Ножка телятины-6

НОЖКА ТЕЛЯТИНЫ-6

51. А. Пушкин. («Борис Годунов»). «Я ЦАРСТВУЮ СПОКОЙНО – БЕЗ ПОКОЯ...»

К своему удивлению, заметил ошибку у Пушкина. Раньше, как ни искал, – ничего не мог обнаружить: блестящий, безукоризненный слог (и в стихах, и в прозе). Но, видимо, не безгрешны и гении. Читаю у Пушкина в «Борисе Годунове»:

«Достиг я высшей власти;
Шестой уж год я царствую спокойно.
Но счастья нет моей душе»...

Тут еще можно согласися с употреблением слова «спокойно». Пусть нет счастья душе – можно к несчастью привыкнуть, и жить, царствовать спокойно, не стремясь к счастью. Но из дальнейшего повествования мы узнаем, что как раз спокойствия-то в жизни Годуно-ва и не было. Посмотрите, какие на сердце государя волнения и тревоги:

«...Ни власть, ни жизнь меня не веселят;
Предчувствую небесный гром и горе»...

Думается, любого человека  приближающееся горе волновать будет. Да вот же и сам несчастный царь признаётся в этом:

«...Ах! чувствую: ничто не может нас
Среди мирских несчастий успокоить»...

Далее мелькает надежда на спасение:

«...Ничто , ничто... едина разве совесть»...

Однако и здесь крушение:

«...Но если в ней единое пятно,
Единое, случайно заведётся,
Тогда – беда!..»

Пятно, увы, есть, да еще какое!

«...И мальчики кровавые в глазах...
И рад бежать, да некуда... ужасно!
Да, жалок тот, в ком совесть нечиста»...

О каком спокойном царствовании можно говорить... Впрочем, заметим, говорит-то про это не сам автор, а его взволнованный герой. А в волнении чего ни наговоришь... Утверж-дая в начале монолога, что царствовал спокойно, Годунов, может быть, и хотел бы в это поверить, но дальнейшие рассуждения привели к противоположному выводу.  Могло быть такое с государем? Могло. Так что наша «удача» в поисках погрешностей в трудах Пуш-кина с этой точки зрения меркнет, если не рассыпается вовсе...
Хотя и нашему самому великому классику избежать конфликтов со стилистикой, как мы увидим ниже, не удалось.

52. М. Лермонтов («Звезда»)... «К НЕМУ... ВЗИРАЛ?»

«Усталых вежд
Я не смыкал,
Я без надежд
К нему взирал...»

К нему – значит к нежному взору любимой...
Но взирать – глядеть, смотреть, а смотреть к нему – нельзя; смотреть можно на него, в сторону его и т.д.

За минувшие дни внимательно перечитал биографию М. Ю. Лермонтова, – и всё объяснилось. В юные годы поэт был прикован к постели и грамотой овладевал с помощью бабушки и ее домашних. По большому счету, нельзя говорить о серьезном изучении русского языка. Серьезное обучение началось для Лермонтова с 13 лет, и, конечно, два три года не могли выправить его речи, юношеского стиля... Вот и ошибки, которые ставили меня в тупик. Теперь вопрос ясен... Приходится мириться, но уже с пониманием стилистических просчетов. Они были неизбежны...

53. М. Лермонтов («Люди и страсти»). «Ни я, ни брат – не заглянут...»

«прощай, мой племянничек... надолго, потому что, верно, ни я, ни брат больше сюда не заглянут...»
Верно, они не заглянут. Однако герой говорит не о ком-то, а о себе самом и своем брате, а о себе нельзя сказать как о человеке отвлеченном, постороннем. Стало быть, правильно нужно было сказать так: ни я, ни брат сюда больше не заглянем.

54. М. Лермонтов («Вадим»). «ПРОЙДЯ, СЛЫШИТСЯ ЧТО-ТО...»

«...Пройдя таким образом немного более двух верст, слышится что-то похожее на шум падающих вод...»

Надо бы написать так: пройдя немногим более двух верст, услышишь что-то похожее на шум... А так получается, что более двух верст проходит не путник, а то, что слышится... Уж совсем мистика...

55. М. Лермонтов (Там же). «ТОЛПА СОБАК, ЛОШАДЕЙ И СЛУГ»

«...Здесь отдыхал Борис Петрович с толпою собак, лошадей и слуг...»

Тут весь фокус в том, что слово «толпа» применяется к понятиям, весьма отдален-ным друг от друга по роду своему: люди – одно, собаки – другое, а лошади – третье, а потому и скученность их определяется в русском языке разными словами. Да, люди собираются в толпу, но собаки – только в стаи, своры, а лошади – в табуны. Да и сам автор знает это. Чуть ниже он пишет: «собаки, разделенные по сворам, лакали в длинных корытах...» (тут, правда, возникает вопос: можно ли лакать в корытах; лакают из чего-то, но не в чем-то, исключая место нахождения). А еще ниже и скопище людей называется толпой: «Удивлённая толпа смотрела ему вслед...» Впрочем, вот ведь наваждение! и в данном предложении примитивнейшая, распространеннейшая ошибка:

«Удивленная толпа смотрела ему вслед, и по частому топоту они догадались, что Вадим пустился вскачь...»

В первой части предложения автор говорит о толпе (женский род, единственное число), а во второй говорит о толпе «они» (множественное число, неопределенный род). Это большая неловкость; надо было сказать: люди, или уж на худой конец (здесь тоже будет натяжка!): она догадалась (толпа, вся сразу так и догадалась?)... Ох, велик, велик по нюансам русский язык! Но ведь писатель имеет дело с этим языком, и задача его – знать и чувствовать язык безукоризненно.

Дабы у читателей не сложилось впечатления, что Лермонтов плохой стилист, приведу пару цитат из примечаний ко 2-му тому Лермонтова (издательство Академии наук СССР, Москва – Ленинград, 1959 г.), написанных редактором тома Б.В. Томашевским.
Известнейший литературовед пишет: «характерные особенности «Боярина Орши», «Мцыри», «Демона» создают впечатление стройной, взволнованной речи, в которой даже словесные неточности принимаются и осмысливаются читателем в общем эмоциональ-ном контексте. Не удивительно, что лермонтовский стих гипнотизирует читателя...»
Томашевский приводит слова В.Г. Белинского: «Сейчас упился я Оршею. Есть места убийственно хорошие, а тон целого – страшное, дикое насладждение...» (Письмо В. П. Боткину летом 1842 года).
Но, увы, словесных неточностей очень много...

56. М. Лермонтов («Измаил-Бей»). «А вам орла неприметно?»

«Ни ветра на земле, ни туч
На бледном своде! чуть приметно
Орла на вышине бесцветной...»

Строй русской речи требует написать: «Чуть приметен орел в вышине бесцветной...» Можно и так сказать: «Чуть приметно орла паренье в вышине бесцветной...» Но очень неловка фраза: «Чуть приметно орла»... Только просмотром автора ее и можно объяс-нить...

57. М. Лермонтов (Там же). «И РАССЫПАЛСЯ ОБ НИХ...»

«... и рассыпается (родник. – Б.Е.) об них (о камни. – Б.Е.) радужными брызгами...»

О камни можно струям родника разбиться, но не рассыпаться; рассыпаться можно по камням, на камнях, на камни. Здесь употребление явно не того слова, смешение значе-ний, незамеченная автором путаница понятий...

58. М. Лермонтов (там же). «КАК МОЖНО МНЕНИЮ ВЗОЙТИ НА ВЫСОТУ МЕЖДУ КУРГАНАМИ?..»

Для этого мнению нужно стать мнением наблюдателя из лермонтовского «Вадима». Автор утверждает:

«...взойдя в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган...»

Ясно, что не мнению надобно восходить между курганами, а – наблюдателю. Чеховская шляпа, кажется, побивает все рекорды...

59. М. Лермонтов (там же). «ТАК СЛУШАТЕЛЬ ИЛИ ЧИТАТЕЛЬ?»

«Я прошу своего или своих любезных читателей перенестись воображением...»

И чуть ниже, страниц через 14:

«Я должен вам признаться, милые слушатели...»

Так кого же имел в виду Лермонтов – читателей или слушателей, ведь читать – одно, а слушать – другое?.. Тут либо первое, либо второе... Учитывая, что М.Ю. был писателем, а не актером, – бесспорно, предпочтение следует отдать первому варианту. Писатель – пописывает, читатель – почитывает... Да, собственно, сам Лкрмонтов это и подтверждает в последующей главе незавершенного романа:

«...я предполагаю в своих читателях должную степень любопытства...»

60. ОСОБЫЙ СЛУЧАЙ

«Напише кто-нибудь: “Сотвори человек робота; да помогают они человеку, и можно говорить о явной ошибке. Очень резкий переход видового понятия «робот» к предста-вителям этого рода «они» обрывает логическую цепочку повествования.
Но посмотрите, как это противоречие уживается в Библии.

«..сотворим человека по поводу Нашему и по подобию Нашему, и да владычест-вуют они над рыбами морскими...»

Сотворение человека логически предлагает, что люди размножатся. Потому Моисей упортребляет без разъяснений множественную форму «они» сразу же в следующей фразе стиха: «да владычествуют они»...
Однако есть такому употреблению слова «они» более веская причина. Ниже читаем, что Бог сотворил не одного человека, а двух – мужчину и женщину:

«... И сотворил Бог человека...; мужчину и женщину сотворил их...»

То есть, даже говоря как бы о сотворении одного человека, автор «Бытия» имеет в виду всё же сотворение двух человек – Адама и Евы.
В принципе, было бы правильно, если бы речь шла об одном Адаме и потом сразу о его потомстве («они»; правильно, потому что в данном библейском контексте само собой подразумевается Адамово племя. Но если уж далее Моисей расшифровывает слово «человек» и указывает, что человек этот состоит из двух – мужчины и женщины, то повествование становится еще более ясным и убедительным.
Почему автор сразу не написал о создании обоих двух? Видимо, очень важно было указать о первенстве Адама, а еще и о единстве, единосущности всего рода человече-ского.
Короче, что позволено Богам, не позволено человекам. Божественное слово (а таково слово Мосея) – сгусток Истины; так оно и воспринимается; а наше слово полной Истиной не обладает, и его разъяснять да разъяснять надо; готовить к употреблению да готовить. И чтобы сказать «они», мы просто обязаны уточнить, что сначала был сотворен Адам, за ним Ева, потом пошло от них потомство – «они».
Вот такая любопытная вещь...