Он расставался со мною 8

                8


     Сейчас, наконец, надерусь и начну писать.
     Сейчас надерусь, и начну писать, наконец.
     Я обещала всем, что постригусь налысо, если мама благополучно доедет до дому.  Главное, Москва. Самый страшный отрезок пути. До Москвы – один пакетик с едой, от Москвы другой, не перепутай. Да не ешь никаких чебуреков на вокзале. Да ни с кем не судачь. Телефон у тебя без «набиячки», теперь только до домашнего.
     В одиннадцать она должна была приехать по уральскому времени. Ну, до двенадцати я ей время дала. Или себе. Это по-нашему в восемь.
     В восемь пятнадцать я звонила:
     - Мамуля, как я рада слышать тебя!
     - А я как раз тебе собиралась звонить, - говорит мама учительским голосом, - мы вот только что на порог зашли, меня Наташа привезла, встретила, Игорь на работе. Выясняем, что же стало с двустами евро.
     - Ах, - сказала я,  - мамочка, не парься. Я уже сама выкрутилась.
     - Нет, они тебе эти деньги отправили, только потом никак не могли до тебя дозвониться. До нас. А мы до них. Но код есть и сейчас Наташа поедет домой и его привезет мне, а я тебе перезвоню. Ах, Ирочка, у Игоря плохо с сердцем было. Его прямо со строительства на «скорой» увозили (сердце мое закололо), теперь все, ни грамма алкоголя…
     - Какое сердце, мама, - сказала я неприязненно, - это сердечная мышца, и все…
     Так Леха Решетов говорит, а был он хирург от бога…
     - теперь рыбок выращивает…
     - я тоже картинки продаю…
     - да ладно, главное, мы есть друг у друга, и всегда будем…
     - золотые слова

     Я-таки,  постриглась.
     Не налысо, но к чертовой матери каре. Это каре только морду вытягивает. А мне и так все вокруг твердят, что я с весны похудела вдвое.
     «Тебя половина осталась» - сказала Любаша, продавец в галерее у Люси, до чего дошло. А еще меня загнобило то, что Вика в последний раз на мою роскошную скатерть с ручным вышиванием гладью, этой краской для волос ляпнула, так пену старалась взбить, этой гребаной краски. Я плакала две недели, пока Наташа не нашла какой-то волшебный «карандаш», помазала, посушила, постирала и отстирала.
     Каждый должен заниматься своим делом.
     Продавец картинок – продавать картинки, а парикмахер – стричь.
     Не налысо, но очень коротко, и к чертовой матери космы за ушами. И шею оголить.  У висков только завитки оставить. Да челку проредить, чтоб тоже только завитки. И краску поярче. Гнедую в яблоках.
     Тысячу сто девяносто крон.
     Еще два года назад было восемьсот.

     Как время летит!