Капля. Мерген Челтанов

 "В моей смерти ни кто ни винават…"

- Не, не пойдет, - подумал Кешка, бывший пэтэушник.

«Надоело так жить!»

- Лажа какая-то! А может: «Мне очень жаль, простите меня»? О, а если все сразу? Точно!

Смяв тетрадный листок с нарочно дрожащими каракулями, он вышел из дома. Солнце, еще не слишком ослабшее от тяжелой летней работы, пригревало, лучами лаская обветренные Кешкины щеки.

«Завтра я тебя не увижу», - подумал он, зажмурившись от яркого света.

В парке кучковались студенты - щелкали семечки, читали газеты, - и скучали гуляющие взрослые. Возле деревьев на траве собирали опавшие листья, срывали рябину и просто бегали первоклашки.

«Как зайчата! А может, и как бельчата. А я кто? Я волк, я страшный серый волк!»

Пухлый второклассник с лохматой головой, убегавший от рыжей девчонки с разбитыми коленками, со всего маху впечатался в Кешку.

- Ты че, чудило позорное? Опух совсем? Очки протри, баклажан недожаренный!

-У меня нет очков, - прогундел растерявшийся карапуз.

- Тогда очко протри! Все, дергай!

- Но у меня же нет очков…

- Я те че сказал?! По репе захотел? Канай отсюда, редиска, пока ветер без камней!

Шлепок подзатыльника, и второклассник ретировался с капустной физиономией.

«Так ему, нечего слабых обижать!»

Из-за деревьев серой крепостью показалась заброшенная лет пятнадцать назад недостроенная девятиэтажка.

Кешка вспомнил, что еще салагой он был первым героем среди детворы по умению там прятаться. Всех, бывало, найдут, а его – нет. Он знал место в одной из комнат второго этажа, где можно было по кирпичной стене залезть под потолок и сидеть там, расперевшись ногами в стены и руками держась за торчащие куски арматуры.

Вспомнил, как в девятом классе споил там своих приятелей, после этого решив больше никогда не ночевать пьяным на стройках. Тогда ночью пришел бомж, которого они там отпинали днем, и избил их всех куском арматуры. У Кешки до сих пор рука толком не работает после того, как он защищался от ударов из темноты.

И вот с тех пор он уже четыре года там не появлялся.

- Оп-па! Заварили что ли? Ну точно! Драть их всех за ногу! Ну, это как так делается-то? Даже умереть спокойно не дадут! – входы и пролеты на решетках окон были заварены. Администрация приняла такое решение после самоубийства восьмиклассницы, учившейся в школе неподалеку.

Он обошел все здание, пугающее своей неприветливостью, и на одной из решеток цокольного этажа увидел более менее широкий пролет между прутьями, в который могла пролезть голова.

«Голова пройдет – значит, и остальное тоже. Опыт хулиганского детства!» - решил оптимистично Кешка. Он уже пролез наполовину, как вдруг увидел двух приближающихся серых ППС-ников.

- Опа, менты! - и рванулся изо всех сил. Прутья решетки, обкапанные сваркой, разодрали штанину.

- Сука! – выругался Кешка и кошкой скользнул в слепую сырость подвала.

- …А та чувиха с красной сумкой-то – ничего!

- Да, дойки у нее не хилые!

Послышалось журчание.

- А та как тебе, которая в кожанке?

- Тоже отодрал бы. Слышь, а нас старшина не впалит?

- Ты че, всего лишь две полторахи высосали! Не понтись! Пойдем обратно в парк?

- Ну, пойдем.

«Пронесло!»

Кешка огляделся. Вырисовывались мрачные очертания подвала, еле освещаемые из заросших травой, а кое-где уже и кустарником, окон. Сырость, полумрак и решетки придавали подвалу дух средневековой тюрьмы. Глаза уже привыкли к темноте, и можно было различить валявшиеся кругом кирпичи, мусор, бутылки и пакетики с засохшим «Моментом». Кешка перевел дыхание и похромал к лестнице. Только сейчас он почувствовал боль и выступившую в том месте теплую и липкую жидкость. К порванной и уже успевшей пропитаться кровью штанине налипла пыль.

«Вот мамка-то ругаться будет! Самому придется стирать, да и зашивать тоже. Натаху даже и просить нечего. У нее же теперь другой па-а-арень! Мурло крокодилье этот ее «парень»».

- Суки! Подонки! Все! Мразь! Все! Все! - Кешка так разозлился, что аж слюни летели в разные стороны, а лицо побагровело. «И нога, падла, болит», - уже немного успокоившись, подумал он. «Так, второй этаж уже. Вроде бы там тот штырь торчал. Так, где веревка? Етит ее налево! Неужели забыл? Ммм… Ладно. Так, куда я пошел-то? Та-а-ак…». Он в раздумьях пошарил в карманах и почесал затылок, но не обнаружил там ничего подходящего и нужного.

- А это идея!

Кешка пошел на крышу.

- Все подонки, все подонки, все подонки! - бормотал он, подымаясь по ступенькам. «Над крышами будем летать с крыш. Все подонки, все подонки, все подонки. Да, надо было гитару взять, – прямо-таки песня получается. Вот и чердак!»

Голуби, мирно воркующие о своей беззаботной жизни, в панике разлетелись, нарушив относительную тишину хлопками трясущихся крыльев. Чердак опустел. Здесь в солнечные дни было жарче и душней, так как солнце раскаляло жестяную кровлю. Лет пять назад Кешка нашел здесь куртку. Инстинктивно обшарив карманы, нашел пачку Bond, расческу и пять рублей. Пять рублей были взяты на всякий случай, расческа сожжена, а с пачкой курева возник вопрос –как поступить? Тогда Кешка и научился курить, чему его никак до этого не могли заставить научиться старшие «кореша». Тогда, правда, произошел казус – в одну из сигарет был забит «химарь», но это уже не так важно. Вот и сейчас эта куртка, правда, уже порванная и еще более грязная, валялась в углу. Вдруг Кешке показалось, что наверху кто-то есть. Он прошел к светящемуся пыльным снопом света выходу на крышу и выглянул, но там никого не было. «Опять эти бестии крылатые!» - подумал он, вылезая на крышу. Ветер всколыхнул его давно нестриженые волосы. Стараясь не шуметь, Кешка пошел на край. Внизу бегали машины, счастливые от похотливого мигания желтого глаза светофора, мамаши катили коляски, дома блестели глянцевым прищуром окон. В небе полоскались флаги, птицы стайками носились туда-сюда, котельные дымили своими трубами-сигаретками.

Где-то за чужие грехи плакала колокольня.

«Все подонки, все поддонки, все подоночки. Все подонки, все-е-е подонки! Хотя нет, наверное.… Вот Леня – не подонок. Он мне сколько раз помогал! А я ему? Да, я тоже помогал. Кочерыга тоже не подонок…. А что?! И Ольга с Маней тоже. Я у них сколько раз ночевал! И песенку про них сочинил. Надо было с Маней замутить. Ничего, что скромная, зато не ссорились бы… А Натаха – она просто дура! Какой бы олень ей столько цветов надарил?! Еще про меня всякую чушь напорола, тварь неблагодарная! А этот оленище, Максилиниам, Маклисими… урод, в общем: «У нас на физмате… У нас в Новосибе…». Жаль, что Леня уехал. Это он, гад, Натаху с ним познакомил… Мысли прервало надрывное верещание телефона. «Кого там приспичило? О, Леня! Вспомнишь – оно и всплывет!»

- Здарова! Отлично все, а у тебя? Как отчислили? Ты что? Но, слушаю… ага… Бабло затребовал? Вот ублюдок-то! А ты? Ну и правильно! Я бы вообще его там же закопал! Ты где сейчас? В автобусе? К нам?! Елы-палы, все, пивищем проставляюсь! Командору с Кочерыгой позвони. Не, ничего не делают. Каникулы. Ааа… Я-то? Да на девятиэтажке. Да так, делать нечего…. Городом любуюсь, воздухом дышу… Ага, ладно, передам. Ну, ладно, давай. В шесть, значит, встречу.

«Леня, Леня, что же ты сразу не сказал! У меня на книжке пара косарей была, ну наскребли бы, отдали бы этому вонючему доценту. Хотя сам виноват, надо было звонить ему чаще. Нехорошо друзей забывать! О, еще и эсэмэска пришла. Что это все меня сегодня так вспоминают? Так, входящие… Маня? Чего это она? Тааак… «Ты красивый, ты самый лучший! Я тебя люблю! Давай с тобой встретимся, пжлст». Букв что ли не хватило? Да, странно…. Че там по времени? Шестой уже? Ага… Сегодняшний денек однозначно не для того, зачем я пришел сюда. Пора сваливать!

Кешка прогремел жестью и скрылся за занавесом лестничных пролетов.

Внизу все двигалось, гудело. Город, живой город… Вот в живой человеческий поток, то бурлящий, то спокойно разливающийся, вернулась маленькая капля. Это наш Кешка, шлепающий по лужам и озаряющий прохожих своей желтозубой, но доброй и немного детской улыбкой.


Р.S. Эту историю автору рассказал Ангел-хранитель Перепелкина Иннокентия, сидевший на крыше 7-го ноября 2009-го года.


****************************************************
Иллюстрация взята из интернета - спасибо автору.