Они

  Двери распахнулись, словно под напором мощнейшего потока воды, хлынувшего из пожарного шланга. Но то была не вода, нет. Фонтан крови, принявший форму ладной девушки, отворил их.

  - О, любовь моя, цвет глаз – зелёный! Ты здесь! Стоишь, прикованный к этим перилам, подобно Прометею! Ну, и кто же, кто же пригвоздил тебя? Или что? Не уж то ожидание?

  Она прижала ладони к своему сердцу, постоянно отстукивающему рваные ритмы фламенко, и  попыталась выполнить элевацию, но одежда и обувь её были весьма неподходящими для этого. Вышел неуклюжий прыжок с продвижением вперёд. Приземлившись, девушка потеряла равновесие, подвернула ногу, корпус её подался вперёд, и она засмеялась грубым и влажным мужским смехом.

  - Ну что? – спросила она, перестав хохотать и подойдя к метису, сидевшему на крыльце. Всё в ней стихло, и взгляд её сделался серьёзным и уставшим вмиг.

  Юноша молчал и смотрел.

  - В обиде на него? – произнесла девушка и положила все ещё налитые кровью, с вздувшимися венами руки на колени юноше. Он был истый метис Нового Света, чей отец происходил из семинолов.

  Из балетной школы вышел мужчина, прошёл мимо них, не обернувшись. Девушка и парень проводили его взглядом. И пока он спускался по высокой лестнице цвета слоновой кости, они всё ещё следили за ним. А шёл он, выдавая походкой всю свою природную несдержанность, нетерпеливость и страстность. Шёл он так, что при каждом шаге светлая ткань брюк обтягивала его крепкие и сильные бёдра.

  - Обижаешься на него? – продолжила она. – Или на меня?

  Юноша-метис перестал следить за мужчиной и посмотрел на девушку, укутанную, как паутиной, белой ажурной шалью. Взор его был тёмным и сосредоточенным, когда он заговорил:

  - По-моему, он перешёл границу.

  - Да, может быть. Мне тоже так показалось, но лишь сначала. Нет, нет, – девушка повела головой, словно прислушиваясь. – Нет. Он ведь прав… Сегодня у меня ничего не выходило. Ровным счётом. Плохой день, совершенно. Револьтад не получился… Но это ладно. Я знаю, что могу его сделать. Но вот поддержки… Это ведь всё не просто так. Я хочу исполнять мужские партии, пойми. Без поддержек никуда. Совершенно паршивый день. Он просто зол, как и я.

  Девушка нахмурилась и утопила пальцы в паутине накидки.

  - Мне всё равно. Не говори мне это, – ответил юноша раздражённо. Как рыба выпархивает из воды и скрывается в её тёмной прохладной глубине вновь, так и в глазах метиса появлялось и исчезало что-то близкое к одержимости.

  - Я не понимаю ни одного из вас, – продолжал он. – Вы даже друг друга не понимаете, но продолжаете играть в свою игру. Глупую и жестокую. Всё это грязно, мерзко и гнило. Вы потерялись.

  - Пусть так, – губы её искривились в ухмылке, когда он назвал жизнь их троих игрой.

  Юноша, сидящий на перилах, не успокаивался.

  - Он не должен тебя трогать.

  - А мне нравится, когда меня трогают, – парировала девушка с сердцем, стонущим  под ритмы фламенко. Она приблизила своё лицо к лицу метиса и еле коснулась своими губами, бездвижными и холодными, как у мертвеца, его губ, а после – его блестящей тёмной скулы. Кисти девушки, теперь уже не тёмно-красные, но розовые, как закатное небо над ними, легли на шею юноши и тут же соскользнули с неё.

  Она подала ему руку, и они спустились с крыльца по высокой каменной лестнице.

  - Там, – девушка в шале кивнула в сторону белого «Форда Фэалейн», стоявшего неподалёку, возле чахлого каштана, который серебрился при каждом  порыве ветра. Пара подошла к автомобилю. Он был не новый, но выглядел неплохо. Они сели внутрь решительно, но можно было подумать, что что-то всё еще не даёт им покоя.

  Мужчина за рулём, – тот самый мужчина, которого они ещё недавно провожали своими жадными глазами, – бросил на них мимолётный взгляд, будучи уверенным, что ни один из двоих не заметил этого. Он ошибался.

  Осмотрев дорогу, мужчина заставил машину тронуться.

  Ехали они не быстро, но и не медленно, и в салоне не было жарко и не было холодно. На улице же ветер поднимал серую пыль с серого тротуара, а сама дорога блестела, как чешуя чёрной мамбы. Девушка смотрела в окно.
 
  Потом она приклонила свою коротко стриженную мальчишескую голову к переднему сидению. Там расположился юноша-метис. Девушка протянула свои белые руки и начала теребить его длинные, по пояс, агатовые волосы, тихо напевая при этом:

  «И очередь пришла перестрелки.
  Очередь пришла перестрелки …»

  На улице не было ни души. Девушка откинулась на своё кресло и в тишине произнесла, обращаясь к мужчине с широкими, изящно вырезанными ноздрями и метису с тёмным взглядом:

  - Мне это не нравится. Скоро я с вами разучусь разговаривать.

  Мужчина остановил машину на перекрёстке резко. Вышел.
 
  Затем, спокойно освободившись от пут ремня безопасности, покинул автомобиль метис.

  Девушка последовала за ними, прежде захватив пачку сигарет, которая, подобно квадратной луне, белела в ночи салона.

  Выйдя, она подошла к чёрному фонарному столбу и облокотилась на него, ибо спина её болела. Болела денно и нощно, с тех пор как она начала таскать на себе этих «бледных куколок», - так она сама их называла. Они были легки и весили столько же, сколько может весить мешок с костями. Но не для неё. Не для неё, потому что сама она весила не намного больше, чем они. Тем не менее, она знала, что завтра придёт в студию вновь и вновь будет поднимать молоденьких балерин над своей головой, на вытянутых руках, и представлять, как трещит и рассыпается пылью её позвоночник.

  Она достала сигарету из пачки и закурила. Потом подошла к мужчине, который стоял возле правой дверцы. Метис сидел на капоте. Девушка протянула пачку сигарет мужчине, не отрывая глаз от небольшого рваного шрама над его верхней губой и напевая:

  «И очередь пришла перестрелки.
  Очередь пришла перестрелки …»

  - Перестань, - приказал мужчина, вытаскивая сигарету.

  - Тебе не нравится песня? - девушка вернулась к столбу. – Чем же тебе не по душе… моя песня?

  Она вскинула брови, и мужчина знал, что это значит. Они смотрели друг другу в глаза. Вокруг – лишь звенящая тишина.

  Потом мужчина в светлых брюках отбросил в сторону свою незажженную сигарету и с кривляньями, нелепыми, судорожными подпрыгиваниями, размахивая перед девушкой руками начал выкрикивать слова песни:

  «На улице, там, где стены, убили голубку.
  Убили голубку».

  Мужчина вплотную подошёл к девушке.

  «Я срежу своими руками цветы для её венка.
  Цветы для её венка».

  Он отломил от яблоневого дерева цветущую ветвь и заставил девушку взять её.

  «Эх, переполох и суматоха!
  Пришёл конец суете….
  И очередь пришла перестрелки.
  Очередь пришла перестрелки».

  Метис смотрел на мужчину, и в его взгляде так и трепетала тусклым блеском притихшая тёмная угроза.
 
   Девушка с розовой веткой в руках, усмехнувшись, произнесла:

  - Не знаю, что это было, но ты чудовищно фальшивил.

  - Фальшь?! Нет, не говори мне о фальши, дорогая.

  Мужчина стоял между юношей и девушкой в белой шале, сунув руки в карманы брюк.

  - Не понимаю, почему ты вдруг так вскипел. Что не так?

  - Что не так?! Всё! Теперь всё не так! Раньше было всё так, но не сейчас. А может… Может, никогда не было так, как нужно. Чёрт его знает.

  - Ах да... Кажется, я понимаю, о чём ты, - она швырнула яблоневую ветвь в сторону. – Ты же об Эрике? Конечно... Так вот, я скажу тебе кое-что: ты не можешь запрещать мне скучать о нём.

  - Эрика нет и не будет! Он уехал в Европу. И тебе бы следовало уехать вслед за ним.

  Девушка ответила чеканно:

  - Если я осталась с тобой, значит это не просто так.

  Мужчина осмотрел безлюдный серый перекрест улиц.  Было душно и по-прежнему тихо. Всё вокруг наблюдало за ними.

  - Ты бы могла остаться со мной... Но нет. Тебе снова захотелось любви втроём! И ты привела его, - он дёрнул головой в сторону юноши с агатовыми волосами. Тот в ответ огрызнулся:

  - Не смейте говорить обо мне так, будто меня сейчас нет.

  Девушка не обратила внимания на метиса и с горячностью продолжила, обращаясь к мужчине:

  - Будто бы ты был не против того, чтобы подцепить его там, в баре!

  - Не говорите обо мне, словно меня нет! – юноша поднялся с капота, похожий на зверя перед прыжком. – Вы что же, совсем не слышите меня?

  Девушка перевела на него взгляд, в котором вмиг потух лихорадочный блеск.

  Нет, она не слышала. Ей показалось, что он растворился  в зыбкой духоте улиц. Давным-давно.

  - Извини, - произнесла она тихо.

  Метис взглянул на них двоих тьмой своих глаз и ушёл, скрывшись за правым поворотом. Мужчина следил за ним, а после вернулся за руль. Девушка приблизилась к машине и потянула на себя ручку задней двери, когда мужчина занял своё место, но вдруг остановилась. Она посмотрела на бледное небо над головой, и ей показалось, что она разучилась различать цвета. Она захлопнула дверь, перешла на другую сторону улицы и исчезла за левым поворотом. Машина тронулась и, проехав перекрёсток, пропала за горизонтом.