Блаженная

"Вы – интересная чудачка"
В.Агатов



Лада с подругой, Валентиной,  ходили по павильонам китайского рынка, купили какую-то мелочь. Когда собрались уходить, Лада увидела в соседнем  отделе картины с водопадами и настольные лампы с плавающими рыбками. Она потянула  Валентину в отдел: очень уж ей хотелось посмотреть на это поближе.  Лада по гороскопу была  «рыбой» и любила все водяное.

Зашли. На стене висела огромного размера картина, на которой был изображен водопад, а над ним – ветка сакуры. Зрелище было потрясающим!  Ну, самураи, умеют же преподать. Водопад – как настоящий, а ветка сакуры – как живая, так и хотелось понюхать. Вдруг... раздалось пение птиц. Настоящих птиц! Звук был не таким, какой раздается из всяких там шкатулок или табакерок. Это было настоящее птичье пение.

Лада закрутила головой, пытаясь понять, откуда здесь птицы. Продавец, увидев замешательство Лады,  подошла, что-то покрутила за картиной, и птицы запели громче.

– «Обалдеть», – сказала Лада, копируя  Юрия Гальцева.

Она повернулась к подруге и сказала:

– Знаешь, Валентина, хоть люди и ругают все китайское, говорят, что  оно не очень качественное, а вот ведь смотришь и на душе хорошо.

Лада подошла к картине, еще раз с удовольствием посмотрела на ветку сакуры, послушала пение птиц, потом повернулась к подруге и сказала:

– Все равно я китайцев уважаю уже за то, что они трудяги. Уважаю  за то, что они не пьют.  Бросьте в меня камень и скажите, что кто-то видел пьяного китайца. Даже не в усмерть, а слегка. Не поверю! Неправда. Кстати, Валюша, ты знаешь, что на Востоке страны, в Благовещенске, где проживает много китайцев, русские женщины с удовольствием выходят за них замуж. Именно потому, что они трудяги и непьющие. Китаец встает в пять утра и до семи часов, пока его русская жена нежится в постели, пропалывает огород и делает массу других домашних дел.

Валентина, улыбаясь, смотрела на Ладу.

– А еще, – продолжала Лада, – я очень уважаю японцев. Я даже не говорю о технике, которую они выпускают. Она всеми признана в мире. Я  уважаю их за то, что  они правильно воспитывают детей. Весной, когда у них  начинается время цветения этой самой сакуры, японцы семьями выезжает на природу, с детьми, чтобы полюбоваться этим потрясающим зрелищем. Какая мощная эстетическая и энергетическая подпитка! Мы до такого еще не созрели. И вряд ли, я думаю, созреем когда-нибудь. А жаль...

Валентина потянула Ладу за рукав:

– Пойдем, любительница самураев, хватит глазеть. Здесь столько всего выставлено, что до вечера ходить можно.

Лада, вздохнув, посмотрела на подругу  и сказала:

– Эх, Валюша-Валюша, как ты не интеллигентно выражаешься: «глазеть». А я ведь не «глазею», а со-зер-ца-ю. Наслаждаюсь то бишь. А картину с водопадом я все равно куплю,  и птицы в моем доме петь будут, не сомневайся.  И полюбите вы их так же,  как любите моего петуха.

Валентина заулыбалась, вспомнив петуха Лады, шикарную  мягкую игрушку, которая постоянно кричит подругам в трубку свое «ку-ка-ре-ку». Голос – не отличишь от настоящего.

Валентина взяла подругу под руку и они пошли на улицу.  Сначала они шли молча, каждая думала о чем-то своем, потом Валентина посмотрела на Ладу, тяжело вздохнула и сказала   (а голос – сплошная безнадега):

–  Да, дорогая моя Ладушка,  я вижу: ты больна...

Лада в ответ тоже вздохнула и обреченно поддакнула:

– Да, Валюша, я согласна с тобой. И знаешь, что  самое страшное? Что
диагноз – неутешительный. Это – не лечится. Это – навсегда.

Валентина, приняв лицу самый скорбный вид, на который только была способна, печально продолжила:

–  Да, Ладочка, это, конечно, страшно. Но что поделаешь... Судьба! Но, знаешь,  Лада, ты не переживай. Мы тебя не бросим. Посещать будем постоянно. Фрукты там, соки, то да  сё.

Лада схватила подругу за локоть, и, глядя ей в глаза, прошептала:

–  Спасибо, дорогая. Я всегда знала, что ты – не Брут. Ты – настоящий друг!

Дальше они шли молча, и вдруг … взорвались хохотом.

– Слушай, Ладка, –  сказала Валентина, –  а ведь здорово, что ты у нас такая блаженная.
 
Лада с гордостью ответила:

–  Так ведь мы-то, блаженные, чай, не совсем дураки. Один из нас, вон, который Василий,  даже похоронен в Москве на Красной площади, в самом лучшем Храме страны. В  Храме Богородицы! Ведь подумать только, что в честь  него, юродивого, и Храм с тех пор стали называть Храмом Василия Блаженного.

 Лада остановилась, строго посмотрела на Валентину и сказала:

– Делай вывод, подруга, что нас-то, юродивых, беречь надо.

И, смеясь, они пошли дальше...