Девушка с веслом

Памяти студентки
Московского  института физкультуры
Веры Волошиной
         Врачи   вышли вон.  Обход закончился. Даша поднялась с постели, подошла к окну, распахнула его. В палату ворвался щебет птиц,  свежий  майский  воздух и  детские голоса из  больничного сквера. Присела на подоконник, подставив лицо слабому солнышку. Девушку обрадовали слова   хирурга Касьянова. «День, второй  и выпишем тебя. Выпустим птицу из надоевшей клетки на волю в синее небо. Хочешь летать?»  Даша,  открыто улыбаясь доктору,  утвердительно закивала, поблагодарила  за заботу, за лечение. Она прикрыла глаза  и  стала перебирать в памяти, как всё начиналось.  Как же её  угораздило так не удачно приземлиться? Мало того, что  вывихнула  ногу, парашют, волочась по земле,  с такой силой дёрнул назад, что грохнулась плашмя на землю, серьёзно повредив спину. Позвоночник болит до сих пор.   Но врачи спокойны.  Последствий,  слава Богу, никаких.
           Она с  первых классов школы  занималась спортом: гимнастикой, лёгкой атлетикой, была  чемпионкой  города по прыжкам в высоту. Именно из-за этого увлечения прыжками, переехала из своего захолустного Кемерово  в Москву, поступила в Московский институт физической культуры и спорта. Параллельно с институтом  записалась в московский аэроклуб. Стала   осваивать  пилотирование самолётом И-153 «Чайка». Мало того! Захотелось  почувствовать себя летящей птицей! Увлеклась прыжками с парашютом. «Мир   не может мой  мещанским стать и  быть  плохим, пока во мне да здравствует любимый  «ОСОАВИАХИМ!»- кричала она   на всё небо  придуманные строчки, а  ветер свистел в ушах, пока  парашют спускал её на зелёные поля. Кроме всего этого, Даша всерьёз увлеклась стрельбой, рисованием и поэзией. Кумиром  её  в поэзии    был Маяковский. «Надеюсь, верую, во веки не придет ко мне позорное благоразумье!» цитировала она поэта, когда  знакомые недовольно напоминали ей про чрезмерное увлечение  разными экстремальными видами спорта.  А Тютчева  она  обожала не меньше, чем Маяковского. В ту ночь, когда она впервые познала мужчину, положив пылающее лицо  на  грудь Юры,  стала  вдруг читать полушёпотом:
                Весь день она лежала в забытьи,
                И всю ее уж тени покрывали.
                Лил теплый летний дождь - его струи,
                По листьям весело звучали.
И медленно опомнилась она,
И начала прислушиваться к шуму,
И долго слушала - увлечена,
Погружена в сознательную думу.

                -Откуда это? - привстал Юра. Гладил  по волосам  и с удивлением смотрел.  - Это Тютчев. Фёдор Иванович.  Я  его очень люблю.
Неожиданно кто-то прервал её мысли,  Дашу тронули сзади  за плечо. Повернулась, открыла глаза:
                -Юра! А я только что вспоминала  тебя! Точнее   Тютчева и тебя! Как хорошо, что ты пришёл!
Юра  прижал Дашу к себе, положил на тумбочку сетку  полную красных яблок.
                - Ты знаешь, до сих  пор стихотворения  этого нет у меня.  А ты обещала мне переписать его.
И тут же:
                -Что говорят врачи? Когда тебя выписывают? Ты  себе не представляешь, какой скучной  мне показалась наша первомайская колонна! В ней не было тебя!
                -Врачи говорят, что до свадьбы всё заживёт. Думаю, дня через два меня выпишут, - улыбаясь, сказала Даша. Ты помнишь - у меня ещё нет белого платья, а у тебя чёрных туфель.
Вдруг   из распахнутого окна раздался свист. Юра высунулся на улицу:
                -Иван, ты пришёл! Отлично. Мы сейчас спустимся,- радостно крикнул он  кому-то.
                -Даша, идем,   посидим в садике. Такие здоровые яблоки  грешно есть в больнице. Ими  надо  хрустеть только в саду.   Я хочу познакомить тебя со  своим другом.
Не обращая внимание  на  удивлённое лицо  девушки, он помог  ей  накинуть  на    плечи больничный халат, смахнул с тумбочки  несколько красных  яблок  и   увлёк    на улицу. Выйдя во двор, они увидели  под окнами  больницы,  мужчину  в  широких белых  брюках и  рубашке-косоворотке. Уткнувшись  в газету, он читал что-то стоя, облокотившись о больничную стену. Не   заметил даже, как подошли Даша с Юрой.
             -Что  пишут в газетах? – вместо приветствия весело крикнул Юра.
              -Весь номер  посвящен строительству канала Москва-Волга!- радостно сообщил Юрин  приятель. - Корреспондент пишет  о замечательной перековке созидательным трудом классово чуждых  для нас элементов! Вы понимаете, ребята, какая это архиважная  веха в индустриализации страны! - лицо  незнакомства ликовало. Похоже было от счастья он не находил себе места.
                -Давайте присядем, - показал  рукой на ближайшую скамейку Юра и, увлекая Дашу,  плюхнулся  с ней  на лавку. 
                -Даша,  знакомься, это мой друг  Иван. Скульптор! Скульптор, подающий не  гипс  с цементом, а скульптор, подающий большие надежды,- у Юры было прекрасное настроение.  Он  протянул Даше яблоко. Та взяла его и с  интересом посмотрела на  Ивана.
                -Скульптор?  Уж не вы ли  автор   скульптуры  «Булыжник оружие большевиков?»
                -Да, я. Моя скульптура. Только не  большевиков, а пролетариата. «Булыжник оружие пролетариата». Говорите правильно, милая девушка, иначе вас могут заподозрить в том, что вы  сомневаетесь в мировой победе пролетариата. Юра   зашикал на Ивана:
                - Да что ты Иван, Бог собой!  Даша даже не сомневаемся, что для заклятых врагов пролетариата с лихвой хватит  пролетарских  булыжников! Как хочется дожить до эры мировой победы коммунизма! А пока  мечты остаются мечтами, - Юра достал из кармана брюк пачку  папирос и  жадно закурил.
            -Но ты расстроен  чем-то другим, -   Иван присел рядом,    складывая газету.
            -Ты ещё спрашиваешь. Мне в  третий раз отказали! Порвали на моих глазах заявление, в котором я  прошу  отправить меня на  гражданскую войну в  Испанию. 
Глаза  Юры  опасливо застреляли  по сторонам. Иван же, задумчиво перекатывая из ладони в ладонь яблоко,  глядя  внимательно на Дашу, заговорил:
                -Партия и правительство, Юра,   поставили задачу  обеспечить  молодую Испанскую  республику гуманитарными  поставками. На заседании политбюро   решено  начать оказывать республиканцам военную помощь. К сегодняшнему дню,  в Испании уже находится  более 30 советских авиационных специалистов. Вот если бы ты был лётчиком,  тебе бы не отказали.
                -А почему отказали мне? Я  прыгаю с парашютом, пилотирую самолёт И-153 «Чайка»! Но меня тоже не пускают в Испанию, - гневно возразила Ивану Даша.  Вдруг стала читать:

Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях,
И "Яблочко"- песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая -
Степной малахит.

Иван,  едва улыбаясь, смотрел на неё, потом вдруг произнёс:
               -Даша, пожалуйста, если вам не  трудно, встаньте    у этого дерева, - показал он рукой на развесистый тополь.
               -Что вы так на меня сморите, товарищ Иван? Вы что сомневаетесь в моих  искренних намерениях? В  моём комсомольском дерзновении  дать достойный отпор  франкистам – врагам испанской революции? - подымаясь со скамейки, с покрасневшим лицом спросила Даша. – И потом, зачем мне куда-то вставать?
               -Я не сомневаюсь нисколько  в  ваших отважных помыслах, милая девушка. Просто я   подумал, что вы   могли  мне помочь кое в чём, - задумчиво сказал Иван. - Дело в том, что  я  получил  недавно  госзаказ на создание  большой серии скульптур. Они,  если пройдут, отборочный конкурс могут украшать аллеи   строящегося  Парка  культуры и отдыха имени  нашего дорогого Горького.  Глядя на вас, вы мне представились девушкой, стоящей у реки, в волнах которой  плещет небольшая  лодка, а вы стоите рядом. Именно такой, как вы я  её  представлял! Подойдите же к дереву.
Даша, слегка недоумевая,  стала под дерево, сложив на груди руки. Иван,  не отрывая взгляда от Даши,  поднялся со скамейки.  Поднялся и Юра. По выражению его  лица было заметно, что ему не понравилась затея Ивана.
                -Так, - прищурился скульптор и,  вытянув руку,  стал медленно водить ею слева на право, как будто соизмеряя только ему виденные пропорции. - Вы будете, конечно, не в этом застиранном халате.  Так, допустим,  допустим, очень хорошо, волосы немного подберем под затылок, на голове может быть панамка, потом трусики, майка, - бормотал он себе под нос. И вдруг громко:
                - Дашенька, а представьте себе, что у вас в  руке весло. Возьмите весло, держите его в  вытянутой  правой руке.Девушка  вытянула  руку. Стала похожа на попрошайку, ждущую милостыню. Юра откровенно засмеялся:
                -Иван, а ты у меня спросил, согласен ли я на то чтобы моя невеста изображала  неизвестно кого. Мне не нравится твоя идея лепить из Даши  какую-то скульптуру. Зачем ей это надо?
Юрий зло швырнул в траву недоеденное яблоко.
Скульптор Иван  даже растерялся, был немало  удивлён:
                -У тебя не спросил… вот уж не думал, Юра, что ты недопонимаешь известной Ленинской  фразы «Искусство принадлежит народу».
                -Я прекрасно понимаю эти Ленинские слова! Ленин имел в виду искусство, на котором выросло не одно поколение. Искусство,  помогающее человечеству   преодолевать  старорежимные предрассудки и мракобесие религии!
             Иван внимательно смотрел на Дашу:
                -Ленин, Юрочка, имел в виду, что  вовлечение широких масс народа  в искусство  будет пробуждать в них художников и развивать их. Я вовлекаю девушку в мир прекрасного! В искусство! Странно, что тебе не понятно это!
                -Да, всё я понимаю! Я понимаю также,  что ты  скатываешься в  формализм!  Для тебя главное весло   в руке у Даши!  Это в то время, когда  реализм подчеркивает контекст и содержание.
Иван  стоял и в  тяжёлом раздумье  тёр лоб. Юра  же не мог остановиться:
                -Ты считаешь,  позирование Даши, этот  жалкий натурализм вместо советского реализма, может пробудить  в ней  художника?    Брось  эти  буржуазные замашки. Ты  демонстрируешь  скрытое подобострастие   перед   чуждой советскому  человеку  империалистической культурой.
Услышав  такое  обвинение, Ивану  стало не по себе. Он взорвался: 
                -Что ты знаешь о советском реализме, мальчишка? Советская   школа  ваяния и скульптуры  идёт своим авангардным путём! Ей  не чуждо новаторство и созидательный дух рабочего класса. Русские скульпторы  идут  дорогой утверждающей  идеалы Октябрьской революции!
Даша, неприкаянно стоя под деревом  и чувствуя, что назревает ссора, подала голос:
                -Ребята, перестаньте спорить! Жалко времени. Мне скоро возвращаться в палату. Что ты, Юра, так забеспокоился? Я еще не знаю, соглашусь на эту роль или нет.
Юра раздражённо хмыкнул, махнул рукой,  сел на скамейку и  опустил лицо в газету. Иван же   посмотрел по сторонам, нашёл в траве  голубую, тонкую доску, вырванную из забора, поднял её,  протянул Даше:
                -Держите. Держите,  как весло.
Даша послушно взяла доску, как велел скульптор.  Беспрекословно выполняла все   команды. Увлекшись вдвоём  поисками   выразительной позы  спортсменки - лодочницы, они   не заметили, как  никому ничего не сказав, Юрий обиженный и непонятый, швырнул на скамейку газету и  устремился  по  широкой алее прочь.

                *      *     *
              В небольшой мастерской  Ивана  везде  громоздились рваные мешки с асбестом и щебенкой.  Кучи морской гальки и огромные глыбы красного и черного гранита тянулись вдоль стен. Даша, как только вошла, обратила внимание на сиротливо возвышающуюся  среди развала, хаоса битых камней и песка  женскую фигуру. Вместо шеи, точнее из неё, торчали прутья гнутой арматуры. Из  разбитых рук вываливалось  тоже железо,  у ног, вернее   у того, что должно было быть голенью и ступнями  валялось  подобие  головы с отбитым носом.  Смотреть было  крайне  неприятно. Но Даша  старалась не замечать подобный интерьер.
            Сегодня   она  в  пятый  раз пришла  к Ивану в мастерскую. Конечно, ей пришлось выслушивать недовольства Юры, обвинения в легкомысленности, в потере стыда и прочее. Жених   всерьёз  переживал   легкость своей невесты, с которой  та  запросто согласилась быть манекеном для Ивана. Юре  было невмоготу представлять, как Даша  может стоять часами  в   одном купальнике перед  его другом.  «Если ты меня любишь не смей приходить к Ивану в мастерскую»! - требовал он. Даша то молчала, то её прорывало.  Говорила про,  то, как сильно   любит Юру, но  не может  объяснить  своего желания быть моделью для  будущей  скульптуры спортсменки  и  комсомолки. Именно  из-за этого  непонимания они серьезно поругались.  «Никогда бы не поверил, что  это тупое занятие может  вскружить  тебе голову больше  чем полёты и прыжки  с парашютом!  Ты  их сменила на работу  в  метро скульптурой!»- крикнул Юра напоследок и выскочил из класса  аэроклуба,  хлопнув дверью. С тех  пор  он  перестал ходить с ней    в мастерскую.  Его присутствия  хватило всего лишь на три сеанса.  С  Иваном он  тоже    поругался.
                Сегодня впервые Даша пришла на  сеанс одна.  В мастерской  было сильно накурено, пахло известью и каким-то гнильем. Как всегда пол был устлан газетами, на нем валялись окурки.  В углу стоял стол с остатками еды. Повсюду, как на острове Пасхи, возвышались застывшие в незамысловатых позах странные и зловещие белые статуи, рожденные воображением скульптора. Сам их автор стоял в глубине мастерской, окруженный женскими фигурами, их ножками и талиями. Расставив широко ноги,  огромной деревянной киянкой, стучал по стамеске, вонзая ее в камень. Вся его фигура дышала, казалось, вдохновением и безудержным взлетом высочайшего совершенства. Его лицо  было покрыто   белой каменной крошки. Как будто  было припорошено этой белой каменной пылью. Волосы на вспотевшем лбу были схвачены красным шнурком,  а на голое тело был надет грубый, кожаный передник. Иван дымил папиросой, щурился и в  этот момент был особенно  красив, как истинный пахарь-создатель на ниве творчества. Рукой вытер пот со лба, посмотрел   пристальней на Дашу, подошёл и галантно поцеловал руку. Потом  подвёл её  к одной из фигур, которая была  накрыта  большим белым куском плотной ткани. Резко дёрнул за край   и,  перед Дашей  открылась   высоченная скульптура. Девушка приготовилась к тому, что увидит фигуру обнаженной. Надо сказать, что она   позировала  скульптору в тонком  трико, но  Иван настаивал на том, что фигура должна быть обнажённой. Тем не менее,   вылепленная девушка  была в  трусиках  и футболке, плотно облегавшей грудь.  Стояла  во весь рост с веслом в правой руке, а левая   была  опущена и касалась  бедра.  Форма головы девушки была чётко обрисована, волосы очень туго натянуты и закручены в два «рожка», лоб и затылок полностью открыты.
                -А почему я в одежде? - спросила Даша и по недоуменному взгляду Ивана поняла, что  сказала глупость. Иван же  широко улыбнулся:
                -Юра, грозился застрелить меня, если я выставлю вас   голой!
В этом вопросе я наступил на горло собственной песне. «Великое невежество,- заметил однажды  Микеланджело Буонарроти, - прятать под презренной одеждой красоту женского тела».   «Покажи  мне  на  фресках Сикстинской капеллы хоть одну женскую фигуру в одежде! – требовал я от Юры». «Но      Сикстинской капелла  не парк им. Горького, а ты всего лишь  Шадр, а  не Микеланджело,- кричал он мне подобные глупости». Обратите внимание, Дашенька, скульптура из тонированного бетона!  С этим великолепным материалом я  работаю совсем недавно. Высота фигуры   восемь метров!               
               Дашу не очень обрадовало сообщение, из какого материала  слеплена  скульптура. Она  мало, что понимала в этом. Её  больше занимали мысли о схожести  лица:
                -А откуда у меня  такая причёска?
                -Вам не нравится? Такая  причёска показалась мне более вольной и менее сексуальной. Вы  заметили? Ваша  фигура   и без того  идеальная стала  привлекательней   и романтичнее.   Я старался  изжить  моменты известного позирования, холодности в трактовке формы. Вы понимаете меня? Работа почти готова. Мне необходимо   уточнить кое-какие детали. Он подвёл  Дашу  к     скульпторе и  попросил девушку   обхватить   пальцами   правой   руки  весло, а сам   взял   карандаш и  большой лист бумаги. Короткими, уверенными взмахами  стал  рисовать этюд.
             Прошло что-то чуть больше месяца, пока скульптура проходила государственные  художественные советы, на которых автор услышал много  хвалебных слов.  Но были  и другие мнения разных партийных функционеров.  Они дружно и  сурово работу  критиковали. Мол, и поза какая-то фривольная, и выражение лица у комсомолки должно быть серьёзнее. Все напоказ - слишком много эротики. Юра  ликовал! Он продолжал  считать  себя  правым  в  художественно-идеологических спорах с автором. И, тем не менее, работа Шадра  стала звездой журналов и кино. Она воспринималась символом своего времени, эталоном советской женщины. Тогда же, когда  фамилия скульптора не сходила со страниц журналов и газет  Даша узнала и была горда тем, что работала с автором первого памятника Ленину на Земо-Авчальской ГЭС и  мраморного надгробия Надежды Аллилуевой! Оказывается,  Шадр   обладал многими талантами и долго не мог выбрать между карьерами скульптора и певца. Учился  в Париже у самого  Родена,  а  во время
Гражданской войны работал над проектом коронования адмирала Колчака. Позже, выполняя заказ   Гознака, делал скульптуры для
их  воспроизведения на советских денежных знаках. Потом были "Девушка с флагом", "Девушка с факелом", просто "Девушка" – фигура  комсомолки с  пустыми руками. Но  только  "Девушка" с веслом" «выбилась в люди». Была установлена в центральном парке Москвы, у фонтана на главной магистрали Парка имени Горького. Она оккупировала, кажется, все советское пространство, прославив своего создателя.  Стала тиражироваться и в трусах, и майке, и в купальнике. То есть скульптуру  копировали нагло и бессовестно. Без соблюдения элементарных авторских прав. Весло кочевало из правой руки  в левую, а туловище прикрывали то тканью, то спортивным костюмом. На лицо лепили улыбку, голову украшали пышной прической. Другими словами скульптура стало частью массовой культуры.
       А что же происходило с той, с которой  она  делалась? С Дашей, то есть.  Перемен особых в жизни девушка  не ощутила. Что именно она является прототипом  скульптуры знал   совсем не большой круг людей. Дашу это не очень огорчало. Её несравненно больше радовало  то, что, в конце концов, они с Юрой помирились. Больше всех настаивал на этом Иван, а вслед за ним  и  вся Москва, как казалось жениху.  Потому что скульптура была принята москвичами безоговорочно. Но скорее всего,  потому что Юрий увидел – слава скульптуры нисколько не затмила и  не вскружила Даше голову. Она осталась прежней скромной, стеснительной, а главное верной   и любящей только его, Юру. Ни перед кем никогда не хвасталась, что знаменитый  скульптор Шадр именно с неё  лепил  бессмертный шедевр. Эта неожиданная история с  вовлечением девушки в  творческий мир, как выяснилось впоследствии, только усилила  чувства молодых. Они захотели быстрее узаконить свои отношения. Чтобы всегда вместе   заниматься  в аэроклубе, вместе летать, вместе прыгать  с парашютами, вместе  играть в баскетбол и читать друг другу стихи.   
                *   *    *    
        Наступило лето 1941 года. Даша была уже на четвёртом курсе  института физической культуры. Кончилась пора экзаменов и отправилась  она с двумя подружками-однокурсницами  в подмосковный Загорск  для прохождения производственной практики. 22 июня   решили они посетить музей Троице-Сергиевой лавры. Девочки были комсомолки и ни  в коем случае не собирались  служить какой-нибудь  молебен, а просто, глазами  атеисток захотелось    взглянуть на  святые  мощи преподобного Сергия Радонежского. Взглянули, а когда вышли на свежий воздух одна   девушка сказала:
                -Чтобы душа не пропиталась затхлостью, я выношу ее на вольный ветер. Жалко мне этого товарища Радонежского.
Другая    поддержала её, воскликнула:
                -Нет на свете прекраснее одежды, чем бронза мускулов и свежесть кожи! Это о тебе, Даша! Мы гордимся тобою и всегда киваем твоей статуе в парке, когда проходим мимо.
Слова эти  почему-то резанули Даше уши. Особенно  слово «статуя». Она  едва улыбнулась, вспомнила  о Юре, вспомнила, что хотела посмотреть  в каком-нибудь магазине свадебное платье.  По дороге девушки зашли в универмаг, Даша  сняла с вешалки белое шёлковое платье. Оно было прекрасным! Девушка надела его и вышла из примерочной. Глаза её сияли:
               -Ну как вам, девочки?
Но на неё никто не посмотрел, платье не оценили. Взгляды  людей в магазине были прикованы к  радиоточке, что висела  в углу под потолком.  «Война!» - гремел голос Левитана.
        Не довелось Даше быть невестой в свадебном  платье, а подружкам кричать "горько" влюбленной паре новобрачных.   Не суждено им было радоваться первенцу. Война спутала все планы. Потому молодые решили идти на войну, а пожениться сразу после неё. Были уверены – война будет короткой, молниеносной и обойдётся стране, как пелось в тогдашней песней «малой кровью».
           Даша отчаянно рвалась на фронт, но была  мобилизована на рытье окопов и противотанковых рвов на подступах к Москве. Юра же к тому времени закончил   Ленинградскую  военно-воздушную  академию и  был направлен в запасной авиационный полк.  Развела их война.  Только им    казалась  ненадолго.
             Перелопатив  не один участок подмосковной земли, роя противотанковые рвы,  девушка потом,  ежедневно обивала пороги комиссариатов и прочие высокие приёмные. И вот Даша где-то уже   в  октябре  1941 добровольно вступила в ряды Красной Армии. Была зачислена в штаб Западного фронта для работы в тылу врага.
         …В ту  ночь  в разведку   немецких войск уходили две группы разведчиков. Для  Даши  это  был  седьмой рейд  в  стан  фашистов. Она  была комсоргом  отряда  и радовалась, что пользовалась  беспрекословным авторитетом у членов отряда, не потому что   скульптура с её лицом стоит в парке Москвы, а потому что   стреляла без промаха со всех видов оружия, знала приёмы рукопашного боя и вообще была  бесстрашной и дерзкой разведчицей.
         После перехода фронта группы должны были разделиться и начать действовать самостоятельно. Однако случилось непредвиденное: объединённый отряд попал под огонь неприятеля и распался на две случайные  группы. Большая группа   успела раствориться в лесу, а Дашу   с  четырьмя   бойцами отсёк от них  плотный вражеский огонь. С ними оказалась  радистка Ольга  с  рацией. Все  понимали: захват немцами рации поставит под  удар всю диверсионную работу штаба.   
                - Отходите к лесу! – залегла в густом бурьяне Даша и  передёрнула  ППШ.  Бойцы пытались что-то возразить, но  просвистела мина, все упали  в траву, а Даша открыла огонь. Когда она обернулась, увидела, как   Ольга  с   рацией  на спине    ползком  достигла  леса. Других солдат  не  рассмотрела.  Зато её рассмотрели  наступающие немцы.   Безостановочно стреляя, они подходили к ней.  Даша   отбросила    в сторону пистолет-пулемёт. В нём уже не было патронов, и  схватила  наган. Сидя на коленях, она  стала  яростно стрелять в эти  ненавистные зелёные мундиры. Прицелилась и убила командира, который кричал что-то своим, и махал рукой. Он рухнул, как подкошенный. Она видела это. В следующее мгновение  снова раздался вой мины, потом  оглушительный разрыв, падая девушка,  почувствовала, как огромные комья земли застучали  ей  по голове и  по плечам. Раненая, она  потеряла сознание и   уже не видела, как подошли  фашисты  и обступили истекающего  кровью  солдата. Они  перевернули его  на спину  и     были  немало  удивлены, глядя на красивое  лицо девушки. Даже обрадовались, что она шевелится и стонет, подаёт  признаки жизни.  Подогнали    грузовик, забросили   разведчицу  в кузов и привезли в деревню.
            Двое суток её насиловали и измывались, как хотели.  Особенных допросов не устраивали. Или по тому, что что-то знали или потому что поняли: эта  русская  с  горящими от ненависти глазами и   со  сжатыми кулачками  ни словом не обмолвится, ничего не скажет. Хоть  пытай   ты  её раскаленным  железом, хоть  иголки под ногти. Что собственно  они и делали.  Она теряла сознание, её   обливали водой,  потом   этой же   водой  отпаивали  и снова били. Раз  рыжий, здоровенный ефрейтор после того как жестоко, зверски изнасиловал её протянул ко    рту  волосатую, рыжую  руку и улыбаясь произнёс:
                - K;sse!- целуй,- поняла она. С  трудом разлепила спёкшиеся   губы   и  что было силы, плюнула  в его отвратительную   рожу. Тогда фашист, утираясь, достал из ножен нож и  коротким взмахом  отсёк   сосок груди.
           На следующее утро её полуживую привезли  в машине на  небольшую деревенскую площадь. Согнали крестьян, чтобы все  видели, как поступают  немецкие власти   с непокорёнными  врагами. Когда опустили борта грузовика, народ ахнул.  Она  лежала  в лохмотьях нижнего белья,  вся в крови. На простреленном плече ледяным швом застыла, запеклась  кровь. Смуглые спутанные волосы  были  тоже  в крови, как  и лоб, как и разбитые, запекшиеся губы. На теле и оголенных плечах - многочисленные кровоподтеки от ударов прикладами и сапогами. Два солдата залезли в машину, хотели поднять девушку. Она едва стояла на ногах. Но  Даша  оттолкнула их. Цепляясь рукой за кабину, встала  сама. Вторая рука  была перебита и висела, как плеть. Подняла глаза и увидела, что машина стоит  между двумя столбами, а  с перекладины  болтается на  жёстком, колючем ветру петля. Ни один мускул не дрогнул на прекрасном  разбитом лице.  Распрямилась, высоко подняла голову:
                - Товарищи! Граждане!  Я   не боюсь смерти! Потому что знаю, что умираю за идеалы Ленина и Сталина! Бейте фашистскую гадину!  Мы  победим! Вот увидите! - срывающимся  голосом прокричала  она  в   толпу  стариков и детей.  Немцы  слушали, не понимая ни слова. Какой-то офицер опомнился  и  что-то крикнул солдатам. Они набросили девушке петлю на шею и соскочили с машины. Офицер  дал команду шофёру трогать с места. Но тот, совсем молоденький мальчишка,  побелел  и  сидел  с растерянным лицом. Тогда  офицер выхватил револьвер и страшно  заорал на  него.  Немец  словно проснулся.  Машина  дёрнулась и тронулась с места.
                -Прощайте, товарищи! Прощай, Юрочка! Юрочка, отомсти за меня!- последние слова услышала деревенская площадь.
             Целый месяц тело  провисело на виселице. Никому  в голову не могло придти, что казнённая девушка являлась прототипом   знаменитой скульптуры "Девушка с веслом" Ивана Шадра.  Только после отступления врага в середине декабря жители деревни   сняли  Дашу  с  петли  и с почестями похоронили. После войны  её останки были перенесены в братскую могилу в деревне Крюково.  Звание Героя России ей было присуждено посмертно много лет спустя - только в 1994 году.
                ПОСЛЕСЛОВИЕ
              В наши дни    «Девушка  с веслом»  какое-то время  была выставлена   снова в Москве, в Третьяковской галерее на Крымском Валу. «Снова» потому что оказывается,   в 1941 году она   была  разрушена  во время бомбежки Москвы.  Божье ли это провидение  -  попадание бомбы в скульптуру  и  скорая смерть  Даши практически в одно  время? Кто знает.
       В  50-е годы к сотрудникам Третьяковки попали гипсовые прототипы «Девушки с веслом» и  после кропотливой работы реставраторов она была  отлита из бронзы, долгие годы хранилась в запасниках. С  распадом  СССР наступили новые времена. Скульптуру выставили на всеобщее обозрение для нового поколения молодых.  Как-то  смотрители  галереи  обратили внимание на то, что довольно часто  скульптурой  приходил  любоваться     очень пожилой дедушка. Исключительно именно этой  работой.   Шаркающей старческой походкой подходил он к ней  и   долго стоял  перед экспонатом, шевеля губами. К подобным визитам старика    работники галереи  привыкли и  особого внимания на него   не обращали. Считали, что дед немного не в себе. Смотрит  на скульптуру и    шепчет чьи-то  стихи.   Подслушали, стоя рядом  и  узнали -    Тютчев.

Весь день она лежала в забытьи,
и всю ее уж тени покрывали.
Лил теплый летний дождь - его струи,
по листьям весело звучали.
Любила ты, и так, как ты, любить -
нет, никому еще не удавалось!
О Господи! И это пережить!
И сердце на клочки не разорвалось.

С некоторых пор   странный  старик  перестал приходить. А посему больше Тютчева   в залах  Третьяковской галереи никто не читает.
                КОНЕЦ