и зачитала. По факультету моментально пронеслось - Слободкина читает своим студентам Библию. "Оля. Мы знаем, что занятия у Вас очень интересные, продуктивные. Но зачитывать из Библии!!!???" Когда семестр заканчивался, заведующая кафедрой по кличке Ириска мягко предложила мне подыскать себе другую работу. Летом судьба привела меня в Спорт. Комитет.
       Так вот, эта бывшая студентка-вечерница прекрасно совмещала свою работу в Спорт. Комитете с работой в Другом Комитете. Все это знали. Включая англичанина.
       Мы приехали в Вильнюс. На Международный турнир по баскетболу. Сидели втроем в гостиничном кафе: он, она и я. Я ждала, что она уйдет - так хотелось с ним поговорить! Но она не уходила. Еще там обреталась худо-бедно тройка-четверка местных гэбистов.
      
      
       A small cafе,
       Just you and me
       Plus several agents from the KGB,
       But still life is fine.
      
      
       И дальше все в таком же роде.
       Еще был один забавный случай в Спорт Комитете (забавный с моей теперешней точки зрения, а тогда мне было не до шуток). Назовем его "Неофициальные контакты", После чего я ушла в Союз Кинематографистов. Там меня хорошо понимали. Лучшее время моей переводческой карьеры. Там я любила всех. Так вот, в Спорт. Комитете мне выпало пасти на соревнованиях по акробатике команду ФРГ. К тому моменту мне так надоел немецкий, а с английским все время работали какие-то безграмотные блатники. Я встретила свою команду в аэропорту, посадила в автобус, куда благополучно загрузилась еще команда Бельгии и Франции. Как вдруг вижу, идут безхозные иностранцы, и на сумках у них крупными буквами значится Great Britain. Оказалось, это - английские акробаты, приехали на наши соревнования, но почему-то их никто не встретил. Я посадила англичан во второй автобус и вместе с бельгийским и французским переводчиками битый час пыталась вызволить из Небытия по громкоговорителю переводчика этой обделенной переводчиком команды. Но он - как в воду канул.
       Решили ехать в гостиницу без него. Я, естественно, села к англичанам - они ведь остались одни, к тому же так хотелось поговорить по-английски, а за немцев, ехавших с бельгийцами, французами и двумя переводчиками я была совершенно спокойна.
       В гостинице "Спорт" нас встретил нужный человек, который "отвечал" за нашу работу. Как сейчас помню, по фамилии Кадин. Хорошая фамилия - почти что Гадин. Я объяснила ситуацию. Он мрачно поглядел на меня, выдержал паузу, и, как ему и полагалось по рангу, торжественно уронил: "Да, по всей видимости, Вы поступили правильно".
       И тут на меня обрушивается молодой человек неприятной наружности, с провинциальным выговором и манерами, и начинает орать, что у него, дескать, угнали автобус и людей, а он-то, несчастный, сидел ждал их, поджидал в Шереметьево-II. Какие фигуры речи! Угнали автобус! Угнали людей! К тому времени я уже хорошо научилась себя вести с орущими людьми - ведь крик и хамство были нормой нашей жизни. Я совершенно спокойно напомнила ему о том, что он мужчина, смерив его при этом презрительным взглядом, и рассказала, как мы целый час вызывали его по громкоговорителю. В каком сортире он засел, что не слышал наших объявлений? Он стушевался, но все равно не унялся. Вскоре всем это надоело. К тому же нужно было вести команды на ужин. Однако тов. Кадину запал в душу этот крик, и он, вероятно, решил, что здесь все не так просто.
       В ресторане столы были рассчитаны на 12 персон. Именно столько спортсменов и было в немецкой команде, а вот англичан оказалось всего восемь, и я села за стол с ними.
       Отчего Кадин, как мне потом объяснили, окончательно уверился в том, что я завела с англичанами шуры-муры.
       Английский же переводчик не отважился отужинать вместе со своей командой, а сел за столик официанта - напротив, покрываясь ста семьюдесятью семью оттенками красного, дико смущаясь, и так и не взял в рот ни крошки.
       Англичане оказались приятными, и ужин прошел на славу. Говорили на настоящие темы - о любви, о жизни, о совместимости. Значит, в капиталистическом мире личные проблемы были такими же. Забавно сейчас вспоминать, что я тогда могла думать иначе. Домой уже было ехать поздно, и я осталась ночевать в штабном номере. С точки зрения Кадина, это обстоятельство еще добавило масла в огонь. Сомнений не оставалось. У меня с британцами завелись особые отношения. В какую формулировку все это потом выльется, мы узнаем чуть позже.
       Во время чемпионата я познакомилась с переводчиком китайской команды. Он был единственный не из Спорт. Комитета и представился как аспирант Института Востоковедения. Узнав, что он не имеет к Спорт. Комитету ни малейшего, я сразу же с ним разговорилась. Он оказался интеллигентным, образованным и остроумным. К тому же общаться со своей командой он не мог, так как у них не было общего языка. Я тогда впервые узнала, что в Китае языков много, так же, как в Индии.
       - А как же ты их понимаешь? - удивилась я.
       - Жестами... - вздохнул он.
       Ну, мы с ним и оторвались - полили "совок" всеми цветами радуги. Отношения с ним складывались не без романтичности. Поняв, что я пишу стихи, аспирант-синолог ("не надо путать с синоптиком", - комментировал он) показал мне несколько китайских иероглифов и объяснил их значение. Так родилось стихотворение "Китайские иероглифы".
      
      
       FIRE AND WHEAT means AUTUMN.
       AUTUMN ON THE HEART - SORROW.
       Everything may be forgotten
       When the MIDDLE KINGDOM
       Reaches its Morrow.
      
      
       But still LOVE is CKAWS ON THE ROOF
       And under the ROOF - HEART,
       HEART on the long-long EVENING.
      
      
      
       Меня поразило, как синолог забоялся, что черновой листочек с иероглифами может остаться в штабном номере. Чистовик я, естественно, забрала с собой. "Следы нужно уничтожать"!
       Чемпионат прошел весело и не занудно.
       Когда все закончилось, китаевед пригласил меня к себе - отметить событие, добавив при этом, что у него залежалась бутылка доброго грузинского вина. Он был наполовину грузин. Но так как знакомство было слишком коротким, я мудро промолчала про обе свои половины.
       Он жил недалеко от меня, на Преображенке. Вечер прошел все в том же веселом ключе, что и чемпионат, - без страха и упрека. Вы, уже, конечно, изнемогаете узнать, когда же начнется секс. Должна Вас разочаровать. Секса не случилось. Синолог был не мой мужчина, и никакой химии не возникло. Просто у меня выдался свободный вечер и было весело. Ведь все всегда бывает так, как хочет женщина. У меня таких случаев гораздо больше, чем любви... Мы пили грузинское вино, хотя я и не великий винопитий, продолжали поливать "совок", и я рассказала ему про Вильнюс, про small cafе и про бывшую студентку, гармонично сочетавшую работу в Спорт. Комитете с внештатной работой в Другом Комитете.
       - Ты ведь не являешься внештатным сотрудником Другого Комитета? - с веселой уверенностью спросила я.
       Он улыбнулся, помолчал и ответил загадочно:
       - Нет, я не являюсь ВНЕштатным сотрудником Другого Комитета.
       Я застыла, не зная, смеяться или плакать. Но почему-то все равно было не страшно. Я засмеялась и ушла. Оказалось, что помимо аспирантуры в Институте Востоковедения синолог преподает китайский в Высшей Школе КГБ. Теперь понятно, почему он так не хотел, чтобы листочек с китайскими иероглифами остался бы в штабном номере. "Следы надо заметать"! Шпион, черт побери! Простите, по-нашему, разведчик.
       Ну, вот. Я пошла отсыпаться после чемпионата и через пару дней позвонила в Спорт. Комитет узнать, когда состоится собрание переводчиков по гимнастике в Риге, куда мне так хотелось поехать.
       - Собрание уже прошло, - ответили мне. - Вы на гимнастике не работаете и вообще - вопрос о сотрудничестве с Вами остается открытым. К Вам - очень серьезные претензии.
       - А что такое? - поинтересовалась я.
       - С какой командой Вы работали на акробатике?
       - С ФРГ.
       - А почему Вы все время крутились около руководства команды Великобритании? У Вас были неофициальные контакты с командой Великобритании.
       Я обмерла. Вот это сволочь! Я имею в виду синолога. Я - спать, а он - на меня стучать.
       Мне показалось, на этом моя карьера закончена. К тому же доканывало спорткомитетовское хамство "все время крутились". Я пришла в бешеную ярость и позвонила синоптику. Теперь я имела полное право так его называть. Мне было все равно. И вылила на него весь ушат своей ярости. К счастью, он оказался человеком не только порядочным, но и уравновешенным (восточная кровь в нем не сказалась) и принимал женские истерики, как явления природы - снежный буран или грозу. Он попытался меня успокоить и рассказал, что ехал в спорткомитетовском автобусе провожать китайцев в аэропорт и услышал разговор переводчиц. Неофициальные контакты, акробатика... Что же она такого сделала? Затем следовала моя перевранная фамилия. Но разведчиков не проведешь. Он сразу смекнул - речь обо мне. Оказывается, меня уже помянули во всех Святцах на собрании переводчиков по гимнастике и велели всем зарубить себе на носу - вот что бывает с теми, кто имеет неофициальные контакты!!! Проводив китайцев, синоптик, сломя голову, по его словам, помчался в Спорт. Комитет и заверил Протокольный Отдел в том, что никаких контактов у меня не было и быть не могло - весь чемпионат я просидела рядом с ним, в том числе в штабном номере. Что было особенно забавно - такое, естественно, воспринималось сотрудниками Протокольного Отдела, как разврат. Они ведь обо всех судили по себе. Но синоптик сказал, что ручается за меня головой. Такие вот неожиданные повороты. Так как за меня вступился представитель Другого Комитета, Спорт Комитет крепко призадумался, что теперь со мной делать и как быть.
       Мы с синоптиком принялись бешено размышлять, кто же мог на меня стукнуть. В Протокольном Отделе его спросили, не заходила ли я в номера. По счастью, я в них не заходила - это нам тоже возбранялось. Значит, стукнули не горничные. Оставался только английский переводчик.
       В отчете я изобразила все, что произошло в аэропорту, прибавив, что на англоязычные страны почему-то назначают людей неквалифицированных. Мне было тошно такое писать, но я была ужасно зла. Единственный в моей жизни факт стукачества. Дала слабину. Но это оказалось ненужным... Запятнала себя пред Лицем Неба, а это было лишним. На меня стукнул не он. К тому же, как потом выяснилось, английский переводчик был протеже Главы Протокольного Отдела. И эта самая Глава только рассмеялась, читая мой отчет. Вернее, рассмеялся. Он же был мужеского рода, хоть и не мужчина. "Ух, как Вы его!" А что такое вообще мужчина? Все мужские качества - честь, верность, доблесть, выносливость, мужество, изображенные в художественной литературе, присущи на самом деле только женщинам. Мужчинам же свойственны трусость, слабохарактерность, малодушие, ведомость, не умение развивать отношения, не способность принимать решения в личных делах и т.д. Даже самым крутым. Но здесь речь о другом.
       Когда я вошла с отчетом в Протокольный Отдел, все сотрудники дружно опустили глаза долу и зарылись в своих бумаженциях, как будто меня уже лишили Советского гражданства, а глава Протокола произнес:
       - Вот я не пойму. Вроде, Вы опытный переводчик, а все время что-то. То история с апельсинами, теперь это...
       - История с апельсинами мне уже давно надоела, - ответила я. - Если Вы всерьез хотите ее выяснить, давайте прямо сейчас позвоним капитану конькобежной команды ГДР и спросим, брали они с собой коробки с апельсинами на лед или нет.
       Дело в том, что Протокольный Отдел считал: все, что заказывалось и выносилось из ресторана коробками, ящиками или пакетами, сопровождающий команду забирал себе. Я об этом не подозревала, вот и заказала спортсменам апельсины на тренировку, так как в смете оставались еще деньги. Я на тех соревнования оказалась без сопровождающего, пришлось решать все вопросы одной. А если бы я их не потратила, Протокольный Отдел не преминул бы положить денежки непосредственно в свой карман. Этими несчастными апельсинами меня терзали уже несколько месяцев.
       - Ну, что с Вами делать? - продолжил начальник Протокола с бодрой фамилией. Я ее не помню, эту фамилию, - ведь она не имеет ни малейшей исторической или художественной ценности. Помню только, что звучала она весьма лихо. - Хотите ехать в Киев? Под мою ответственность...
       Понимая, какая огромная честь выпала на мою долю в силу того, что за меня заступился сотрудник Другого Комитета, я набрала в легкие воздух и ответила:
       - Нет, под Вашу ответственность я никуда ехать не хочу. Я не считаю, что совершила преступление и нахожусь на исправительном сроке.
       На этом мои отношения со Спорт. Комитетом закончились. Я стала работать в Союзе Кинематографистов. Пришла без всяких рекомендаций. Начальницу Протокола впечатлили законченный мною не только Ин. Яз, но и Высшие курсы Переводчиков.
       - Ну, мы Вас вставим в компьютер и посмотрим на Вашу карту.
       Целую неделю я ходила, как в бреду. Успел ли Спорт. Комитет впаять мне в карту "неофициальные контакты" или нет? Что меня ждет? Переводы или ящики в бассейне? Но зная, как наша страна и работа загубили моего дедушку, ведущего ученого по авиадвигателям, я давно для себя решила - не поддамся. Что бы ни было. Ящики, так ящики. Все равно буду жить и ждать лучшего. Не умру. Жизнь-то не Совок дает.
       Через неделю мне позвонили из Союза Кинематографистов. Карта моя была чиста. Спасибо синоптику из Другого Комитета. Начался лучший период в моей жизни - работа на кинофестивалях и Неделях Американского Кино. Потом я дополнила ее работой в Союзе Театральных Деятелей, где у меня тоже все было хорошо. Там оценили мою квалификацию и умение правильно обращаться с иностранными гостями. Помимо звезд с мировыми именами, меня ставили работать с самыми богатыми и стервозными англичанками и американками. Никто не мог с ними сладить. Но со мной они прощались со слезами на глазах. Только потому, что я не отвечала резкостью на резкость. И они постепенно в меня влюблялись. Я понимала: вокруг их сердца - короста от жесткости мира. Если ее растворить, за ней стоит, как правило, очень ранимая душа. Я их чувствовала, и за это они дарили мне не только свою любовь, но и частенько оставляли мне свои украшения, некоторые из которых стоили, как я понимаю, денег. К тому же началась перестройка, и никого больше не волновали неофициальные контакты, типа подсаживания другой команды в автобус. Эти самые богачки начали приглашать меня к себе в гости. Это тоже был довольно трудный опыт, правда, другого плана. Жизнь нигде не малина. Богатые тоже плачут, еще как! Но все равно - началась новая эра. Новая жизнь.
       А то, что на меня стукнул Кадин, я узнала спустя некоторое время от венгерской переводчицы. В Спорт. Комитете еще долго муссировали мой случай и фамилию. И когда между кинофестивалями я вышла на работу в Интерспорт, я снова увидела Кадина. Он прямо позеленел. Он-то считал, что испортил мне карьеру навсегда. Больше я с ним не встречалась. Где Вы теперь, тов. Кадин? Кого теперь пасете? На кого стучите? Уж не на Ангелов ли Небесных? Ведь в 1987 году Вам уже было ой как прилично лет! Или это мне так только казалось по молодости?
       С синоптиком я еще довольно долго общалась. Даже посетила его на даче в Сочи. Я была там проездом, вернее проплывом, на теплоходе. Мне понравилось, как он снимал инжир, - специальной сеткой на палке, захватывающей инжирины по принципу завязывания мешка.
       Ну, вот, кажется с неофициальными контактами было покончено.
      
      
       Но вернемся к переводческим комплексам. Кроме студентки, гармонично совмещавшей работу в Спорт, Комитете с работой в Другом Комитете, была у меня и другая бывшая студентка, с которой можно было поговорить по душам, включая политические темы. Как-то раз мы шли с ней по улице и, как по команде, отвернули головы от некоего посольства, лежащего у нас на пути, - чтобы никто, не дай Бог не подумал, что мы им заинтересовались, хотя с архитектурной точки зрения здание заслуживало внимательного изучения.
       А Международные гостиницы, куда беспрепятственно входили только иностранцы и проститутки, а нам, переводчикам, всегда приходилось объясняться.
       В то время в нашем бесклассовом обществе ходил такой анекдот: у нас в стране три привилегированных класса - вожди и их семьи, иностранцы и дети. Я не входила ни в один из них, из последнего уже вышла по возрасту.
       А холодок по спине, когда сверх всяких ожиданий приходило письмо Оттуда... Мы же были истинными комсомольцами - не могИ давать иностранцам свой домашний адрес. Да мало ли чего еще...
       А вообще много с тех пор воды утекло и жизнь наша сильно изменилась. А вот изменились ли мы? Стали ли собой? Или на старые социальные узлы наложились новые? Не знаю, не знаю... Мне, как будто бы, сделалось легче.
       Так вот. Покуда я готовилась к выставке и занималась ее пиаром, мне вдруг позвонили из гостиницы "Рэдисон-Славянская" и попросили перевести деловые переговоры одного американского бизнесмена. Ребята оказались симпатичные и хорошо заплатили. Кроме того, я поняла, что понравилась нашему бизнесу и сразу же стала мозговать, как бы приобщить его к моему фотографическому искусству.
       Выйдя из гостиницы, я увидела небольшой относящийся к ней пятачок ухоженной земли, напоминающий японский сад камней, только с цветами. Мне захотелось посмотреть, и сразу же в голову ударила волна:
       - Девушка! Вы куда!? Туда нельзя. Это - только для иностранцев!
       - Я - известный поэт и художник. Рукописная книга моих стихов с рецензией Иосифа Бродского стоит на полке Президента Французской Республики и Генерального Консула США. Ее купили Музей Современного Искусства в Нью-Йорке и Виктории и Альберта в Лондоне, ЮНЕСКО. Я - известный переводчик и арт-журналист. Публиковалась в Англии, в Америке, в Европе. Была во многих странах мира. Сидела на теннисном турнире с Принцессой Дианой, переводила Ричарду Гиру, Ванессе Рэдгрейв, Питеру Бруку... В Швецию ездила по приглашению мэра Фалуна, в Нью-Йорк - по приглашению Директора Национального Института Танца Жака д'Амбуаза... Мои персональные выставки проходили в лучших выставочных залах...
       Этот внутренний диалог включился сам собой, помимо моей воли - я всегда была борцом за права человека, во всяком случае, за свои права. Но никого не было. Никто меня не остановил. На одной из скамеек сидел, уставившись на меня, молодой человек в темных очках, и, когда я спустилась по лестнице, устланной зеленым ковром "под траву", я увидела у каждой скамейки урны, полные пустых бутылок из-под "Пепси" и прочей белиберды. Не удивительно: ведь напротив гостиницы - Киевский вокзал.
       Сидеть, однако, там не захотелось. Леденящий взгляд молодого человека сквозь темные очки, работающий рядом трактор... К тому же нужно было прийти в себя от внутренних переживаний - волны, вызвавшей и этот не проговоренный вслух диалог, и целый ряд воспоминаний и ассоциаций... И я вошла в метро.
      
      
      
      
       26 августа 2001


P.S.Историю про неофициальные контакты я дописала 26 марта 2008. На нее меня вдохновило общение по одноклассникам с одной ин.яз`овской однокурсницей, с которой мы играли вместе в английском театре. Она сказала: "Этот рассказ хочется продолжать бесконечно. У меня тоже немало таких историй". Да, все можно продолжать бесконечно, но теперь все это уже настолько неактуально, что, мне кажется, двадцатилетние, которые не жили в те времена и даже не знают советских анекдотов, вообще такое не воспримут.
 
© Copyright Слободкина Ольга (olga_slobodkina@mail.ru)
   
    Рассказ: Проза