На пирамиды исподлобья глядя...

Пролог.
Боже, до чего же мне тошно было. Зимой я приехал в Израиль, в Хайфу, к друзьям, с которыми прежде работал. Они уехали, как говорили «на историческую родину», но наша дружба не прервалась. У них в России была куча родни, потому они часто приезжали сюда и мы встречались. А потом я поехал к ним в гости. Признаюсь, делал это без особой охоты. Восток меня не прельщал, я им и без того пресытился. Однако, дружба есть дружба. Они устроили мне такой тур по Израилю, что вечером я падал с ног. Мы осмотрели все, что есть примечательного в Израиле. Были в Иерусалиме. Осмотрели все его библейские места. Но мне, признаться, было скучно. Когда все про это знаешь, когда сотни раз видела это по ТВ, свидание с действительностью оказывается не таким увлекательным.
А потом случилось так, что я остался один. Друзья срочно выехали в Реховот, где заболела мама подруги. Меня оставили с битком набитым холодильником и наказом вести себя хорошо. Первый день я уныло бродил по квартире, открывал окно и смотрел жизнь на улице Ялаг, где жили друзья. Но скоро шум улицы, рев моторов, людской гам, меня утомили. Вот же мне тошно стало, я до жути хотел домой, в снежную зиму. Тогда я решил пойти к морю – подышать морским воздухом. И тут я увидела их. Они носились в небе, как черные стрелы. «Господи, - подумал я, - ласточки! Я ведь и забыл, что вы существуете на свете!» Долго, долго наблюдал за ними. Как-то и на сердце стало легче.
А через несколько дней я улетел в Египет. Пирамиды я еще не видел. Они тоже меня не вдохновили, поразили только своей величавой бестолковостью. Но и тут  вдруг увидел множество ласточек. Я и подумал: «Мы зимой стремимся в теплые края, они тоже. Мы неразлучны друг с другом». Вот так родился этот рассказ.
****************************************************

Ласточка, ласточка, ах ты, маленькая ласточка!
Радостное, бесстрашное, трепетное сердечко!
Как брошенный нож летишь ты в предвечернем небе над домами и деревьями, пересекая русла ветра, скользя сквозь летний воздух, пронизанный желтоватыми нежаркими лучами. Там, наверху, еще день, а у нас уже близится вечер, и выбравшиеся на природу горожане, запомнившие с давнего детства одну-единственную примету, указывают на тебя малышам в ярких майках:
-«Вот, завтра будет хорошая погода! Видишь, ласточки высоко летают», - и тут же поясняют, почему это так.
Но детишки про капризы давления слушают вполуха – сердцем они в вышине, распахнув ручонки, они летят с тобой наперегонки так, что только ветер свистит, протекая сквозь узорчатые сандалики. И из полета этого запоминают примету про тебя, чтобы через годы рассказать уже своим детям о тебе - вестнице доброй погоды.
Ах, ласточка, сколько же долгих тысяч лет пришлось тебе нас дожидаться! Уже давным-давно все удобные скалы были во много слоев залеплены твоими гнездами, а мы все не спешили с исполнением своего предназначения. Мама-ласточка, обняв своими узкими крылышками неугомонных птенцов, ждала супруга, и как только тот возвращался из небесного простора, спрашивала нетерпеливо:
-Ну, как там люди?»
- Да, все так же, -  неодобрительно крутил головой ласточк. -Вместо того, чтобы взяться, наконец, за украшение мира, они все тем заняты, что без устали ухудшают сами себя, безжалостно портят друг друга: вышибают зубы, руки-ноги отрывают. И когда только этому придет конец?
И косилась ласточка на детей: мы-то не доживем, так хоть им бы привелось…
Но вот пришел срок и начали останавливаться кочевые повозки, и крыши землянок начали подниматься все выше от поверхности, и наконец разнеслась по просторам неба весть: началось! Строят!
И тогда ласточки всего мира слетелись в Египет, чтобы посмотреть, как начал человек исполнять издревле заповеданное свое дело – стал возводить на камень камень. И как же метались, как носились беспокойно, как же хором, оглушительно щебетали они горько и разочарованно, когда увидели, наконец, что человек обманул их надежды: то, что возводил он в тяжком, изнурительном труде, оказалось пирамидой – а это ведь, как мы знаем, единственная архитектурная форма, которая абсолютно не приспособлена для прикрепления к ней ласточкиных гнезд!
С той поры ласточки всего света слетаются каждый год в Египет на международный симпозиум «Они и мы», и старшие ласточки говорят младшим: - Глядите, глядите лучше и запоминайте. И знайте, что нет человека на земле, который смог бы объяснить, зачем, к чему созданы эти чудовищные нагромождения камней, зачем потрачено столько сил, и слез, и пота… С них, с этих пирамид, числит человек, как с первого путевого столба, начало дороги своей истории. Но куда ведет эта дорога – не знают ни они, ни мы. Хоть мы и привыкли жить рядом с людьми, но с ними никогда не дружим, и не завидуем им – пусть это они нам завидуют. И помните, что ни одна ласточка, побывавшая в руках человека – будь то желторотый птенец или взрослая птица, - не вернулись уже на просторы неба.
Да, еще несколько сотен поколений ласточек миновало, прежде чем человек, наконец, одумался и начал строить так, чтобы и ему и им было удобно. И в Древнем Риме уже маленькие курчавые древние римлинята кричали в слезах по-латыни: -Папа, не надо! – когда папа лез с длинной жердью под крышу сбивать ласточкины гнезда, по-латыни же ворча себе под крючковатый римский нос, что они, паскудусы, всю стенум ему загадиорум.
А потом – уже совсем скоро, вились они радостно возле окон лабораторий и своим щебетаньем пораньше утром будили и Якоби, и Белла, и Ладыгина, и Эдисона: -Вставайте, лежебоки, скорее за дело!
И вот, наконец, наступил великий праздник – протянулись по всей Земле на многие версты, мили, километры нити проводов – наконец, стало где посидеть, отдохнуть, поболтать по-соседски. В ответ на такую заботу ласточки принялись с удвоенной силой ловить самых кусачих комаров и мошек.
Счастливые ласточки девятнадцатого столетия! Недаром поэты всего мира посвятили вам столько ласковых слов. А вы и не знали тогда, что это был ваш Золотой Век!
И уже на слете в Египте зимой 1902-1903 годов отмечалось, что, увы, эти двуногие без перьев ни в чем, ни удержу, ни меры не знают.
Сначала провоняли все небо копотью. Потом понастроили таких чудовищных городов, что в них самого худосочного комарика днем с огнем не сыщешь. А там, через пару десятилетий, от привычных электролиний перешли к циклопическим линиям высокого напряжения, на провода которых, из-за их ужасного жужжания и кислого запаха озона, не может сесть ни одна ласточка без того, чтобы у нее тут же не разболелась голова. Зачем-то им понадобилось насытить эфир радиоволнами, чем они вызвали серьезные мутации среди насекомых – мясо их стало почти несъедобным, с электромагнитным привкусом. Не говоря уже о войнах, в которых гибнут и дома, и провода, и сами ласточки. Не говоря уже об истощении природных запасов – теперь-то и глины сносной строительной достать негде. То ли дело в прежние времена!
Что же касается архитектуры двадцатого века, то свое отношение к ней ласточки выразили совершенно недвусмысленно. Если вам придется побывать на тех кладбищах, где покоятся и Ле Корбюзье, и Райт, и прочие ее творцы и продвижители, вы будете поражены – их надгробья покрыты сплошным белым налетом – это ласточки, в знак неодобрения, на лету оставляют на них пятна помета. Увы, приходится констатировать, что такая же участь ждет и места последнего упокоения многих ныне здравствующих зодчих и градостроителей.
И вот летит она в сплошном, неразмеченном небе, - все названия, все границы и заборы остались внизу, на земле, - скользит, тугая и стремительная, и над людьми, и над плодами дел их, а высоко над нею, наставив электронный глаз, крадется по расчисленному пути тяжелый спутник, нашпигованный железом, медью, кремнием и редкоземельными элементами. И ласточка, ощутив его вибрирующее излучение, поеживается на лету – так, как поеживались прежде люди, почуяв своей головой пролет ангела-хранителя. Нет, не по душе ей эти издырявившие все небо железяки! Если они не нужны на земле, надо бы уже выкинуть их совсем, куда дальше – иначе, того и гляди, перетрутся тонкие ниточки их орбит и свалятся они обратно нам на головы. И в невольном испуге, словно уже ощущая валящуюся сверху лавину обугленных резисторов, транзисторов, тиристоров, она кидается то вправо, то влево, то вверх, то вниз. Но люди не умеют читать невидимую клинопись, которую оставляет она в синеве.
Мало того – человек запустил через все небо, по всевозможным направлениям, свои тяжеленные самолеты, неуклюжие, как бочки. Они и летать-то могут, по мнению ласточки, только силой рёва, дребезжания и смрада. Поначалу ласточки часто пускались вперегонки с самолетами. Обогнать их ласточкам и сейчас ничего не стоит – да только игра наскучила. И какой толк в летании, если лететь все время в одну и ту же сторону? Но сильнее чем самолеты, поражают ласточек их следы инверсии – символ памяти, символ прошлого, зачем-то необходимого для людей.
Ласточка не знает прошлого и не может понять, зачем оно нужно человеку. А минувшее нужно людям затем же, зачем и настоящее, и грядущее – чтобы его изменять. И стремление изменить прошлое у человека, даже сильнее, чем стремление изменить будущее. Большую часть времени, когда он не делает, а думает, он сражается со своим прошлым, обкатывая его, как волны обкатывают морскую гальку, скругляя острые грани.
Вы, не знаете птицы, что если человек замрет тихо-тихо, не шелохнется и ни о чем не будет вспоминать, ни мечтать, ни думать, то через некоторое время слух его различит слабый прерывистый звук – в нем и свист, и шуршание, и лепет – словно ваше далекое-далекое щебетанье. Это словно ветер, такой вам знакомый, летит мимо него, летит сквозь него невидимая плоть бытия, взвихренного и перемешанного с небытием. Это и есть человечье время.
Это было уже, а то будет еще, и мимо нынешнего, сейчашнего мгновения скользят массы надежд и воспоминаний – из прошлого в будущее, из непрошлого в небудущее, из будущего в непрошлое и обратно. Птице ли понять такое?
Одно из самых блаженных мгновений для нас – когда мы лежим навзничь на траве и смотрим в небо, куда, словно корни в прозрачную глубину, уходят вершины деревьев. Летняя синева густеет прямо над головою, и в дальнем пространстве воздуха клубятся и меняются местами белоснежные облака. Но бывают такие облака, на которые людям нельзя долго смотреть – судорожно сжимают они руками шершавые листья травы, вдавливают каблуки в землю, чтобы не унесло их туда, в бело-голубой простор. Вот и мечты бывают такие у людей – их нельзя и помечтать, ибо тогда оторвешься от земли и умчишься вверх и вдаль, прочь от всего, что есть, навстречу тому, чего не бывает.
А ты маленькая ласточка, не боишься никакой высоты – ни под собою, ни над собой, ни в самой себе, и путь свой ты меришь не мечтами, а взмахами крепких своих крыльев.
Человек – единственное животное, которое сражается с порядком вещей. Он всегда знает, как сделать лучше, и слишком часто делает хуже. Нет, мы вам плохие соседи, ласточки! (Да и себе самим – тоже).
Но если и вы, и мы, признаем незряшность миллионов опытов тысяч электротехников, и целых Сахар отвергнутых архитектурных чертежей, то кто из нас – вы или мы – смог бы проникнуть в сознание некоего, неизвестного нам по имени, но, несомненно, существующего, ориентального персонажа…
Что же это был за такой мудрец косоглазый, тонкач, ухищритель, извращун, кому первому пришло в голову отведать на вкус смесь земли, птичьих слюней и птенячьих какашек – ваши ласточки, гнезда?
Нет, так он и есть – абсолютно непостижим, как ни вглядывайся во мрак времени и расстояний. Одно можно сказать, со всей определенностью – несчастная баба была его жена!
Ну, а дальше-то подхватило людское обезьянство – недаром есть поговорка на всех языках Земли: лишь бы деньги платили. Так и тут – только бы им деньги заплатить, они всякую гадость готовы жрать, лишь была бы она ценной и редкостной. А обстои дело наоборот – вы только представьте себе, что ласточки вдруг, в течение лет пятнадцати, взяли да и съели Москву или Пекин?!
Нет, мы должны с вами дружить, должны жить рядом по-хорошему – ведь пути наши не пересекаются нигде.  Им отдано трехмерное пространство, нам – двухмерный простор. Рожденные летать, ползать они не могут: и нескольких шагов по земле не в силах сделать их нежные лапки. Потому-то так ждали они, когда человек откроет, наконец, одномерное пространство – пространство сообщений, пространство информации, протяженность проводов и строк. Интересно, а оптические волноводы пришлись ли им по нраву?
Кто же еще, кроме вас, так красиво, так радостно кормится, виляя, ныряя, сигая в вечерней прохладе? Странно даже подумать, что вы и состоите-то из тех же комариков и мошек! И хочется верить, что наши взгляды поддерживают в небе ваши заостренные крыла, а стремительные, угловатые виражи свои вы делаете и для того, чтобы мы вами восхищались.
Мы восхищаемся. И все по той же человечьей привычке искать в прошлом свои ошибки и прегрешенья, и выслеживать точки принятия неверных решений, каждый из нас, на вас глядя, думает, наверное, об одном. О предке своем далеком – том, кто жил еще на дереве. Что зря он, бедолага, убоявшись высоты, сполз вниз, нащупывая ветку за веткой дрожащими лапками, и отправился в долгий путь по земной тверди отращивать себе мозги.
Эх, лучше бы он махнул самозабвенно в пустоту с вершины, а там бы, глядишь, у него и крылья бы появились, и тогда теперь бы мы носились по небу с вами взапуски и обменивались поцелуями на лету!!!!
Спросите, кого хотите – кита и ягуара, аиста и дронта, пингвина и анаконду – и все ответят вам в один голос, что так бы оно было лучше. А то приходится нам за вас думать, а вам летать за нас.
Ласточка, ласточка, ах ты маленькая ласточка!
Эй, лети!!!!

Эпилог.
Вероятно, правду говорят, что  пирамиды это что-то загадочное, необъяснимое. На мысли разного рода наводят, что здесь какое-то поле энергетическое. Говорят, атланты здесь поработали. Кто знает, кто знает?
Иначе с чего, видя порхающих ласточек на фоне древних пирамид, все это пришло мне в голову? Кто ответит?


Рецензии
Интересная получается штука, уважаемый Геннадий.
Не думаю, что чисто интуитивно,
как часто случается с авторами, в силу того что
они не могут оценить глубину своего произведения,
(это относится не только к писателям, но и к художникам),
скорее умышленно, вы провели две линии.
Первая линия – ласточки – созданы Природой, Господом;
вторая – пирамиды – одно из «вечных» творений людей.

Но есть ещё одна линия – Беспредельность.
Если провести её рядом с предыдущими,
каждая из первых двух линий около неё
превратится в одно мгновение.

На фоне этих двух линий – мгновений в Вечности –
и разворачивается размышление автора об эволюции
Человечества.
Казалось бы, «линия» ласточек одна из
самых коротких с точки зрения людей.
И люди, «исподлобья глядя» на своё «вечное»
творение - пирамиды, самую длинную линию,
стремятся создать ещё более величественные
сооружения на века, - более длинные линии,
даже не подозревая (вернее будет - не желая замечать)
о третьей линии – Беспредельности.

***
Позволю не согласиться с мыслью автора об обезьяньем прошлом человека, поскольку
достаточно на Земле знаний и доказательств,
что не человек от обезьяны произошёл, а наоборот,
обезьяна произошла от человека.
***
Далее автор предаётся раздумью, что люди вместо
того, чтобы расправить свои крылья, и подобно
ласточкам взмыть ввысь – путём Духа, пошли по пути Тела.
Учитывая же, что желания человеческого тела
безграничны, то остановить их поток способно
либо разрушение тела его хозяином-человеком
(от пагубного образа жизни);
либо пробуждение Сердца человека,
благодаря страданиям, бесконечно
возникающим из-за неудовлетворённых желаний (типа хочу).

И автор приходит к выводу, что
причиной тупика, в котором оказалась
современная цивилизация является
технократический путь развития.
Этим и объясняется недружелюбные взгляды
людей на пирамиды.
***
И продолжают своё кружение ласточки,
напоминая людям, что есть что-то ещё, превыше
интересов тела.
Ласточки подобны совести Человечества.
И люди, всматриваясь в небо,
начинают понимать, что все их усилия,
направленные на ублажение желаний
своего тела, все богатства, которыми они, как
анкерами, пытаются закрепиться за Землю,
создавая иллюзию вечного пребывания на Земле,
на самом деле является лишь одним из их
величайших заблуждений!
Пройдут тысячелетия, пирамиды превратятся в
песок, все материальные ценности - в пыль.
А ласточки – самая короткая
из линий – мгновение в Вечности, окажется самой
вечной, самой длинной линией.
И продолжат Ласточки свой бесконечный
полёт над Землёй...
***
Есть замечательные сатирические фрагменты:
"Ну, а дальше-то подхватило людское обезьянство – недаром есть поговорка на всех языках Земли: лишь бы деньги платили. Так и тут – только бы им деньги заплатить, они всякую гадость готовы жрать, лишь была бы она ценной и редкостной. А обстои дело наоборот – вы только представьте себе, что ласточки вдруг, в течение лет пятнадцати, взяли да и съели Москву или Пекин?!"
Люди не только едят гнёзда ласточек, но и используют для косметических омолаживающих масок.

***
Размышляя над вашим произведением,
уважаемый Геннадий, пришла к выводу,
что вы сначала пишете от ума, выстраивая
логические цепочки. Потом включается в работу ваше
Сердце. Потоком вдохновения оно сокрушает
все плотины из логических цепочек,
выстроенных вашим умом. Это и
есть момент зарождения чуда!
Где поработал ваш ум, текст насыщен
излишним, порой до вульгарности,
натурализмом.
Закономерно в этом месте и появляется человек-животное.
Там же, где в работе принимало участие ваше Сердце,
получаешь истинное наслаждение.
В этих фрагментах вашего произведения,
которые более напоминают белые
стихи, поскольку всё в них поэтично и прекрасно,
а каждое слово звенит подобно весенней капели
и переливается всеми цветами радуги.

Желаю вам творческого вдохновения и
устремления по пути ласточек, и глядеть
на пирамиды не исподлобья,
а с радостью, понимая, что все дела человеческие
"прейдут", а ласточки останутся.

Спасибо вам, уважаемый Геннадий за
прекрасные мелодии
вашего Сердца.

С любовью.
Нажимаю зелёную кнопку.

Попова Марина   26.02.2012 14:09     Заявить о нарушении
Очень благодарен за такую оценку. С уважением Геннадий

Геннадий Лагутин   27.02.2012 14:37   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.