Палата номер Неизбежность

Белый потолок. Совсем не такой, как первый снег. Скорее, цвета молока. Белый потолок с мелкими трещинками. Они покрывают его сетью паутинок. Я могу нарисовать каждую с закрытыми глазами. За то время, что я нахожусь здесь, я слишком хорошо их изучила.

Иногда я представляю. Вот трещинки становятся всё глубже. От них расходятся паутинки. Со временем они превратятся в разломы. Потолок, этот нестерпимо белый потолок разделится на плиты с обкусанными неровными краями. А затем плиты начнут падать. Сначала на пол осыплется  штукатурка, за ней-- мелкие кусочки плиток, а после начнёт падать мозаика из бетона.. Тогда я встану посреди комнаты и начну смеяться. Я буду хохотать так, что заглушу грохот падающего потолка. Вокруг меня будет рушиться мир, а я буду смеяться. Громко, безудержно, до хрипоты. А затем, когда всё кончится, и смеяться станет больно,  сквозь образовавшуюся в потолке дыру я буду смотреть в небо. В голубое, безоблачное, пронзительное и такое далёкое  небо. Я жду этого. Я верю.

Я ещё во что-то верю... Удивляюсь. Я ещё во что-то верю?? Нет, я просто больше всего на свете хочу этого. Увидеть небо. Я давно его не видела. Давно...Напрягаю память, пытаясь вспомнить, сколько я тут нахожусь. Ну, давай же, думай! Вспоминай, мать твою!!

Не могу. Я не знаю. Наверное, долго. Это всё из-за этих чёртовых колёс. Они пичкают меня ими каждый день. Сначала я пыталась от них избавляться. Я прятала их под язык, а затем выплёвывала. Я гордилась тем, что не превращаюсь в овоща. Благо, в наглядных примерах я тогда не нуждалась. Тогда. Когда именно? Неделю, месяц, год назад?? Бесполезно. Не вспомнить. Ну и не надо. Время здесь движется по-другому. Оно застыло, как желе, и колеблется очень редко. Почти никогда.

Я не помню, когда я прятала колёса, но помню, что тогда я ещё находилась в общей палате. С пятью сумасшедшими параноиками, так и норовившими меня потрогать. Как невиданного зверя. Они тянули ко мне свои грязные лапы, улюлюкали и бормотали что-то под нос. Их пустые глаза меня пугали. Их корявые пальцы дотрагивались до моей кожи. Тогда я начинала вопить. Прибегали санитары, разгоняли этих созданий, и делали мне укол..Темнота.

Когда я приходила в себя, то бежала в душевую. Я включала мощный напор воды и принималась за дело. Брала мочалку в руки и начинала смывать с себя отпечатки их вонючих лап. Я тёрла своё тело до крови, смывая грязь, ужас, сумасшествие этих стерв. Я не хотела быть чистой. Я хотела быть стерильной.

В один момент я сказала себе: «Хватит». И когда их суковатые лапы потянулись ко мнев очередной раз, я замахнулась табуреткой.... Дальнейшее я помню отрывками. Кровавая пелена застилала глаза. Чей-то крик, полный боли, табуретка опустилась на чью-то голову, затем поднялась и продолжила опускаться куда попало, как будто обрела собственную волю. У кого-то случился припадок. Одна из сук свалилась на пол и стала биться в конвульсиях. Белая пена выступила на её губах и потекла по подбородку, как у загнанной лошади. Она хрипела и брыкалась, вывалив язык. Глаза её закатились, и видны были лишь белки. Белые, как потолок. Я смотрела в них ту секунду, что опускалась табуретка...

Очнулась я через  несколько дней в "одиночке". Руки и ноги были крепко привязаны к железной кровати. Я стала звать на помощь. Пришла санитарка и ударила в шею острием иглы.

Так я оказалась одна. Я люблю своё одиночество. Это намного лучше общества умалишённых. Но иногда, очень редко, оно сводит меня с ума...

Тогда я плачу. Это единственное моё развлечение. Закусываю угол подушки, хриплю и плачу. Плакать нужно тихо, чтобы не пришла медсестра и не ударила в шею... Я научилась этому. Поверьте, это не так сложно.

Когда глаза распухают так, что моргать становится больно, а слёз больше не остаётся, я отбрасываю подушку. Стираю мокрые дорожки со щек и думаю. Я думаю о том, что больше мне незачем прятать таблетки под язык. Что никто не заберёт меня отсюда. Что мне придётся жить здесь до смерти. Точнее, гнить заживо.

Тогда приходит боль. И я начинаю кричать.

Я вкладываю всё своё разочарование, всё своё горе в этот крик. Но мне не становится легче. Когда я наконец срываю голос, я пару раз бью кулаками стену, стирая костяшки в кровь. А потом забиваюсь в угол и тихонько всхлипываю. С сухими глазами.

Я стараюсь не думать. Я выключу мысли так же, как чувства. Здесь для них просто нет места. Тут не существует ни любви, ни ненависти, ни сострадания...Только апатия и безразличие. Это правильно. Так надо.

Так же, как и чувств, здесь нет зеркал. Это тоже правильно. Зеркало можно разбить и порезать осколками вены. Когда я думаю об этом, у меня внутри всё сладко сжимается-это было бы избавлением... Но--нет. Это табу.

Однажды я подошла к окну. Я просто хотела посмотреть на улицу. Вы когда-нибудь смотрели на жизнь из-за решётки? нет? А зря...мир сразу становится таким забавным.. Разрезанным на кусочки. Большой пирог в мутном стекле. Я просто хотела увидеть это в очередной раз. Но вместо этого я увидела...себя. Точнее, отражение того существа, которым я когда-то была. Первые минуты я стояла в оцепенении. Не понимала, что тут делает ЭТО. А когда поняла, что ЭТО-то, во что превратилась когда-то красивая девушка... Когда медсёстры вбежали в мою "одиночку", я всё так же продолжала биться головой о стену. С волос капала кровь, на лоб наложили несколько швов, от моего истерического хохота волосы вставали дыбом не только у врачей, но даже и у пациентов. А я не чувствовала боли.Вообще. Или мне было всё равно..не помню. Я только хотела, чтобы этот кошмар закончился.

Я не знаю, сколько дней я пролежала в забытьи. То проваливаясь в короткие абстрактные сны, то просыпаясь в холодном поту. Это было очень давно. Или очень недавно. Это всё проклятые колёса, из-за них я ничего не помню, я говорила?

С тех пор я не подхожу к окну. Проходя мимо, я всё время отворачиваю голову. А жаль. Я так хочу увидеть небо...