Степной. Немецкий генерал. Февраль 1943 г

   Все шепчутся, куда, мол, исчез староста Калиниченко. Недавно ездил по отделению совхоза, порядки наводил, а сегодня его не видно. Стало тихо, как перед грозой. Вдруг стало известно, что и муж Андрющенко с фронта сбежал к немцам. Про Андрющенко я сейчас расскажу. Первые жители, которые нас достойно встретили в 1941 г., это была семья Андрющенко. Отец на фронте, мать, тетя Зина, нет, Зиной звали их 2-х летнюю дочку, был так же сын лет 9-ти Степа и старшая, 1928 г.рождения, дочка Наташа; она стала подругой моей сестре Лене; Лена ходила часто к ним, а я редко, поэтому я забыла как звали их маму. Это была милая, добрая женщина. Если Лена поможет им перебрать чашку фасоли, то половину чашки она отдавала нам. У Наташи была тетя в Новочеркасске, которая, уезжая, оставила Наташе гитару, а у Наташи уже была своя. Мать ей сказала: "Отдай одну гитару девочкам, Галя не сводит глаз с гитары." Так у меня появилась гитара. Учить меня играть на гитаре было некому, пришлось мне самой дринькать до тех пор, пока что-то получится. Поэтому я не знаю нот, но кое-что могу исполнить на гитаре для себя. Пусть душа Наташиной мамы покоится. Светлую память о ней сохраняю.
   На другой день не было дома ни мамы, ни тети Раи с Сашей. Я и Лена собирались пообедать. Я услышала возле коридора разговор, похожий на немецкий. Глянула в окно из кухни. В 5-ти шагах стоял огромный белый конь, на коне сидел немецкий военный. Его окружили двое - я подумала, что это его адъютанты. Они, как собаки, гавкнули и буква Р прозвучала, как рычание собаки:"Яволь, генерал!" Они сняли его с коня и понесли прямо к нам. Я обмерла, почему к нам, у Родиных тоже дома только дети, и к Махотиным можно было. О, горе! Что будет? Лена сразу спряталась в спальне, а я думаю, ну, будь что будет, убьют, так убьют, мне прятаться негде. Сперва они его несли, а у коридора опустили и, поддерживая его руками, кое-как протиснулись в двери. Я стояла около печки как вкопанная, но они, не обращая внимания на меня, провели его в спальню и посадили прямо на не разобранную постель. Мы с Леной только вчера набили матрас свежей соломой, и генерал утонул в нем, как в перине. Генерал что-то сказал адъютанту и тот начал его раздевать.
Я зашла в спальню и встала рядом с Леной. О, оказывается, что немцы очень боятся холода. С генерала сняли тулуп, затем шубу, потом шинель, китель и оставили его в белой-пребелой рубашке. В комнате было тепло - недавно готовили обед. Адъютант убежал, а генерал, наконец, глянул на нас, я бы не сказала, что плохо, а обыкновенно, как на нас глядели свои, наши. Он пальцем поманил нас:"Зитцен зи-зи." Потом добавил:"Биттэ, биттэ." У нас был учебник немецкого языка и словарик, еще дядя Ваня нам для 5-го класса готовил. Он у нас сохранился и я очень хотела знать немецкий язык, а потому временами в него заглядывала. Знала, что "зитцен" - это садитесь, "зи"- это вы. Но он сказал "Зитцен зи-зи". Почему сказал "зи" два раза? А "биттэ"- это я хорошо знала, что это "пожалуйста". Он мне сразу напомнил нашего дедушку Алексея: худощавый, седой и спокойный. Мы сели на табуретки. Он:"О, гут, гут!" Достал из грудного кармана тюбик с конфетами, похожий на "Старт" современный, разорвал бумажку и, вытащив оттуда 6 штук, три дал Лене и три мне. Я сказала:"Данкэ". Лена промолчала. Он улыбнулся:"Зэр гут, зэр гут." Потом, думая, что я знаю немецкий язык, он много что-то говорил. Я ничего не поняла. Он догадался. И говорит:"Их бин плехо говарыт русски, ваенный слов знаю, гаварыт народ не умей." Вот так он с нами поговорил. Тут адъютант принес ему чашку супа, черного, и хлеба, тоже черного. У нас такой суп черный получается из чечевицы, а у них из чего, мы не знали. Он поел, сказал "Данкэ" не известно кому. Один адъютант убрал посуду, а другой стал его одевать. Мы не сводили глаз с генерала. Ему дали китель и помогли одеть, потом шинель, потом шубу и тулуп. Кроме этого был шарф, немецкий головной убор. А почему то погон на плечах не было. Удивительно.
   Почему он не говорит по-русски? Мы слышали от австрийцев, которые воевали против нас вместе с немцами, что генералы должны знать язык того народа, против которого они воюют. Значит этого генерала повысили до чина генерала в период войны, а за что? За то, что умел хорошо организовать уничтожение наших войск, а может и невинного населения? Несмотря на его порядочность, во мне кипела ненависть, гнев, возмущение.
   Пока происходило все, о чем я написала, так кажется коротко, а на самом деле это была вечность. Тысячи дум промчались в мозгу. Почему нет больше других солдат? Почему один генерал с адъютантами заехал в совхоз? Почему он такой добрый? Интересно, сколько он лично убил наших бойцов? И куда он едет? А нельзя ли что нибудь придумать, чтобы их уничтожить? Как это сделать? Был бы наган, всех 3-х можно бы застрелить. Вот если бы они остались у нас ночевать, у одного мы бы вытащили наган и спящих застрелили. Как жаль! Они уезжают. Плохие мы партизаны - не знаем, что делать.
   Только на другой день, когда наши войска освободили нас и с криком "Ур-р-ра!" бежали по шоссе, от посадки к нашим домам, а мы бежали им навстречу, мы все поняли. Генерал отступал и проголодался, а совхоз всего в 1.5 км . от шоссе. Вот он и приказал заехать в какой-нибудь домик и спокойно покушать горячее. Всему миру известно, что немцы пунктуальные. А вот догнали или нет генерала "наши" - очень хотелось бы узнать.