На диване

В его обветшалом сердце трепыхнулась застарелая мысль. Девушка сидела на диване напротив него в одной мужской сорочке на голое тело, подвернув под себя левую ногу. И было видно, как отгибается большой палец ноги от прямой линии её нежной стопы. Мысль, даже не мысль то была вовсе, а воспоминание, вот именно воспоминание, какое рождается от долгой, невоплощённой мечты.

Та мечта, как и все долгие, невоплощённые мечты, было простой и бесхитростной. Даже не мечта, а просто желание. Желания, истинные желания, как становится известно, они коротки, как испуганный вдох или падение чашки. В этом-то как раз и кроется главный обман жизни - в краткости истинного желания. Истинное желание исчезает тотчас же после воплощения – после еды или иного акта. Конечно, истинные желания повторяются, точнее, имеют свои почти бесконечные повторы. Но эти повторы капризны. Говорят, если желание истинно, оно не привязано ни к месту, ни к предмету.

Так вот, девушка сидела на диване, подогнув голую левую ногу под себя, была мне неведома. И если бы я думал познать её, то было бы скоротечной ошибкой. Потому как исполнилось бы истинное желание. Воплотилась бы мечта, а мечта воплощённая есть ложь. Стало быть, стремясь познать её, я стремился бы ко лжи. Такое стремление ко лжи не есть лицемерие, но, всё же, обман. У неё было такое чистое и светлое лицо, как бывает у любимой, в тот только момент, когда ты понял, что полюбил.

Ведь что бы думала девушка, сидящая на диване в одной мужской сорочке, поделись я с ней своим стремлением познать её? Она бы, должно быть, думала, как мы будем после познания. То есть она бы думала как о главном не о желании момента, не об истинном желании, а об отнесённом к последующему. Ну, к примеру, как думают о дровах на зиму или мешке муки впрок. Относительно текущего момента такое желание нельзя отнести к истинному. Это использование желания для воплощения отсроченных поисков. Поиск – это чувство предназначения. Если чувствуешь предназначение, стало быть, ты нечто уже нашёл, или, по крайности, понял.

Так вот, девушка сидела на диване почти голая, и тело её излучало благовония. Должно быть, она вышла из ванной, где душистая пена, почти безучастно, но нежно ласкала её всю без изъятий. Получается, девушка имела последующую или предваряющую ласку. Но какую именно ласку, мне казалось, я не знал. Было некое ощущение сопричастности, но не было чувства знакомства с ней. Диван, на котором сидела девушка, казался мне знакомым и чужим одновременно. Он мог быть моим диваном, но мог быть и её диваном. Дело, конечно, не в диване, хотя диван сам по себе очень важен.

Девушка, которая сидела без трусов на диване, влекла меня к себе. Но характер этого влечения был в высшей мере скрыт от меня. Это могла быть предтеча любви плотской, а, возможно, иной, более возвышенной и даже неимоверной. То могла быть грусть расставания, если мы уже должны были расставаться с ней. Если мы должны расставаться, то кто должен был уйти первым с этого места, где стоял диван? Или она ждала, как уйду я, либо я ждал, когда она оденется.

Главным в текущем моменте было непонимание того, надо уже расставаться навек или мы только встретились. У меня возникали догадки о её имени, но я не смею произнести их из опасения осквернить, либо бросить тень на других.

Когда я пытался найти разницу для себя в том чтобы уйти или остаться, то я не нашёл её. Мне было одинаково грустно и то, и другое. Тогда я смотрел на её прекрасное лицо и пытался понять её. Однако и она, казалось, была исполнена противоречий. Если смотреть на неё слева, она думала о нас как о будущем. Если пройти и посмотреть справа – мы были её прошлым.

Хотела ли она нашего взаимного познания до возможной бесконечности? Да. Желала ли она больше никогда и нипочём меня не встретить? Да. Мне стало тяжело в моём сердце. Мы любили, или вот-вот начинали, или могли через секунду начать любить друг друга. Неясно было как себя вести. Если я подойду и сяду на диван. Нет, подобное чудилось неуместным. А вот подойти, так подойти, чтобы лица были повёрнуты глаза в глаза, и сказать какое слово, а то фразу. Нечто очень нужное для момента. Но о чём говорить, - я не знал её, она не знала меня. Несомненно, могут говорить незнакомцы, но должны чувствовать - для чего?

Решительно, приходила пора поступка. Но пришло и чувство неимоверной запоздалости. Такой конфуз неразрешим. Так, должно быть, и останусь стоять, восхищаясь выражением её лица, грацией тела, не зная…