Идущие рядом, но не с нами

Глава из книги ИДУЩИЕ РЯДОМ, НО НЕ С НАМИ
Полная версия книги с -2005 года публиковлась только газетными изданиями 
Узбекистана...



***Имена и фамилии участников событий 2004 года изменены из-за участия в них подростков и детей. По человечески и без погони за сенсациями, необходимо помочь им забыть пережитое. Пусть живут  без напоминания об экспериментах проводимых над ними.
И если можно пусть они простят нас взрослых допустивших подобное. Простят в независимости от того, в какой части света происходит аналогичное, не имеющее ничего общего с исламской религией, как бы себя не называли преступники, вершащие зло и какими бы целями они не оправдывали свои действия.
Похоронив в 1999 году своего мужа, Малика оставшись с пятью детьми, устроилась работать продавцом в один из магазинов г. Ташкента. В 2003 году её старшему сыну  исполнилось девятнадцать лет. О продолжение его учёбы не могло быть и речи. С его работой тоже было всё непросто. Сын быстро загорался к ней и также  быстро остывал. Матери каждый уход с нового места работы объяснял разными причинами не оставляя надежды почувствовать в нём опору.
Иначе к матери относились второй сын и дочь. В школе  учились хорошо, помогали  по хозяйству и в воспитании самых младших в семье восьмилетнего Карима, и пятилетней сестрёнки Рамии. Частой гостьей в доме была Галима, однофамилица, дальняя родственница и одногодка Малики.
Разговоры о “житие-бытие”, женском одиночестве и  счастье иметь детей заканчивались слезами женщин. Чаще на судьбу жаловалась Галима, традиционно обращаясь с  мольбой к Аллаху послать ей мужа достойного и любящего. С бывшими мужьями ей  не везло. В 1983 года вышла замуж и развелась. Вышла замуж во второй раз. Но семья не сложилась - развелась с мужем в 1994 году и осталась в доме с малолетней дочерью.
В конце девяностых Галима начала самостоятельно учить тексты молитвы. Непонятные арабские слова соизмеряла с собственными представлениями о доброте, милосердии и человеческой щедрости. В последствии религия стала поводом для её знакомства и сближения с Кахрамоном, а хиджаб (головной платок женщины мусульманки) его первым условием брачных отношений закреплённых по законам шариата. Он переехал жить в её дом.
Новая семейная жизнь, началась с постепенного познания задач боевой группировки “Ахли сунна вал жамоа”. Для начала муж, активист ташкентской группировки, объяснил – “Группа только часть организации состоящей из приверженцев провозглашения “новой жизни в Азиатском Халифате”. Уточнил и то, что в Узбекистане несколько подобных групп. Все законспирированы.
Рассказывая это жене, Кахрамон не уточнил, что радикальных фундаменталистов преследуют не только в Узбекистане, но и в других исламских странах. Не уточнил и то, что преследование в тех странах начались не в середине девяностых, а в пятидесятых годах, а идеологию например Хизб ат-тахрир, официальное духовенство считает ересью наносящей вред Исламу.
Чуть позже разъяснил тактику распространения среди своих подруг и родственниц идей провозглашения Халифата. Но для агитационной работы требовалась хорошая подготовка. Она стала заниматься, но многое из книг мужа было не очень понятно. Начались разъяснения в сочетании с побоями и ограничениями в супружеских отношениях. Она не перечила, и с покорностью принимала новую жизненную необходимость. Не ведала она и того, что муж перечёркивает нормы шариата пунктами из хизбуттахрировского «Управленческого сборника»: “Если жена не подчиняется тому, что предписывает Аллах  надо её наставлять, отвергать ночью и избивать без телесных повреждений. Если партиец исполняет эти предписания, а его жена продолжает не подчинение, то партиец не является грешником. Если партиец не выполняет этих предписаний то он грешник перед Аллахом. В этом случае его предупреждает партия. Если он не делает вывода партия применяет соответствующее наказание. Как предсказано Всевышним: Если вы боитесь своих жен, то сначала наставляйте их, а потом отвергайте, а затем избивайте”.
Со времен Галима усвоила многое из того, что от неё требовал муж. В том числе задачи участницы готовящегося  джихада, начало которого муж обещал в скором времени. Сам он готовился к нему основательно. В 2003 внутренний двор её дома стал наполнятся бочками с аммиачной селитрой и алюминиевым порошком. Сутки работая неприметным сторожем в одной из ташкентских мечетей, муж в свободные дни дома комплектовал брикеты  взрывной смесью, монтировал взрывные схемы или писал конспекты для занятий с теми, кто весной 2004   должен был надеть пояса смертников. Мужчин-боевиков в списках не было. Но  это не исключало совершение ими актов самоуничтожения при условии, что погибая они должны были уничтожать других людей. И чем больше, тем лучше.
Кахрамон  объяснил жене как она должна подбирать верующих мусульманок для их вовлечения в деятельность “женского крыла” ташкентской боевой группировки разделённой на ячейки в состав, которой могло войти не более четырёх женщин. Разъяснял и то, что члены ячейки в целях конспирации не могут быть знакомы с другими женскими подразделениями,  но должны помнить, что являются единой ударной силой джихада. 
По общепринятому правилу в женских ячейках террористок занятия вели только женщины. Данный порядок не отличается от порядка принятого  в Хизб ут-Тахрир где женщины-преподаватели  называются «Отын ойи».
Но существует и другая норма, по которой и мужчина может создать женскую ячейку при условии, что он мушриф (преподователь), который приходится близким родственником ученицам – т.е. мужем, братом, дядей и т.д. Нередко мушрифу  через ссылку на нормы Шариата можно заключать брак с четырьмя женщинами или девушками специально для него подобранными.
Подбором женщин и их вербовкой в региональных группировках “Ахли сунна вал жамоа” занимались отдельно выделенные сектанты и не только женщины, но и юноши и мужчины.
Нередко в ходе вербовочных бесед с очередной жертвой приводились примеры из личной жизни пророка Мухаммада и его жён. Подобные ссылки на семью пророка      импонировали женщинам не знающим тонкостей брачного правила “никах” имеющего массу канонизированных оговорок принятых в исламском праве «Шариат». Кстати ни одна из этих норм не указывает на варварское использование женщин в качестве смертниц в военном джихаде, не говоря уже о детях, что даже вне религиозных канонов бесчеловечно.
Это подтверждено и канонизировано не только в Коране: “Воистину Аллах купил у верующего их жизнь и имущество в обмен на уготованный им рай. И они будут сражаться во имя Аллаха, убивая и погибая,  в соответствии с истинными обещаниями от Него, данными им в Торе, Евангелие и Коране”. (9:111)
Здесь следует сделать уточнение. Для подготовки сознания боевика или террориста-смертника существует специально подобранные тексты. В них обосновываются действия  мужчин и женщин в этой акции. Стилистически тексты составляются таким образом чтобы отвлечь сознание боевика-смертника, от канонизированных запретов. Существует масса примеров, где идеологии терроризма, признавая это мнение, одновременно интерпретируют их смысл для оправдания  действия боевиков-террористов.
Почему в Узбекистане с 2002 года проявилось акцентированное внимание к женщинам? Во многом это была ориентация на примеры чеченских и палестинских террористов. Но есть и другая причина. Технологи терроризма ориентируются на то, что деятельность женщин в сфере сектантской пропаганды более эффективна. Учитывается и то, что женщины-сектанты могут использовать моральные традиции, запрещающие их преследование в общественных местах мужчинами. В практике политической дезориентации узбекистанского общества в 2002 – 2004 г.г. этот фактор действительно использовался во время участия женщин-сектанток в митингах  и пикетах, на которых, как правило, за их спинами прятались соратники “мужчины”. 
В этой связи интересен вывод одного из аналитиков МВД Узбекистана: “Сегодня, идеологи исламистских движений, не только признают равноправное участие женщин в политических процессах, но и рассматривают их, как наиболее эффективных пропагандистов и вербовщиков экстремистских организаций. При подборе активных сторонниц в этой среде, основной упор делается в первую очередь на жён, сестёр, матерей и родственниц осуждённых за религиозно-экстремистскую деятельность, у которых в наибольшей степени развито чувство материнства и родственные чувства. Практика доказывает, что в большинстве случаев, семьи осуждённых полностью разделяют взгляды и идеи своих "пострадавших родственников" и в лице государства и общества видят "врагов" отобравших у них кормильцев - отцов, сыновей и братьев. В силу этого женщины представляют наиболее благодатную почву для вербовки и вовлечение в ряды  религиозно-экстремистских органи-заций. Вовлечение одной женщины в религиозно-экстремистскую организацию автоматически вовлекает в религиозно-экстремистскую идеологию её несовершеннолетних детей, сестёр, подруг и братьев”.
Конечно, нельзя огульно подозревать всех женщин из числа жён, сестёр, матерей и родственниц тех, кто осуждён за религиозно-экстремистскую деятельность. Но и отрицать существование определённого процента женщин-сектанов трудно. В конце августа 2004 года мне довелось беседовать с одним из приверженцев Хизб ат-Тахрир, отошедшим от активной агитационной деятельности, прокомментировавшим вышеприведённый аналитический вывод на примере своей семьи: “Мои родители, жена и двое сыновей противники идей Хизб ат-Тахрир. Да они верующие мусульмане. Но неприятие моих взглядов на ислам не мешает нам жить одной семьёй. И я не настаиваю на их восприятии халифатской формы государственности. Конечно, есть семьи, где один хизбуттахрировец привлекает в организацию своих родственников - это отрицать нельзя. Но утверждать, что данный процесс носит массовый характер ошибочно”.
На практике вербовщики “Ахли сунна вал жамоа” к весне 2004 года подбирали покорных, и легко поддающихся внушению девушек и женщин. Предпочтительный возраст кандидаток от пятнадцати до сорока лет. Были случаи вовлечения детей восьмилетнего возраста. И это не авторская описка. Это реальность, с которой обществу придётся смирится.
Условия формирования женских ячеек Кахрамон хорошо знал, почему однажды и уточнившим Галиме: “Количество ячеек мужских и женских, занимающихся распространением листовок и литературы не достаточно. Надо усиливать агитационную работу среди знакомых, соседей и обязательно родственниц. Со временем они станут формировать новые ячейки, вовлекая  в движение своих мужей и детей. Пусть даже не все станут членами нашего движения. В любом случае это сыграет  положительную роль – чем больше при захвате власти мусульмане будут знать наших активистов, тем легче будет справиться с властью”.
Первым кандидатом на вербовку стала забитая жизненными обстоятельствами и не образованная Малика дети, которой виделись Кахрамону одной из опор Халифата.
В основу вовлечения Малики в деятельность группировки Кахрамон и Галима решили  заложить не столько жизненные проблемы матери одиночки, сколько сам факт её женского одиночества. Сославшись на то, что сама не может забеременеть от третьего  мужа, Галима убедила Малику стать по Шариату второй женой Кахрамона, родить от него ребёнка  и воспитывать его всей семьёй. Малика согласилась, радуясь, что появился мужчина отважившийся взять её в жёны с пятью детьми. Перспектива рождения шестого ребёнка не пугала возможностью его воспитания  вместе с родственницей и мужем.
Свадьбы не было. Были двухсторонние обязательства мужчины и женщины, которые вступают в брак при свидетелях.
Уже через несколько дней после этих событий, Галима убедила Малику войти в состав женской ячейки и согласится со всем, что  будет требовать  Кахрамон. Предписания учителя-мужа в начале ссылающегося только на шариат соответствовали представлениям Малики об исламе частью, которого она себя считала. Для начала согласилась не выходить на улицу с непокрытой головой и не прикрытыми руками и плечами.
В повседневности она всё также продолжала жить у себя дома с пятью детьми, глядя на руки  изредка приходящего мужа. Но его больше интересовала её зубрёжка аятов Корана, тексты которого она запоминала плохо. За это Кахрамон её ругал, потом стал бить. Бил и требовал  произносить  слова Аллоху Акбар, c обязательной улыбкой благодарности.   
Она исполняла, что от неё требовалось, тупо повинуясь его приказам, а малограмотный Кахрамон выстраивал её понятия о религии и жизни, ориентируясь на книги Набхани и статьи из журнала «Онг Аль-ваъй».
Номерами журнала его снабжал один из соратников по группировке, сам покупающий их на одной из конспиративных квартир за деньги. Те самые, которые ненавидел только за то, что на них изображен герб Республики Узбекистан. Зато валюту США он уважал безмерно, именуя Джорджа Вашингтона изображённого на зелёной купюре – “Бобо Вашингтон”. При этом  удобно не вспоминал что все американцы в независимости от исторического периода их жизни  враги его религиозных кумиров.
Скотское отношение к матери, видели дети. Старшая дочь протестовала больше всех. Отговаривала её от связи, с новым мужем. Отговаривала не зная, что её мать готовится к отправке в лагерь подготовки боевиков расположенный в Южном Вазаристане (?). В последствии Галима и Малика действительно были отправлены в этот лагерь.
В один из дней Кахрамон с Галимой предложил Малике начать занятия по изучению основ исламской религии и арабского алфавита с её старшим сыном Бекзодом. Главный аргумент – юноша, приобщаясь к религии, пересмотрит свои взгляды на жизнь. Бекзод от предложения отказался, не ведая, что только на несколько дней оттянул то, что ему предстояло пережить позже.
В ответ на отказ Бекзода Кахрамон предложил жёнам приобщить к занятиям другого  подростка - пятнадцатилетнего Кадыра, мать которого на правах родственницы, посещала дом Малики.
Через несколько дней подросток попал в трёхкомнатную квартиру девятиэтажного дома расположенного в одном из Ташкентских жилых массивов. 
В комнатах квартиры даже днём царил полумрак - окна были наглухо завешаны тканью. В квартире отсутствовал телефон. Телевизор включался только для просмотра видео фильма -  пособия для изучения молитв. На голом полу одной из комнат был расстелен старый, затрёпанный и оттого тонкий ватный матрац – место учёбы, сна и приёма пищи. Ни подушек, ни одеяла, ни стола, ни стульев.
Кадыра избили, как только ввели в квартиру. Били, сочетая удары со словами о значении религии в его жизни и правилах поведения в квартире запрещающих ему подходить к окнам и входной двери, кричать и молить истязателей о помощи. В последствии    разрешили, стонать, но не громко - могли услышать соседи. Били все семь дней его пребывания “на учёбе”. Несколько раз подросток терял сознание.
Ночи пролетели, как мгновение. Если снились сны только о дневных кошмарах. А утром нового дня наука об исламе с побоями и требованием запоминать произношение и правописание арабских букв по алфавиту и слова молитвы.
На каждое неправильное произнесённое слово удар в голову или грудь – куда дотянется рука или нога попеременно меняющихся четырёх извергов-сектантов. После каждого удара  - слова Аллоху Акбар, которое подросток должен был произносить с выражением так, как их произносят его учителя.
Особо усердствовал ученик Кахрамона двадцатишестилетний Ахтам, боевик группировки один из нескольких специалистов по зомбированнию детей. Не меньшее усердие в вакханалии бесчеловечности проявляли двое братьев Толиб и Бахтияр - активные члены группировки и специалисты по подготовке детей к исполнению роли смертников-террористов. Но в группировке они были не единственными специалистами.
Один из братьев работал помощником имама в небольшой мечети функционирующей в пригороде Ташкента. В перерывах между побоями подростка он мечтал: – “В Халифате я стану большим учённым”.
Произносил это пожелание верша грех, принуждением подростка принять  ислам. А подросток, глядя на истязателей, молча молил Аллаха о об их высшем наказании. Позже в ходе следствия на очной ставке с одним из них Кадыр вслух благодарил Аллаха, за услышанную мольбу. Взрослые мужики следователи и конвоиры, многое повидавшие в своей практике, опускали глаза, с ужасом представляя на месте подростка своих детей.
На четвёртый день пребывания Кадыра в руках боевиков, в квартиру, пришёл Бекзод, не ведая, что оставляет за входной дверью мир, в который вернуться ему удастся только по воле случая. Пришёл после долгих уговоров матери.
Кадыр бросился к ногам Бекзода с криком и мольбой забрать его из этого ада. До конца эту просьбу подросток произнести не успел, получив удар, от которого отлетел к стене. Второй удар должен был получить Бекзод, но сумел увернуться. Его не пожалели как человека - это понятие вычеркнуто у сектантов. Они просто не рискнули связываться с девятнадцатилетним юношей пусть не крепким, но прошедшим закалку уличных драк.
Чуть позже юноше и подростку испуганно сидящих в обнимку на полу, разъяснили причину побоев – выбивание дурных привычек, чтобы они стали хорошими и примерными мусульманами. Бекзод на это ответил: – “Если это исламская религия, то он проживёт без неё”.
Глубокой ночью Бекзод отдал плачущему Кадыру записку его матери. В ней она просила сына хорошо учиться и уважать учителей. Об истинном положении сына мать не знала.
После появления Бекзода в квартире Кадыра перестали бить. На третьи сутки Бекзод воспользовавшись тем, что мучители после обеда уснули в соседней комнате, стащил у них ключ, открыл входную дверь и вместе с Кадыром выскочил из квартиры.
Уже на улице они услышали за спиной топот ног. Бекзоду повезло – сумел увернуться от загребущих рук одного из преследователей и затеряться в толпе взрослых людей равнодушно взирающих на происходящее.
Кадыра догнали, схватили и поволокли к ненавистному подъезду. На вопрос седоволосой старушки видевшей эту сцену - Что происходит, - прозвучало спокойное: “Воришка, сами понимаете”. Старушка всё поняла по своему. Промолчала. 
В квартире Кадыра били до крови. А потом полуживого, швырнули на кухню чтобы  водой из под крана приказав смыл кровь с лица. На кухонном столе лежал нож. Подросток от отчаяния схватил его, но не смея кинуться на мучителей решил убить себя. По руке полоснул дважды считая, что режет вены. Его спасло незнание расположения вен на руке и то, что взрослые не из страха последствий, а из нежелания возни с трупом в итоге его не убили. Посоветовавшись между собой, они решили отпустить подростка домой, предварительно внушив ему, что убьют его мать и отца, если он проговорится кому-либо о том, что происходило в квартире.
Кадыр матери ничего не рассказал. Только предупредил, что больше учиться арабскому языку и Корану не будет. И если она захочет послать его к этим людям, всё расскажет отцу. Кстати отец про учёбу сына не ничего не знал, думая, что сын находится в гостях у родственников.
Бекзод тоже ничего не рассказал своей матери. Не столько из-за её раболепия перед Кахрамоном. Просто помнил его угрозу расправиться с семьёй, в случае если он проговориться о том, что произошло с ним и Кадыром. После происшедшего юноша ушёл из дома, не зная, что через некоторое время его восьмилетний братишка Карим, станет очередной жертвой, всё тех же четырё сектантов.
Малика после очередной беседы с мужем и Галимой, безропотно отдала в сергелийскую квартиру своего восьмилетнего сына. Её убедили, что сына будут обучать арабскому языку и чтению Корана. Но даже если бы она и знала о методах обучения и истинных целях мужа, её сопротивление сделанному предложению весьма сомнительно. Уровень её представлений о терпении мусульманина и его миссии в джихаде к периоду описываемых событий был уже достаточно высоким. Её мировоззрение формировал не только муж, но и инструктора в лагере подготовки боевиков после которого она считала себя “муджахедкой”. Кстати способность быстро разбирать и собирать стрелковое оружие поражало всех, кто видел это в её исполнении в ходе проводимого следственного эксперимента.
Знали или нет две женщины о том, что в группировке есть те, кто владеет методами «нейро лингвистическое программирования» (НЛП)? Не сомневаясь в уровне интеллекта этих женщин не позволяющего им осознать саму суть психологического кодирования и раскодирования человека можно с уверенностью сказать - нет. Естественно и Кахрамон ничего не объяснял жёнам, убеждая их, что детей учат исламу в закрытой школе.
В общепринятой лексике методика НЛП именуется зомбированием. Методика имеет практическое применение уже несколько десятков лет. Интенсивно использовалась для психологической реабилитации военнослужащих США в период Вьетнамской войны. До настоящего времени практикуется в работе спецслужб практически всех стран мира. Во многих высших учебных заведениях Центральной Азии на кафедрах психологии есть курсы по освоению методики НЛП. Насколько сегодня можно овладеть этой методикой автор испытал на себе, рассеяв свои сомнения по поводу того, что в лагерях подготовки боевиков-террористов проходят курсы НЛП за очень короткий срок.
Все эти вопросы возникли ещё в ходе следствия определившего характер бесед с Каримом, не исключающих использование нейролептических и психотропных препараторов в сочетании с физическим воздействием. Зомбирование предусматривало использование ребёнка в качестве “смертника” нацеленного на адресный террористический акт.
Программирование на уровне подсознания Карима, началось в начале февраля 2004 года. Забегая вперёд уточню - его вынужденно прервали 11 марта 2004 года ввиду тяжёлого физического состояния ребёнка. О его психике они особенно не беспокоились.
В первый день на самую первую реакцию Карима последовало объяснение истязателей, точнее Ахтама: “За скверное поведение дома, на улице и плохую учёбу ты переведен из обычной школы в эту квартиру, где не будет мамы, братьев, сестер и друзей”.
За все дни, проведённые ребёнком в квартире, это было самое спокойное объяснение истязателей, дополненное запретом под страхом смерти, подходить к входной двери и окнам, круглосуточно зашторенным тканью – полумрак и монотонное произносимые тексты один из элементов методики НЛП.
В тот первый день прозвучали и другие слова, которые Карим должен был запомнить как первую и самую главную установку: “Твоя учёба для Аллаха и терпение во имя Аллаха”. Установка должна была стать законом,  дающим право ребёнку дожить до намеченного на весну часа “Х”.
Всё, что не сумели воплотить в двух первых учениках, сектанты стали воплощать в   Кариме. А он в первые часы пока не была сломлена его психика и воля, сжимал пальцы в кулачки от бессилия докричаться до душ истязателей, не ведая, что у истязателей понятие человечности давно выдолблено мечтой о Халифате. 
Мальчика кормили тем же чем и Кадыра и Бекзода – отварные макароны,  лепёшки, чай. Впрочем, чай и чистая вода для третьей и самой беспомощной восьмилетней жертвы стали исключением.
Процесс его зомбированния начался с пиалы (традиционная посуда для чая или воды) в которую налили 100 граммов воды, в которой размешали соль и психотропные препараты. Ребёнок должен был выпить содержимое пиалы, так, чтобы в ней не оставалось ни одной капли. Если из перевёрнутой пиалы стекала хоть одна капля, ребёнку в наказание давали выпить 10 (десять) касы ( посуда – ёмкость 0.5 литра). Написанные строчки не плод воображения автора, а реальность, от которой все те, кто сегодня знает эту историю в подробностях, молит Бога об её не повторении ни с кем из детей.
Одного испытания этим пойлом хватило ребёнку для запоминания первого  практического урока послушания. Но и этого было мало. Началось систематическое избиение.
Поводы для нанесения ударов ребёнку у истязателей были 24 час в сутки. В основном удары наносились за не правильно произнесённые буквы алфавита и слова молитвы. Били зная, что в исламской религии резко осуждается принуждение и уж тем более насилие - всё  совершённое человеком вопреки желаниям Аллаха не подлежит исполнению.
Буквы алфавита арабского языка и небольших текстов молитв из аятов Корана вбивали в сознание ребёнка всё те же периодически меняющиеся истязатели, предоставившие ему право испытать то, что сами никогда не испытали. Они же оправдывали себя подготовкой к военному Джихаду, готовя ребёнка, к совершению террористического акта. Действовали вопреки словам Кудури, средневекового автора «Постановления мусульманского права относительно войны и мира с неверными»: “Не обязываются идти на священную войну дети, женщины, слепые, хромые, безрукие”.
В последующие дни Кариму уже не запрещали звать на помощь, плакать или кричать. Да он ни кого и не звал. Психологический порог истязатели преодолели за короткое время. Лишив человеческого права сопротивляться чинимому над ним насилию, отлучали и от ощущения боли - к ранам на теле ребёнка прикладывали тряпки, замоченные в солённой воде. Одновременно в его рот заталкивали вторую тряпку. Её замачивали во второй чашке с водой,  с предварительно расcтворёнными  в ней солью и психотропными препаратами.
После того как Бекзод и Кудрат вырвались из квартиры, мебели в ней не появилась. На полу комнаты валялся всё тот же тонкий матрац. На нём ребёнок спал несколько часов в сутки, или при свете тусклой лампочки зазубривал диктуемые ему тексты. В один из дней матрац был  использован во время его избиения. Не желая забить на смерть, ребёнка накрыли матрацем и стали бить наотмашь стальной арматурой. После несколько уроков от использования матраца цинично отказались – не тот болевой эффект и пыли много. Перешли на прижигание тела спичками.
Участвовал ли сам Кахрамон в этих бесчеловечных экспериментах. По словам вершивших эти деяния – нет. Периодически посещая квартиру, только интересовался процессом подготовки смертника. Исполнителям доверял полностью, ожидая от них нужного результата. Труп  ребёнка ему не был нужен – только управляемый смертник. Восьмилетний прообраз детей воспитанных палестинскими террористами.
Особо жестоко Карима стали избивать после февральского праздника Ид аль-Адха 2004 года. Насколько жестоко били можно судить по тому, в каком состоянии 11 марта 2004 года Малика с Кахрамоном  привезли ребёнка стонущего от ран, синяков и ожогов в хирургическое отделение одной из клиник Ташкента. Позже глядя на фотографию этой женщины, я  пытался понять, что она испытывала, видя не стоящего на ногах своего восьмилетнего сына. Не сумел - стало страшно.
В тот день на вопрос врачей,- “Что с ребёнком -  мать Карима ответила:  Шестого марта на улице недалеко от дома его избил пьяный мужчина”. Ей поверили – ведь матерям верят, и винить медиков в этом не стоит. Слово матери священно в представлении любого нормального человека в независимости от того, к какой этнической группе он относится.
Могли ли мирные врачи представить себе, что перед ними вживую стоят два террориста-смертника, лица которых не мечено тавро, оповещающим об этом. Уж пусть простят меня животные, эти бессловесные Богом созданные твари, которых приходится упоминать в сравнении с этими нелюдями, о которых приходится писать во многом сдерживая себя.   
Что испытывали врачи, видя в глазах и жестах ребёнка животный страх от любого движения взрослых, я не знаю. Знаю, что в «Истории болезни» Карима врачи профессионально констатировали жалобы на головные боли, боли в нижней части челюсти, ограниченные движения рук, и многое другое требующее срочной госпитализации. Описывать их заключительный диагноз 11 марта страшно, но сделать это придётся,  в нижеприведённом фрагменте заимствованного автором из диагноза из «Истории болезни № 809/177 от 11 марта 2004 года». Диагноз не расходится и с заключением судебномедицинской  экспертизы, проведённой в ходе следствия уже 6 апреля 2004 г (текст приведён дословно): “У обследуемого следующее сочетанные травм: открытая черепно-мозговая травма с сотрясением головного мозга средней степени и перелом свода основания стороны черепа; закрытый перелом IX – X – XI - XII рёбер слева; подкожная гематома левой области темени; ушиб нижней доли левого лёгкого; ушиб передней брюшной стенки; ушиб мошонки. Множественные ушибы и кровоподтёки лица, головы, тела и конечностей. Ушибленные раны височной области головы, нижнего века правого глаза. Причина повреждений – нанесение ударов тупым предметом”.   
19 марта 2004 г. по письменной просьбе “родителей”, Карима отпустили домой. Малика и Кахрамон действительно повезли его в дом, в котором он с рождения жил со старшими братьями и сёстрами и младшей сестрёнкой. Кахрамон принял это решение, услышав через несколько дней после госпитализации ребёнка, вопрос врачей связанный с неадекватным  поведением Карима – “В чём причина агрессивности ребёнка к окружающим его детям смешанная с необъяснимым страхом перед взрослыми”.
Уже в ходе проводимого следствия в мае месяце 2004 года после продолжительного “раскодирования” Карима проведённого квалифицированным  врачом психологом один из следователей произнёс: “Он похож на уставшего старца, прожившего тяжёлую жизнь”.
В материалах уголовного дела существуют фотоснимки сделанные в ходе судебномедицинской экспертизы. Смотреть на них без содрогания не возможно. По словам специально подобранных для работы с ребёнком врачей психологов в их практике это первый подобный случай. В это вериться, но, кто сегодня может исключить не повторение подобного – в группировке “Ахли сунна вал жамоа” было несколько специалистов по “зомбированию” детей.
Отсутствие гарантии основано ещё и на том, что уже в ходе следствия был выявлен ещё один ребёнок дошкольного возраста. Её родители, членами боевой группировки. На первом этапе приобщения ребёнка к планам весны 2004 года, родители довели его мастерство чтения молитв до самой высокой степени совершенства. Продолжение обучения малолетней девочки навыкам смертника прервалось после событий марта-апреля 2004 года.
По разному сложились судьбы участников вышеописанных событий зимы и весны 2004 года. Кахрамон подорвал себя поясом-смертника, решив, что взрыв вызовет детонацию находящихся  в доме десятков брикетов взрывных устройств готовых к использованию и взрывной смеси размещённой в бочках стоящих во дворе. Галима спаслась. Успела выбежать из дома за несколько секунд до того, как Кахрамон привёл в действие взрывное устройство.
Сразу после самоподрыва мужа Галима и Малика были арестованы. Арестованы и те, кто проводил зомбирование. После завершения судебного процесса в Узбекистане они отбывают заслуженное наказание не в образе "мучеников и жертв", а заключённых совершивших преступление.
С Каримом всё в порядке. Для этого сделано всё возможное. О других детях попавших  в сферу преступных интересов фундаменталистов-боевиков “Ахли сунна вал жамоа” ничего не известно. Но то, что это был не единичный эпизод, у меня сомнений не вызывает. Одновременно эта уверенность порождает массу других вопросов. Некоторые из них самые злободневные. Чего достойны творящие подобное зло? Чего достойны те, кто отвлекая нас пустословием, о миролюбии и милосердии нелюдей, изо дня в день втягивал в их духовный мрак? Чего достойны мы изо дня в день понимающие, что в обществе происходит то, что нас может погубить? Мы взирающие на происходящее с холодным равнодушием, которое надо было остановить общими усилиями даже не вчера, а  несколько лет назад. Конечно, если мы хотим чтобы завтра наши дети считали нас людьми способными отличить свет от мрака. Мрака, в котором мы может потерять и их и себя. Простят ли наши дети за нашу слепоту, не знаю. Но то, что не простит Творец точно.