Катавасия отца Власия

   9 августа 1894 года родился Михаил Михайлович Зощенко – замечательный советский писатель-сатирик. Он оставил нам более тысячи рассказов и фельетонов, множество произведений других литературных жанров – всего около 160 книг вышло при его жизни. Разбираясь в его наследии, думая над ним, всякий раз вспоминается  Гоголь, Салтыкова-Щедрин, Чехов…И всякий раз восхищаемся тому, сколь стойки и неувядаемы традиции классической русской сатиры. В русской сатирической классике смех никогда не был смехом стороннего, а за внешне весёлой формой всегда стояло идущее от сердечной боли гражданское содержание. Из этого ряда и сатира Зощенко. Он, как и его великие предшественники, верил в будущее своего народа, в его ум, трудолюбие и способность сразиться с тем, что мешает историческому движению России.
   Светлой памяти Михаила Зощенко посвящается этот рассказ.            

   КАТАВАСИЯ ОТЦА ВЛАСИЯ
   Мы у нас в селе Терпигорево все прежде жили сообща и единомышленно касательно духовно-политических воззрений. Хотя, конечно, и в темноте пребывали, в дремучести. Особенно те, кто к суевериям склоняется, кто встать «не стой» ноги боится и живёт по гороскопу.  Но мы с этим уклоном не спорили, и с уклонистами не боролись. Потому что кто его знает, есть ли, скажем, связь между удачей и числом «13». Но верование в чёрных тараканов, которые к богатству, у всех давно вызывали сомнения. У нас в селе этих тараканов, считай, в каждой избе навалом, а богатства ни у кого нет. Или вот, к примеру, муха в супе – жди подарка. Сомнительно. Сколько раз из тарелки жужелиц вытаскивал, а подарков нет. Впрочем, говорят, почтальон наш, Иван Иваныч Журихин, из борща муху выловил, а вскоре его дочка ни с того ни с сего понесла, забрюхатела то есть. Аккурат осенью, как с квартиры почтальона студенты-дачники съехали. Вот вам и муха, вот вам и подарок.
   И вот пребывали мы в таком мраке, и даже можно сказать в мракобесии, до тех пор, пока не объявился в нашем селе Терпигорево некий поп – отец Власий по фамилии Спасо-Преображенский. Объявился он у нас совсем своим семейством: с матушкой Ангелиной и тремя сыновьями
   Вообще, как выяснилось, в мирской жизни звали его Илья Ефимыч Приклеев, и до принятия сана служил он в армии прапорщиком, кажется, по продовольственной части. А потом случилось вдруг с ним чудесное преображение. Вот он и стал отцом Власием по новой фамилии Спасо-Преображенским. Как он попом сделался, кто в сан его зачислил, мы толком и по сию пору не знаем. Но по прибытии к нам в село он немедленно отпер двери старой каменной церкви, в которой прежде машинно-тракторная станция колхоза нашего содержалась, и прытко взялся за дело. 
   Отец Власий с самого начала многим очень понравился. Мужчина он интеллигентный, полное низшее образование имеет. Сам из себя видный и представительный. Как говориться, «и ухо и брюхо, и влас и глас». Только левым глазом сильно моргает, когда в душевное волнение входит. Федька Телегин, тракторист наш, спросил его как-то: ежели, говорит, Христос на небеса в теле вознёсся, то в телесности ли он теперь там пребывает, и можно ли его увидеть, скажем, в подзорную трубу ? Так отец Власий глазом и заморгал. Но это ничего, ерунда это даже.
   Главное, приободрились мы, что начнётся отныне у нас в селе Терпигорево век духовного преображения со всеми потусторонними тонкостями и мудрёной философией. Оттого нам даже не так горько стало, что живём мы последние времена в скудости и убожестве, что колхоз наш развалился, а поля поросли чертополохом. Станем, думаем, вместо хлеба насущного манну небесную жевать. Авось хоть с того не помрём. Мы даже на радостях в областной центр митрополиту, владыке Назарию, благодарственное письмо отправили: так, мол, и так, благодарим, дескать, что духовного кормчего в нашу глушь направили для отправления культа и обуздания невежества. Только те, кто к суевериям склоняется, это письмо подписывать отказались. Не к добру это, говорят, что поп левым глазом подмигивает. Вот, ежели бы правым, тогда другое дело. А тут левым – не к добру.
   В скором времени распахнулись двери божьего храма для всех страждущих манны небесной. Отец Власий так и сказал: валите, говорит, чада мои, только не толкайтесь, да, говорит, у свечной лавки не скупитесь. Здесь надо заметить, что кроме свечной лавки в храме божьем мы ничего боле и не увидели. Вместо алтарных врат заборные доски. На досках иконы – картонки с наклейками из церковных журналов. Но мы к этому с пониманием отнеслись – лиха беда начало. Накупили мы в лавке свечек, записки писать стали «за здравие», да «за упокой». Как бы, думаем, не перепутать. А отец Власий торопит: пишите, велит, как угодно – у бога все живы.
   Начал поп службу. За досками хор в три голоса завыл. Хорошо так завыл, зычно. Это сыновья отца Власия ревут, догадались мы.    
   Бубнит поп что-то себе под нос, кадилом сильно машет. Дымно стало. Но мы ничего – стоим всем «духовным стадом», от дыма покашливаем, да на отца Власия дружно глазами пялимся. Ждём, значит, когда он нас просвещать начнёт.
   А наш отец Власий долго вола за хвост тянуть, видно, и не собирался. Помурлыкал он себе в бороду катавасию, что по церковному значит «песнопение», вышел на амвон и, сложивши ручки на животе, к нам обращается: «Братья и сестры ! – говорит. – Разумеете ли вы святое писание ?»
   Мы врать не стали, грянули хором: «Нет, – признаёмся, – не разумеем».
   На что отец Власий, не моргнувши глазом, нам и отвечает: «Ну, раз не разумеете, так нечего и начинать. Потому, значит, сказано: кому мало дано, с того мало и спросится».   
   Мы, понятно, остолбенели. А поп нас напутствует:  «Дуйте, – говорит, – чада мои, по домам, только не толкайтесь».
    Конечно, мы пришли в недоумение. Иные даже расстроились. Потому как надеялись получить кое-какое вразумление в голову, а получили «обухом по голове» – сомнение. Когда же такая служба повторилась и в следующий раз, и потом ещё не единожды, тогда злые языки, которые к суевериям склоняются, стали вещать, что это всё не к добру, что это не иначе как к всеобщему помрачению умов.
   Но мы, обыватели села Терпигорева, знаете ли, тоже не в опорки обуты. Мы хоть и лыком шиты, да мылом мыты. Вот кое-что и намерекали.
   К новой службе явились мы в церковь наготове. Отец Власий как всегда нам рад: заваливай, говорит, чада мои, только не толкайтесь, да, говорит, у свечной лавки не скупитесь. Мы опять свечек накупили и всего прочего. Только записки «за здравие», да «за упокой» писать не стали. У бога, думаем, и так все живы. Да и сборы на помины у отца Власия кусаются, растут раз от раза, как на бирже акции.
   Вот стоим мы, значит, на службе, ноги переминаем, от кадильного дыма покашливаем. Хорошо хоть не долго. Закончил отец Власий свою катавасию наскоро и, как обычно, с вопросом:
   «Братья и сестры ! – говорит. – Разумеете ли вы святое писание ?»
   Мы смущаться не стали, грянули хором: «Да, – врём, – разумеем».
   На что отец Власий, не моргнувши глазом, нам и отвечает: «Ну, коли разумеете, так нечего и повторять. Потому сказано: многие знания – многие скорби».   
   Мы стоим, как бараны, глазами хлопаем. А поп нас напутствует: «Дуйте, – говорит, – чада мои, по домам, только не толкайтесь».
      После этого мы возмутились. Что же этот такое ? Жажда духовная в народе есть, а утолить её некому ! Раньше агитаторы приезжали, политинформаторы – они утоляли. Для партийных колхозников парторг выдержки из газет читал, из календарей всяких. А теперь время другое. Попа прислали, а он от дела увиливает, темнит, да туман напускает. Которые к суевериям склоняются, стали даже вещать, что это знамение, что это не иначе конец света в следующем году стрясётся.
   Но мы ждать конца света не стали, а написали в область жалобу. Самому митрополиту, владыке Назарию бумагу отправили: так, мол, и так, поп службы не знает, а свечки у него втридорога.
   Вскоре случилось замечательное событие, или даже, можно сказать, чудо. Прибыл к нам в село Терпигорево сам митрополит, владыка Назарий. А с ним целая ватага: дьяконы и протодьяконы, иереи и протоиереи. Все в чёрном. И на чёрных машинах. И подкатили они все разом аккурат к церкви, прямо к началу службы для произведения инспекции.
   Отец Власий, увидавши инспекцию, не смутился. Только левым глазом заморгал. А мы обрадовались: ну, думаем, будет ему теперь взбучка.
   И вот началась служба. Да такая, что ещё короче прежних. Отец Власий даже кадить не стал. Верно, чтобы митрополит и прочие не кашляли.
   Пробубнил наш поп что-то вроде молитвы, и тотчас затянул свою катавасию. Только уже на новый лад:
      «О избавлении нам от всякия скорби, гнева и нужды, господу помо-о-олимся… Заступи, спаси, помилуй и сохрани нас, боже, твоею благодатию… Дне всего совершенна, свята, мирна и безгрешна у господа про-о-о-сим… !»
   Певчие подхватили: «Подай, господи !»
   А поп дальше: «Добрых и полезных даров душам нашим у господа про-о-о-сим…!»
   И певчие в ту же дуду: «Про-о-о-сим !»
   «Всем дьяконам и протодьяконам, всем иереям и протоиереям по двести рублей с полтиною, а митрополиту многия тысячи!»
   Хор: «Ты-ся-чи !»
   «Всем дьяконам и протодьяконам, всем иереям и протоиереям кормиться от наших щедрот на три года в перёд, а митрополиту многия лета !»
   А хор грянул: «Многия лета ! Многия лета ! Мно-о-о-огия…»
   По окончании молебна выступил перед нами митрополит, владыка Назарий, и объявил: «Братья и сестры, – сказал он, – лично я ничего худого в службе пастыря вашего не нахожу. Пусть уж служит, как служил. Дуйте по домам с миром, – говорит, – только не толкайтесь». Сказал это он и укатил обратно в область. И ватага его, какие были в чёрном и на чёрных машинах, все укатили следом за ним.
   Вот после этого случая среди нас, жителей села Терпигорева, и произошёл духовно-политический раскол, или даже можно сказать раздробление. Иные ещё какое-то время продолжали ходить в церковь, но вскоре окончательно разорились на свечках и бросили. Другие пошли за нашим электриком Тимохой Копытиным, который заявил, что станет сам читать Библию и до всего дойдёт своим умом. Правда, прочитавши Ветхий завет насквозь, до самой последней корки, он-то, Тимоха Копытин, умом малость и подвинулся. Даже притих как-то. И народ от него отшатнулся к упомянутому уже Федьке Телегину. Тот объявил, что нету никакого бога, и ангелов с чертями никаких нету, а есть лишь одна химия. Но мы, жители села Терпигорево, и ему теперь не верим. Мы теперь всё больше к суеверным склоняемся. Они хоть и морочат нас «чёрными котами» и прочими тараканами, но это, как нам кажется, безобиднее, чем мудрёная философия с потусторонним тонкостями. Да и по деньгам не так накладно.