Странник Без... мистическая трилогия

Иннокентий Васильев















СТРАННИК БЕЗ…

Мистическая трилогия




























Калининград, 2005 - 2011 г.

СОДЕРЖАНИЕ:


СТРАННИК БЕЗ ПРОШЛОГО…………………………………….. 3

Пыль на асфальте……………………………………………….. 3
Отношения………………………………………………………… 3
Никого нет…………………………………………………………. 8
Дом в Мертвом городе………………………………………………… 8
Окно…………………………………………………………………… 17
Чужие мысли…………………………………………………………. 17
Вспоминая воспоминания…………………………………………….. 20

СТРАННИК БЕЗ БУДУЩЕГО………………………………………… 27

Строки…………………………………………………………………… 27
Странник без будущего…………………………………………………. 28
Путь …………………………………………………………………….. 31
Тесты…………………………………………………………………….. 32
Встреча………………………………………………………………….. 34
Музыка смысла………………………………………………………….. 35

СТРАНИИК БЕЗ НАСТОЯЩЕГО……………………………………….. 37

День первый (Пыль на асфальте)……………………………………………… 37
День второй (Отношения)……………………………………………………. 38
День третий (Никого нет).……………………………………………………. 40
День четвертый (Дом в Мертвом городе)…………………………………… 40
День пятый (Окно)……………………………………………………………. 41
День шестой (Чужие мысли)…………………………………………………… 41
День седьмой (Вспоминая воспоминания)……………………………………. 41
День восьмой, последний……………………………………………………….42

ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………………………………..42

Благодарности……………………………………………………………………43









ЧАСТЬ 1. Странник без прошлого.

Пыль на асфальте.

Я зашел слишком далеко. Остановился. Оглянулся назад, заметив бесконечную полосу асфальта, затем отправился дальше, по такой же бесконечной полосе, запыленной, горячей…
Может быть, кому-то нужен глоток идеи, мои же идеи свелись в итоге к постоянному пути. Я шел, и мне было все равно, куда. Я лежал под тенью многих деревьев, чувствуя запах лета. Путь мой перестал исчисляться. Где я был, — не было известно никому. А был ли я на самом деле?
Пыль на асфальте оседает на ботинки. Это благородная пыль, ибо она придает уверенности в завтрашнем дне. Понимая, тем не менее, что завтра будет таким же, как сегодня, пыль обращается в нечто. Я уже перестал задумываться о тех мелочах, которые меня окружают. Перестал строить грандиозные планы. Перестал искать. Но всё же мне необходимо найти, понять тот смысл, что таиться в этой дороге. В этом асфальте.
Попадая на тропинки, я часто терялся в зарослях деревьев. Меня манила прохлада вековых дубов, в то время как солнце все сильнее раскаляло дорогу в Бесконечность. И где бы я ни свернул, асфальт, и его пыль постоянно преследовали меня. А может быть, я искал их? Ведь иначе невозможно объяснить постоянное возвращение к прошлому. При этом попытка докопаться до сути дает личное удовольствие, обновляет опыт, но не более.
Случайные прохожие указывают направление, что-то советуют, просто интересуются тобой. А путь все продолжается, и уже непонятно, где начало нити, а где ее завершение. Только путь, только поиск неизвестно чего, только пыль на асфальте.
Раньше все было несколько иначе. Радость от того пьянящего интереса, от той наивности, с которой совершались многочисленные действия — все кануло в Лету. Все растворилось в формате. Все стало стеклянным. Это когда-то тебе было радостно от одной мысли движения. На твоих ногах стертые кеды, джинсы забыли счет остановкам, все перемешалось, и рюкзак с нехитрым содержимым помнит каждый поворот.
Я зашел слишком далеко. Остановился. Оглянулся назад, заметив бесконечную полосу асфальта, затем отправился дальше.
По такой же бесконечной полосе.
Запыленной.
Горячей…

16 апреля 2004 г.




Отношения.

- Можно у тебя немного пожить?
К слову сказать, я никогда не оставался у кого-либо дольше, чем на три дня. А теперь все несколько иначе. Мне стал чрезвычайно интересен тот взгляд, с которым я смотрю на этот мир. И не потому, что выхода нет, сегодня мне сказали, что выход есть всегда. Нет, не в том дело. Просто мне хочется все делать так, как я того желаю. Половина из этого не получается. Плюс ко всему, я вообще не развлекаюсь. Все свелось к тому, что почти каждый день проходит одинаково.
А потому я решил переместиться к знакомой.
Но сначала — предыстория.

1.

Вначале это было не более чем «просто пойти в гости». В итоге засиделся за полночь. Решил пойти домой (а с недавнего времени у меня есть привычка гулять в любое время суток), но не пошел. Знакомая отговорила меня, сославшись на то, что ей будет скучно.
Остался.
На следующее утро решил все же уехать. Вышли вместе, а потом все повторилось. Я вернулся к ней. Ну, извините, не мог не заскочить к вам, мадмуазель, на чашку чая! Уж не сердитесь на мою наглость (хотя, что я говорю…).
Так прошел еще один вечер. Затем – третий. Знакомая стала понемногу ко мне привыкать. И привыкла. Ближе к четвертому вечеру. Именно тогда я задал этот вопрос:
- Пожалуйста – махнула она рукой.
И я остался.

2.

Так из календаря вылетели еще несколько дней. Я просыпался в уже знакомом мне месте, одевался и отправлялся варить кофе. Затем придумывать что-нибудь на обед и ужин. Мыть пол. Выносить мусор. В общем, я решил переложить на себя все домашние хлопоты. Все, в пределах умений.
К концу второй недели на ее лице появилась легкая улыбка. А я по-прежнему  поддерживал порядок, готовил и читал изредка книги с полки. Все шло как обычно. Я не изменился. Все так же тихо сидел на кресле и никому не мешал. Заметный пассив в отношениях с тем, кто тебя приютил, с тем, кто тебя терпит? Наверное, я просто не замечал ничего другого. 
Терпела ли она меня, или нет — не знаю. Но по ее выражению лица (а до моего появления взгляд ее был зачастую лишен улыбки) можно было сказать о многом. Иногда она подходила ко мне, опиралась на плечо и спрашивала, чем я собираюсь заняться завтра, так, по большей степени из любопытства. Иногда спрашивала меня, как она выглядит.
Я мог не выходить на прогулки по нескольку дней. Она же иногда подолгу отсутствовала. Однажды мне все же пришлось отлучиться на час, за который она успела уехать. Ключа у меня не было, поэтому ничего не оставалось делать, как по возвращении опереться о стену около квартиры и ждать. А потом вообще заснуть. Конечно, я мог уехать домой. Но не уехал.
Когда она пришла, я уже давно находился в объятиях Морфея:
- Просыпайся, что ты делаешь?
- Тебя жду – спокойно отозвался я.
Этот случай почему-то надолго врезался в память. Не знаю, как вам, но мне до сих пор кажется, что это было началом некоторой привязанности. Когда мы пили чай на кухне, разговор начала она:
- Ты уж прости меня, что так вышло.
- Ничего, я не особо долго ждал.
- А почему ты не уехал?
Сказал, что хотел дождаться. Самая простая причина. А как бы вы объяснили такое положение - Сказать, что не хочу ехать к себе? Ну, скажем так, это ничего не меняет. Да и вообще, придумывать на лету причины каких-либо действий – занятие не самое интересное, по крайней мере, на тот момент.

3.

Так я жил у нее некоторое время. Прошло около месяца, прежде чем она сделала мне дубликат ключа. Во-первых, чтобы не повторять тот случай, а во-вторых, чтобы не оставить меня случайно взаперти… Ключ повесил на связку, засунул в карман и  успокоился. Я шагал по проспекту, в голове шумел ветер, обрывки воспоминаний крутились вокруг. Впервые за три недели я снова бродил по улицам этого города, просто так, без цели.
Вечером, уже возвратившись, я вспомнил обо всех событиях за день. Убрал на кухне, сел в кресло и стал читать. Она пришла где-то к одиннадцати вечера. Прошла с коридора на кухню, затем вернулась, облокотилась на спинку кресла:
- Как прошел день?
- Мог пройти лучше…
Я читал, сохраняя выражение сосредоточенности. Она положила руку мне на плечо:
- Мне скучно.
Я поднял глаза. Посмотрел на нее несколько заинтересованно, будто хотел выяснить причину ее скуки.
- Пойдем – сказала она и, не обращая внимания, принялась наводить порядок на лице.
Я воспринимаю это как некий ритуал, даже священнодействие, меня этот процесс очень впечатляет. Пару минут я так и сидел — повернулся лицом к знакомой и смотрел на поочередное нанесение пудры, теней, туши, помады…
- Куда мы собираемся идти? – вскоре такие наблюдения порядком надоели.
- Это место моего детства – в воздухе, несколько прохладном по вине открытой форточки, блеснула ее улыбка.
Мы шли по узким улицам. Я потерял счет времени, ибо в такие моменты мне нравится просто отключаться и не думать о том, что я иду по дороге. Просто думаешь о том, что ИДЕШЬ, а не о том, КУДА тебе надо. А может, тебе туда и не надо вовсе? А зачем тогда идти? А зачем вообще об этом думать? Вот потому очень помогает такой прием – отключиться и прийти в себя уже на месте.
Мы шли достаточно долго. Повороты менялись так быстро, что не успевал я повернуть направо, уже надо было свернуть налево.
Некоторое время мы шли дворами, раскаленными от напряженного ожидания чего-то. Стук каблуков уменьшался, от этого сбивался ритм, и мне поневоле приходилось возвращаться в действительность.
Однотипные окна, однотипные двери. Такие же стандартные перила, ручки на дверцах, закрытые от любопытных глаз почтовые ящики, готовые слететь со стен в Бесконечность. Я перестал запоминать путь еще в самом начале, как только мы спустились в знакомый мне двор, все стало похожим на туман. Все смешалось, переход в режим автопилотирования произошел сам по себе…
- Мы пришли – я открыл глаза на пустыре, где когда-то росли деревья. Теперь же здесь стояла стена, одиноко вскинувшая руки вверх, к небу:
- Я жила в этом доме всего пару месяцев. Потом его снесли. А память осталась.
- Так и бывает.
- Ты чувствуешь тепло этого дома?
Я прошелся рукой по кирпичной кладке. На мгновение показалось, что это мой дом. Что это моя жизнь, теперь разбитая и цепляющаяся за последнее, что у нее есть. Лишь бы не пропасть вовсе.
Обратно шли молча.

4.         

После этой прогулки я стал вести несколько иной образ жизни: Конечно, иногда приходилось выходить из дома, как раньше, но теперь больше времени уходило на концентрацию мыслей на чем-то более глобальном и увлечение медитацией. Я по-прежнему жил у своей знакомой, по-прежнему занимался поддержанием частоты, а она все чаще стала возвращаться с недопитым пивом в руках, и несколько пошатываясь. Странные перемены, которые вообще не связаны между собой, но если задуматься…
Я не говорил с ней об этом. В любом случае, это была ее жизнь, а я все-таки находился в ее квартире. Все чаще я стал вживаться в роль тихого монаха, всю свою жизнь проведшего в уединенной келье в молитвах. Это стало приобретать форму всеобщего кризиса системы. Я все больше убеждался в том, что такая жизнь становится похожей на нечто лишенное всякого развития. И после того, как время вырвало из календаря еще несколько дней, я все же спросил у подруги:
- Почему ты пьешь?
- Не знаю – тихо ответила она. В ее голосе слышалось опустошение, как внутреннее, так и внешнее: - А что?
- Это похоже на систему. А эта система — одна из потенциально опасных. Будь другом, смени ориентиры.
Еще через несколько дней она бросила пить.  И каждый вечер придумывала что-то новое — вязала шарф, слушала классику, пыталась даже рисовать. Однажды я заглянул ей через плечо — точно так же, как и она в свое время. На белом листе четкими движениями были проведены черные и красные полосы. Они причудливо переплетались, я спросил, почему она использует только эти цвета:
- Но ведь тебе они нравятся – заключила она.
- А тебе?
- А зачем же я тогда рисую? – удивление, да притом, крайне уместное, заставило меня покинуть поле ее творчества.
По вечерам она пила чай. Затем, по моему совету, купила в магазине ароматические палочки и устраивала вечера в китайском стиле.
Я стал заражать ее собственными представлениями о борьбе с системой. Даже само убеждение моей знакомой в том, что система все же существует, стало для меня достижением. Кто знает, вероятно, таким вот нехитрым способом я создавал некий круг единомышленников. Получилось общество борьбы с системой с постоянным составом в два человека. Кто бы узнал — посмеялся бы.    

5.

Перемены заставили преобразиться не только окружение, в котором я пребывал, но и вообще все. Преобразилась природа, мир стал более насыщенным…
Мы сидели с ней у телевизора, смотрели новости, затем — какой-то фильм, после — снова блок новостей… все слилось воедино. Было все равно, что смотреть. Наступила информационная голодовка. Дабы утолить этот нестерпимый голод, Мы бегали от киоска к киоску, скупали газеты и журналы, чтобы затем, когда стемнеет, полностью посвятить себя чтению.
Так прошло еще два месяца.
Эпидемия с газетами прошла. Наступила эпидемия радио. Когда она только начиналась, мы просто слушали радио, не отрываясь, по пять – шесть – семь часов в день. Затем мне пришла в голову мысль записывать блоки новостей на кассеты. Выглядело это так: работали мы в две смены, пока один из нас находился в отлучке, второй должен был слушать и записывать отдельно каждый выпуск новостей. После последнего выпуска мы усаживались на диван и слушали кассету по несколько раз. Так и засыпали — с плеером в руках.
Затем появилась совсем бредовая идея — мы стали записывать телевизионные репортажи. Так в нашем арсенале накопилась приличная стопка аудио и видеокассет с записями:
- Вот и все – заявила она однажды, вынимая из магнитофона очередную видеопленку: -  Больше записывать ничего не будем.
- Пройдемся? – неожиданно для самого себя возникла мысль о том, что уже которую неделю мы сидим дома.
Подруга согласилась. Мы снова отправились в путь, но на этот раз маршрут выбирал я. И все в точности повторилось, как в тот раз, как в тот день. И теперь я выбирал повороты, а она, не замечая этого, думала и смотрела то в небо, то по сторонам. И все чаще приходилось слышать отчетливый стук, грохот, доносившийся вдали. Солнечные лучи резали глаза. Все становилось четким: «Также как в прошлый раз» - мелькнуло в голове: «Вот только с переменой мест слагаемых…».

6.

Мы стояли на холме, смотрели вперед и держались за руки:
- И это твое любимое место?
- Да.
- А почему вокруг нет ничего?
- А кто его знает…
- Я вот что подумала – знакомая вдруг склонила голову в мою сторону и тихо продолжила: — Ты живешь у меня уже несколько месяцев…
- Да, скоро будет полгода.
- Не в этом дело. Почему ты не хочешь уйти?
- Я тебе неприятен?
- Нет, не думай, ты мне не мешаешь. Просто мне это кажется странным…
- «Мы встретились с тобой в странный период моей жизни…» Ты смотрела «Бойцовский Клуб»?
- И что?
- Там есть такая фраза. Я действительно встретился с тобой в странный период моей жизни. Я ушел, меня никто не спросил.
Дальше потянулись минуты тишины. Мы смотрели в глаза друг другу и только потом заметили, что стало смеркаться.
Уходили с места все так же, молча. Про перемену мест слагаемых я не ошибся.

5.

Пребывание на новом месте затянулось. К середине шестого месяца у меня стало портиться настроение из-за совершенно несущественных мелочей. Подруга моя заметила это сразу, подошла:
- В чем дело?
- Депрессия.
- Ты перестанешь мне врать? – хозяйка дома стала нервно ходить по своей хижине, постоянно размахивая руками: — Нет у тебя никакой депрессии. Скажи мне, это из-за меня?
- С чего ты взяла?
- С того, что твое настроение стало зависеть от таких несущественных деталей жизни, от которых настроение зависеть не может. Так ведут себя только эгоисты, либо влюбленные.
- Тогда считай меня эгоистом.
- Не могу. Ты не эгоист. Потому что ты так много делаешь для меня и для всех остальных, что бывают моменты, когда обычно не хватает времени на себя. Стало быть, ты не можешь быть эгоистом.
Здесь последовала пауза. Стало как-то неуютно, неудобно:
- Прости. Неправильно как-то получилось. Но ты действительно не эгоист.
- Да ладно.
Я посмотрел в ее глаза, будто спрашивая о чем-то. Разговор закончился. Она ушла в кухню, закрыла за собой дверь. Я остался в кресле, посидел немного с закрытыми глазами, затем пошел к подруге.
Заходить в пищеблок не стал, постоял около двери, прислушался. Доносился легкий звон бокала, стало быть, она вновь стала пить. Я не сомневался, что пьет она сейчас именно вино:
- Я знаю, что ты сейчас за дверью – послышалось из кухни: - зайди на минутку.
Далее мне пришлось сначала слушать ее слова, затем смотреть на то, как она, стакан за стаканом, вливает в себя алкоголь, затем успокаивать ее… этот момент опишу подробнее:
- Перестань! – сказал ей я: - тебе вредно пить много.
- Вредно? Да что ты знаешь??? Мне можно все!
- Да, я знаю, само собой. Но пойми, так ничего не исправишь…
- Замолчи!!! – это был первый признак истерики. Она отвернулась, через мгновение зарыдала.
Затем я получил пару раз по лицу, пытаясь ее успокоить. Наступила пауза. Она посмотрела на меня своими заплаканными глазами. Я взял платок, поднес к ее лицу, вытер слезы:
- Ты меня любишь? – тихо произнесла она.
Я кивнул.
Настроение улучшилось. В тот день мы просто сидели на кухне, обнявшись.
Вот такие-то вот отношения.
   

15 мая 2004 г.

Никого нет.

В карманах пусто. Никого нет поблизости. Такое ощущение, что ты либо пропал, либо тебя просто нет. А может быть, ты просто ушел туда, где спокойнее, туда, где некоторые просто так сидят за столом, или перед картиной, и не понимают, что там нарисовано, а некоторые, такие как ты, приходят и уходят вновь.
В нарисованном мире тесно. Давит потолок, предел того, что можно назвать достижением. Никого нет. И ты по-прежнему сидишь в комнате, посреди той жизни, что окружает тебя, концентрируешь внимание на разных точках и не задумываешься о завтрашнем дне.
Бывает страшно. Не за себя. За всё. И тогда хочется выбежать на свежий воздух, сесть в авто, проехаться неизвестно куда, остановиться, снова продолжить путь… сколько бы километров не было пройдено, они остаются лишь километрами. Мои километры считаются не мной.
Хотя доподлинно известно, что область моих интересов давно себя исчерпала, что хочется нового. А новое — это так называемое «старое в подарочной упаковке». Никогда не знаешь, что тебя ожидает в мешке. И если не кот, то, по крайней мере, шило, которого даже там не утаить.
Никого по-прежнему нет. Я рисую на листах бумаги будущее. Как умею, так и рисую. Никто не спрашивает меня, что это такое. Я даже сам себя не спрашиваю, от этого нет пользы. Просто смотрю на получившееся творение. Ничего особенного, как и в большинстве случаев.
Выйдешь, бывало, на воздух, присмотришься к мимо проходящим лицам — глядишь, все не так плохо. А порой просто в дрожь бросает. Столько всего проходит за один день, за те двадцать четыре часа, которые я научился спускать на ветер! Это было давно. Да, я мог не спать по трое суток к ряду, дабы потом просто лежать на кровати, не осознавая, где ты, и какой сейчас год. Засыпал, как попало, на кресле, в пальто. Засыпал на полу, в том же пальто. Наверное, просто устал.
А когда тебе не спиться, ты гуляешь по ночному городу? Так ли тебе приятен особый, ночной воздух, теплые крыши и следы на асфальте? Ты стоишь в плаще, с неба льет дождь и тебе все равно, намок ты или нет.
А утром все становится таким же, как раньше. И ты уже не боишься за то, что никого нет.

17 марта 2004 г.


Дом в Мертвом Городе.

Повернув направо, в сторону красного кирпичного дома, сбавьте скорость: вашему взгляду откроется чудная картина. Раньше в этой части города был пустырь, но благодаря воспеваемому в современных песнях «всеобщему оптимизму» на его месте выросло несколько домов. Так-то вот.
Город, однако, заканчивается именно здесь — на этом кирпичном доме. Лет пятьдесят назад там располагалось военное общежитие, обитатели которого были склонны к разного рода сплетням и интригам…
Сейчас этот дом пуст. Лет десять назад все его жители либо съехали, либо умерли. Затем весь скарб, оставшийся после постояльцев, растащили вандалы. Оставив, при этом, окна, двери и почтовые ящики в целости и сохранности. Что несколько удивляло.
Этот район все зовут «мертвым», или обреченным на погибель. Мало кого можно встретить на улочках. Странный запах висит в воздухе, отражаясь от стен, несется, подчиняемый ветром, то налево, то направо. В этом районе почти нет деревьев. Пара-тройка берез, одна липа и, вроде бы, все. Кустов вообще нет.
Но вернемся к дому. Окна, как я уже говорил, уцелели, проводка в полном порядке, при удачном стечении обстоятельств, в доме можно даже поселиться. Если, конечно, вам не будет доставлять неудобства полное отсутствие тепла, газа и воды, ибо городские службы, в свое время, отключили этот дом от коммуникаций. Электричество, правда, оставили, непонятно только, зачем, ведь в доме никто не обитает.
Итак, вы смотрите из вашего автомобиля в окна кирпичного дома. Вами овладевает непреодолимое желание, возникающее так же спонтанно, как и большинство принятых решений — хочется войти в это здание. Вы, вероятнее всего, уже вышли из салона Вашего “BMW”, “Mersedes”, или что там у вас еще, и сейчас уверенно направляетесь к подъезду.
Но стоит вам приблизиться к двери, сразу же происходит нечто необъяснимое. Ваши ноги не слушаются. Ладони становятся тяжелее свинцового слитка. У некоторых начинаются дикие приступы астмы. Объяснить такое просто невозможно.

ГЛАВА 1.

Я сидел за столом и каждые десять минут поглядывал на часы. Ничего особенного, просто сидишь и считаешь в уме пробегающие мимо секунды. Считаешь, забывая о том, что ты нужен кому-то еще…

*    *    *
Дом ревностно охраняет свои тайны от посторонних. Он не позволяет увидеть квартиры и комнаты непосвященным людям. Местные жители давно прозвали этот дом проклятым. Существует даже легенда о якобы пропавшей девочке, разыскивающей в этом районе свою собаку. Пес убежал от нее во время прогулки и завернул за угол. Согласно рассказу, ребенок услышал, как из красного кирпичного дома доносится лай. Подошла к двери…
Дальнейшая судьба подростка никому неизвестна. Никто не знает, что с ней случилось, но до сих пор никто не видел ни девочку, ни животное. Более того, местные жители говорят, что слышат иногда собачий лай и отдаленный топот.
Когда следствие по делу исчезновения только начиналось, к месту происшествия подъехала следственная группа, прочесавшая каждый миллиметр дома, но ни трупа, ни крови так и не обнаружила. Дело закрыли «за недостаточностью доказательств». И уже третий год дом с ревностью хранит тайну исчезновения ни в чем не повинного дитя.
Тяжело жить в Мертвом Районе: улицы почти всегда пусты, ветер разбрасывает клочки старых, пожелтевших от времени газет. Сейчас этот район несколько увеличился — но ничего не изменилось. Железнодорожная ветка, пара новых блочных домов, Мост через Реку — все это воспринималось не более чем новые декорации в спектакле. Тишина в этих местах стоит гробовая.
Когда я появился в районе? А как вы считаете? Пару месяцев назад никто не знал, что есть такой молодой человек, любитель странствовать, жить в незнакомых местах и вновь срываться, уходя вдаль. И вот теперь, когда в районе возник новый обитатель, все стало непохожим на те спокойные дни, тихие ночи и привычные до боли в глазах вечера, проносящиеся один за другим мимо этих милых стариков и старушек, здоровых, либо прикованных к кровати — но, вместе с тем, не теряющих оптимизма.
Про оптимизм я узнал значительно позже, ибо первое, что мне пришлось сделать — снять квартиру в одном из блочных домов. Цена за квадратный метр меня обрадовала, она оказалась просто смехотворна: отчасти потому, что каждая третья квартирка пустует, отчасти потому, что жильцы многого не требуют — были бы лекарства, да хлеб насущный, а без зрелищ мы как-нибудь проживем.
Я не стал ломать здешние порядки, но кое-где картину подправил. Внес, так сказать, пару мазков в общий холст. По вечерам отправлялся гулять по плохо освещенным улочкам, своими шагами нарушая многолетнюю тишину. Каждый, кто видел меня из своего окна, думал, вероятнее всего, о своем прошедшем дне.
Оставалось загадкой и то, как вообще существуют здесь люди. Из домов никто не выходил, все прятались по норам, и нос свой высовывали крайне редко.
Раз в неделю к домам подъезжал грузовик, забирал мусор, и вновь в Районе воцарялась тишина. Однажды я заговорил с рабочим, таскавшим большие полиэтиленовые пакеты к машине:
- Здесь многое непонятно… – начал тогда он: — Взять хотя бы эту историю с умершим ребенком… - и поведал мне легенду о смерти девочки.

ГЛАВА 2.

Я часто задумываюсь о тех странных минутах, когда хотелось просто выбраться, выкарабкаться из темноты, понять, где выход, разбить окна и убежать далеко от этих мест… я понимал, что такое может случиться только после всех испытаний.

*    *     *
Кирпичный дом стал все больше привлекать меня. Несколько дней я не подходил к нему вовсе, затем решился. Дом располагался в трехстах метрах от моей многоэтажки, дорога тянулась как раз в сторону красного здания.
Я отправился на рассвете. Поскольку к тому времени мне уже была известна не дающая никому покоя легенда, то пришлось рассуждать здраво: или я смогу узнать, что здесь происходит, или достойно принесу себя в жертву. Последнего не очень хотелось. Потому я шел к дому в приподнятом настроении.
Мне опять вспоминаются события прошлого. Вот я, совсем еще ребенок, бегу по зеленой траве, затем спускаюсь по тропинке к морю и напряженно всматриваюсь в синюю даль, где-то там — неизвестность, другой континент, другая жизнь… а затем я возвращаюсь обратно, душа переполнена чувствами и все хорошо.
Так что же дальше? Есть ли у жизни некое состояние, когда ты уже осознаешь себя не как просто человек, а как человек, достигший одновременно гармонии с окружающим миром и накопивший в сознании своем мудрость веков? Как понять мир, если не естественным путем? Как узнать, что вода холодна, не почувствовав это на себе? Так же никто не узнает ничего, не раскроет карты, не проникнет в самую суть любого вопроса, если ограничится только тем, что было известно до него. Тем и объясняется мое стремление понять этот дом, стать единым целым с этими стенами, чувствовать тепло камня и вместе с тем, прийти, наконец, к ответу на вопрос об этом здании.
Я шел неторопливо, не оборачиваясь, не оглядываясь по сторонам. В душе затаилось любопытство. Порок веков, до конца не оправданный вчера и не оправданный сегодня и завтра… Я знаю, что сейчас из окон на меня смотрят тысячи глаз, или не смотрит никто. Жители, которым, будто по приказу, запрещено появляться на улицах, тихие старики и старушки, живущие в своих бетонных клетках, не понимая, зачем они это делают, ни одного молодого лица, ни одного лучика света… по железнодорожной ветке проехал состав. Неизвестно куда, неизвестно, зачем. Я остановился, и некоторое время смотрел ему вслед. Затем собрался с мыслями, подошел к дому:
- А еще к этому дому просто так не подойдешь – продолжал рассказ работник, заталкивая очередной пакет с мусором в машину: - Уж не знаю, как, но тут порой такое творится… вот, не далее, как полгода назад подъехал к дому какой-то человек. Вышел из салона — и черт его дернул идти к дому! Вроде бы как подошел, да только потом у него, ни с того, ни с сего началась астма… хорошо хоть тогда была моя смена. Я гляжу — бедняга загибается, хватаю его в охапку и везу в клинику. Так-то вот. Не любит дом чужаков… - тут он сделал небольшую паузу, затем, вздохнув, продолжил: - Да и местных не очень-то жалует.

ГЛАВА 3.

Сумерки сгущались. Постепенно я приходил к выводу, что бетонный мешок так просто не развязать, что стена крепка, и что теперь остается только впасть в панику. Но все же…

*    *     *
Осторожными шагами, опасаясь за нарушение спокойствия Мертвого Района, ступал я по земле. Казалось, что под ногами была не земля, а скорее, бетонный пол старого подвала, наполненного мраком. Чего только не придет в голову…
Мой путь, казавшийся вначале коротким, растянулся во времени, я уже слабо различал границы минут, часов… с каждым следующим шагом во мне росло странное чувство. Напоминавшее нечто среднее между беспокойством, страхом и стремлением к цели. Все равно, куда бы ты ни шел, тебя везде сопровождает это чувство.
Незаметно для себя я остановился напротив двери. Той самой, о которой поведал мне работник, той самой, впустившей в себя подростка, той самой, что хранит теперь тайну от чужих глаз.
В голове стали появляться мысли о том, как опасно ходить по незнакомым тебе улицам, как неприятно появляться в незнакомой обстановке, среди непонятных картин, внутри непонятных идей, не осознавать до конца, что происходит вокруг. Не только потому, что тебе это кажется странным. В конце концов, ты привыкаешь к окружению. Дело не в этом. Дом обладал особой аурой. Я чувствовал это. Всю жизнь проекция чужого настроения пыталась войти в мое сознание, и ей это удавалось, проекция лишала меня покоя, вводила в панику, служила даже причиной принятия решений. Это все естественно, мы просто не замечаем, как чужие идеи, подобно вирусу, проникают в нас, мы не ощущаем их присутствие. И когда приходит время, мы меняемся, говоря при этом, что все происходит так, как должно быть, что это наше мнение, что это мнение не связано с окружением. Это не так. Но мы так считаем.
Продолжая стоять около двери, мне хотелось понять, что за сила управляет сознанием этого дома, что может заставить испытать отвращение к этим стенам, к этому бесконечно красному кирпичу. Стена как стена, потрескавшаяся в некоторых местах, с обвалившейся внешней облицовкой… я повернул домой. На сегодня хватит, нельзя вечно стоять около двери, не зная, входить или нет. Ты не будешь тратить свое драгоценное время на понимание того, нужно тебе это, или нет. Ты просто примешь решение — неважно, через минуту, сразу или несколько позднее — примешь, и все. А что касается вариантов, то тут только два выхода — отменить и уйти, или распахнуть настежь ворота и пролететь по коридору, как мысль в пространстве.

ГЛАВА 4.

Интересно, когда тебе кажется, что жизнь остановилась, она продолжает движение…      

*      *      *
Полдень, тишина. Я сидел в комнате и смотрел из окна на опустевшие улицы. Район как район, ничего не скажешь. Вчера долго гулял, глядел в окна, как обычно. Свет горел, а лиц не было видно. Как долго мне здесь находиться — ни знает никто, да никому это особо не надо.
Квартирка моя похожа на те обыкновенные коробки, так правильно собранные, что не к чему придраться. Все как надо, ни одной лишней детали. Традиционно — занавески на окнах, комод… в ванной — порядок.
Заселялся я сюда постепенно. За последние несколько путешествий накопилось много вещей: чемодан, две коробки, пара пакетов с бельем — вот мой багаж. Случалось, что я доставал из саквояжа отвертку, или еще какой-либо предмет, и принимался изучать его столь тщательно, что на подобное занятие уходило порой не полчаса, не час, а значительно больше. Это помогало концентрироваться, вникать в то, что, казалось, не имеет смысла. Всем известно, что любой предмет таковым и останется, если с ним не делать ничего, если на него не давит атмосфера и если его не меняет сама природа.
Но время шло, я забывал о том, где нахожусь, и когда, наконец, переставал тратить время впустую, замечал, что уже полдень, полночь, вечер, утро… все опять возвращалось на круги своя. Я несколько минут думал о том, где я, затем поднимался и уходил. Неважно, в каком направлении, просто уходил, забывая о том, что отвертка — это просто инструмент.
Стирая из памяти все то, что накопилось за день, я снова смотрел в окна, и, как и всякий раз, видел лишь свет в соседних квартирах. Я знал, что Район пуст. Но понимал, что это только кажется.
Боялись ли меня? Что держит в заточении мирных жителей? Не собственная ли мысль, или же просто страх? Я стал все чаще появляться в темных переулках, шагая по тротуару, вслушивался в темноту. Как все просто: откуда-то доносящийся лай собаки… вроде бы это было… ах да, это тот же странный звук, его слышишь часто. А действительно ли этот звук доносится из дома?
В то утро я опять вышел в приподнятом настроении. Опять пришел к дому. Закрыл глаза.
Не было ничего.
Темнота.
А почему только темнота? Могло ли быть что-то еще, кроме этого черного одиночества, кроме этого нескончаемого потока? Ты стоишь на крыльце, ты приехал сюда несколько месяцев назад. Ты не жил здесь всегда, ты гость, ты лишь приглашенный, или не приглашенный, но появившийся внезапно.
После той истории с любопытным человеком я стал проявлять максимальную осторожность, и лишь одна мысль в итоге не давала мне покоя: что могли значить слова «…да и местных не очень-то жалует»? Хотелось поговорить с кем-нибудь, кроме того работника, но как это сделать? Жители района, кроты, сутками сидящие в своих норах, ничем не помогут. Обход, обход нужно искать… разве что навести справки…
Я открыл глаза и ушел. Предстояло покопаться в документах.
Это была правильная идея. За время моего пребывания в Районе никуда, кроме как в магазины, я не заглядывал. Общения с людьми явно недоставало. С другой стороны, именно к этому я всегда стремился — к спокойствию, внутреннему и внешнему.
Отделы мэрии, эти бесконечные двери, каждая из которых манила и притягивала… мне бы отдел градостроения…
- А по какому, собственно, поводу вы пришли? – сидевший за столом человек почтенного возраста даже не глянул в мою сторону.
- Видите ли, мне необходимо узнать кое-что о доме…
- Доме? Хотите купить, продать, обменять? Если так, то…
- Нет, вы меня не совсем правильно поняли.
- А как же вас понять, если Вы мне так и не сказали, зачем пришли!
Странная привычка не дослушивать до конца, но сейчас это можно простить. Времени у меня много, чего не скажешь о времени, отведенном на разговор с начальством.
- Я хотел бы знать о красном кирпичном доме… - далее я подробнейшим образом описал мой приезд в город, рассказал о том, как поселился в Мертвом Районе и о том красном доме.
- А зачем вам все это? Неужели вам так интересен дом, в котором вот уже который год нет никого? Вы случаем, не из прессы?
- В какой-то степени. Работал раньше в нескольких газетах.
- Тогда вот что я вам скажу. Дом отключили от коммуникаций. Сейчас мэрия решает, как его правильнее использовать. Но есть одна загвоздка: продать этот дом не так просто, – тут человек почтенного возраста кашлянул в кулак и, смахнув пот со лба, продолжил: - Район, в котором вы обитаете сейчас, мало населен. Обычное дело: приезжие не квартируют на окраинах, им бы поближе к центру. Поэтому все живущие там — пенсионеры, которым не по карману новое жилье. Сами понимаете, пенсии, но это не по моей части. Продолжим. Мэрия не может продать дом, потому что для нас это невыгодно. Магазин? Нужен, как воздух, но клиентов там так мало, что выручка ничего не окупит. Обратитесь в отдел по развитию экономики, вам об этом больше расскажут. Клуб? И кто там будет отдыхать? Сейчас старики и старушки сидят  перед телевизором, им не нужны ни современная музыка, ни напитки.
Чем больше градостроитель вдавался в подробности, тем яснее становилось мне, о чем речь. О доме знают, но что с ним делать — ума не приложить:
- Мы принимаем любые предложения. Мы согласны продать дом любому. Конечно, при определенных условиях, но это вас, я так понимаю, мало интересует?
- Правильно, меня это вообще не интересует.
- Пишите статью?
- Скорее воспоминания.
- Странно. Такой молодой человек – он осмотрел меня, затем продолжил: - и уже мемуары…
- Жизнь быстротечна.
- Ну-ну, не вам мне об этом говорить. Хорошо, вот вам справка, дающая право ознакомиться с чертежами. И если вы надумаете покупать здание – он посмотрел в окно, я — на часы. Одновременно, будто сговорившись: - то милости просим, заходите.
Уже на выходе из мэрии, держа в руках белоснежный листок, я подумал, что не так уж все и плохо. 
 
ГЛАВА 5.

И плиты давят на тебя, и ты не понимаешь ничего, и глаза твои сжимаются в крохотную точку, потому что невозможно представить себе, сколько живительной влаги в твоем запасе…

*      *      *
Да, я писал воспоминания. Садился каждый вечер за стол и принимался вспоминать то, что было когда-то, не так давно, или же наоборот, очень давно. Иногда приходилось вставать, ходить по коридору, просто так, или же со свечой в руке (привычка, оставшаяся после очередного путешествия).
В архиве пробыл несколько часов. Чертежи искали долго, я сидел на кресле и наслаждался кофе, купленным за углом. Как все-таки приятно после нескольких месяцев тишины вновь услышать чьи-то голоса…
План можно было скопировать, справка это позволяла. Что ни говори, чиновник из мэрии решил сделать мне подарок. Наверное, подумал, что я и вправду собрался покупать этот дом. Но, увы, ни денег, ни желания у меня не было.
День подходил к концу. Из архива я ушел ближе к шести. Посмотрел направо, и так же спокойно отправился домой. На скамейке сидел старик и почему-то очень странно поглядывал на меня.      
Старик подошел ко мне, наклонился над ухом:
- Я знаю все – и затем скрылся за углом.
Соображать, о чем он говорит, не хотелось. Предположим, к вам подходит на улице человек и начинает говорить вам всякую несуразицу. Вы будете его слушать? Нет. В моем случае было примерно то же самое.
Домой добрался через час, приготовил ужин, уселся в кресло и стал повторно изучать чертежи. Настроение было ни к черту: что-то не складывалось, вопросов становилось больше, чем ответов, да еще ко всему прочему в дело вмешался какой-то старик, которого я и знать-то не знаю, но который знает обо мне все. Да кто он такой?
Предположим, он обо мне знает. О моем присутствии не одному ему известно, не один же он живет в районе, а, как минимум, тысячи три таких же, как и он. Посмотрим правде в глаза: это просто бред, таковой случается часто…
Стук в дверь, превратившийся для меня в совершенно незнакомый звук, сбил ход мысли. На пороге стоял тот самый старик, вероятно, выследивший меня по дороге:
- Слушаю? – интересно, так ли просто вычислить, где ты живешь, или для этого действительно достаточно только проследовать за жертвой до места встречи?
- Вы, молодой человек, очень много хотите узнать, и очень мало живете в нашем городе. Но я прекрасно вас понимаю, вы не тот, с кем мне доводилось встречаться последние три года. В вас есть нечто… позитивное, что ли. Так или иначе, вас интересует дом. Я знаю о нем почти все. По крайней мере, достаточно для того, чтобы ваши загадки частично растаяли. Тьфу, словно мороженое – он скривился.
Я стоял, глядя в его тяжелые, морщинистые глаза.
- Вы хотите мне помочь?
- Да.
Старик предложил затем пройти к нему. Меня и раньше приглашали в гости, но с подобным хозяином я столкнулся впервые. Первое, что сделал почтенный житель — прошел в кухню, поставил чайник, сел на табурет и подозвал меня к себе:
- Давай напрямую: я считал тебя странным. Мы все считаем тебя странником, пришедшим непонятно откуда, новым искателем приключений в нашей кротовой норе. Мы обречены, доживаем последние дни. У нас о смерти соседа узнают только через несколько дней. Атмосфера здесь тяжелая… твои вопросы?
- Почему город называют Мертвым?
- Ты сам знаешь ответ на этот вопрос.
Я действительно знал. Ровно через месяц мне стало ясно, откуда у района такое мрачноватое прозвище.
- Когда был построен дом?
- Не с того края копаешь!
- Что было с девочкой?
- А-а-а, теперь уже теплее… - старик снял с плиты чайник: - Кофе налить? Честно говоря, здесь очень скучно!
- Конечно-конечно! Так что там насчет ребенка?
- Да, ребенок. Ребенок был.
- А собака?
- Нет.
- ???
- А кто тебе сказал, что она играет какую-либо роль в этой истории? Ребенок прибежал сюда без собаки, без собаки зашел в дом…
- И не вернулся?
- Ага.
- Но почему?
- А вот на этот вопрос я тебе не отвечу. Ты сам все узнаешь. У меня такое предчувствие, что наступит скоро время, когда все замки будут отпираться одним ключом.
Он налил кофе. Мы отпили несколько глотков, затем я стал смотреть в окно. Неплохой вид, как раз на мои занавески. Час за часом, время потекло незаметно. Кофе остыл, я спросил старика про вид из окна и про что-то еще, все это время не сводил глаз с хозяина квартиры.
Старик и вправду был похож на тот тип людей, которым хорошо в любом месте, где бы они ни появились. И еще в его глазах проглядывался тот интерес, который, видимо, напрочь отсутствовал у остальных жителей этого района.       

ГЛАВА 6.

Будто краской мазнули по окнам… а ведь как все начиналось! Но сейчас сознание мое нарушено. Что-то произошло с момента социальной  блокады. Песок начинает пересыпаться… 

*      *      *
Когда я проснулся, за окном проплывали облака. Они неторопливо пересекали пространство моего окна от правой рамы до левого края. Их не волновало, что из квартирки моей можно увидеть лишь клочок того синего полотна, по которому они сейчас скользили. Им было определенно все равно.
Утром я пил кофе и радовался жизни. А еще вспоминал старика, что заходил ко мне. Интересно, а принято ли тут ходить в гости без причины? Не уверен. С другой стороны, разве могут кроты выйти на свет?
Итак, у меня есть данные. Есть кое-какие знания о доме. Есть также пара сомнительных легенд — одна может навредить здоровью физически, другая — психически. Пока я не узнаю все, к дому можно даже не подходить.
Я стал выписывать мелким почерком все то, что мне было известно. К полудню на руках было несколько листков, планы, чертежи, истории и легенды… и все же, чего-то не доставало. Я понимал, что не знаю ничего о ребенке, но выяснить что-либо мне не удастся. В милицию сходить можно, но вот информацию они мне не дадут. Что делать — одному только Богу известно.
Каждый день начинался теперь в шесть утра. Я не мог понять, куда идти теперь, когда я уже полностью погрузился в столь странное расследование. Захотелось вести дневник, записать все до мельчайших подробностей, сесть на табурет и изучать, изучать, изучать… Неважно, сколько бы это все продлилось. Я жил в Мертвом Районе уже больше трех месяцев, все больше убеждаясь в том, что никто, кроме того старика, мне не поможет. От скуки я стал заниматься медитацией и так этим увлекся, что не заметил, как прошло пять дней.
Тогда-то и стали происходить поистине странные явления.
Каждый вечер в сознание мое проникали странные мысли. Они кружились в голове моей, подобно воронкам водоворота, перемешиваясь и сливаясь в единое целое. Затем информация эта стала обретать форму, выстраиваться в определенном порядке, но это были еще жалкие обрывки, очень сложно было что-то понять. Слышался голос, молящий о спасении, где-то вдали доносился плеск воды, приглушенные шаги, прочие звуки разобрать было просто невозможно. То же самое касалось картинок. Поочередно возникали деревья, стены, лестница, готовая в любую секунду рухнуть вниз, потолок… Лестницы, лестницы, лестницы… и все проносится мимо.
Я не спал, это стало похоже на потерю ощущения времени и пространства. Когда все это проходило, я мог сидеть на полу, лежать на кровати, забраться на стол, словом, оказаться мог где угодно. За пределы квартиры не выходил, из окон не высовывался.
А потом все также внезапно кончилось. Не осталось ничего — ни картинок, ни звуков. Вместе с тем я перестал видеть сны, вместо них была лишь черная занавеска, тьма, заполнявшая тебя каждую ночь.
Жить без снов можно. Потому я решил, что это явление временное, а потому особо расстраиваться незачем. Купил себе солнечные очки, гулял по Городу до заката. А затем подошел к стене Дома.
Вернее, бессознательно повернул в его сторону. Постоял несколько минут:
«Что тебе надо здесь?»
Что?
«ЧТО ТЕБЕ ЗДЕСЬ НАДО???»
Я сошел с ума. Вот что пришло мне тогда в голову. Я слышу голос, хотя вокруг — ни души, вечер, я стою у Красного Кирпичного Дома. И кто-то со мной разговаривает. Звук между тем никуда не исчез, теперь он звучал где-то в глубине моей головы. Словно эхо.
«Ответь мне. Не томи ожиданиями…»
Я напрягся, пытаясь понять, что происходит. Хотел повернуть назад, ноги не могли оторваться от земли. Обратного пути не было. Я уже в эпицентре. И никуда от этого не денешься.
«Кто ты?» — подумал я.
«Вопрос в том, кто ТЫ?» — донеслось в ответ.
«Трудно ответить. Может быть, человек, ищущий себя. Возможно я тот, кому все время приходится идти вперед, не вспоминая о прошлом»
«Ты не знаешь себя, так зачем тебе знать о том, кто я?»
  «Моя судьба — в твоих руках. Я хочу только понять, не ошибся ли я в поисках» — все это время я не мог пошевелиться.
«Ты получишь ответ на все вопросы. Но ты должен затем навсегда уйти из этого Города, покинуть нас и  более не возвращаться».
«Я согласен».


ГЛАВА 7.

*      *      *
Дверь отворилась. В нос ударил резкий запах сырости, меня окутала тьма.
Интересно, когда тебе кажется, что жизнь остановилась, она продолжает движение… и наоборот. Жизнь не останавливалась, я шел по коридору, не оглядываясь назад, под ногами скрипели доски. В памяти неожиданно стали возникать старые картинки и звуки: «Это ты проникал в мое сознание?» — «Да».
Вот она, та лестница. Ступенька за ступенькой, я поднимался наверх. Казалось, все рухнет. Невозможно представить себе итог этого путешествия: «Зачем я иду наверх?» — «Не спрашивай. Просто иди».
Я часто задумываюсь теперь о тех странных минутах, когда хотелось просто выбраться, выкарабкаться из темноты, понять, где выход, разбить окна и убежать далеко от этих мест… я понимал, что такое может случиться только после всех испытаний. Сумерки сгущались. Постепенно я приходил к выводу, что бетонный мешок так просто не развязать, что стена крепка, и что теперь остается только впасть в панику. Но все же…
Второй этаж. Я захожу в первую дверь и смотрю в окно: «Что теперь?» — «Спустись вниз».
Я перестал чувствовать опору. Летел вниз, затаив дыхание. Падение было самым настоящим, отряхнувшись, я поднял глаза. Сверху зияла дыра, еще выше — точно такая же. Подвал… конечная остановка этого путешествия.
Будто краской мазнули по окнам… а ведь как все начиналось! Но сейчас сознание мое нарушено. Что-то произошло с момента социальной  блокады. Песок начинает пересыпаться. И плиты давят на тебя, и ты не понимаешь ничего, и глаза твои сжимаются в крохотную точку, потому что невозможно представить себе, сколько живительной влаги в твоем запасе. Хватит ли ее на все время пребывания здесь?
Под ногами скрипели доски. Доски???
Когда я последний раз изучал чертежи, то просмотрел все до основания. Не было никаких досок. Что-то здесь не так… «Что это?» — «Ответ на твой вопрос».
Настил был оторван.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Девочку не нашли. Ее и не могли найти, ведь ее там и не было. Под настилом лежало одеяло, под которым я обнаружил старый портфель и окончательно испорченный от сырости журнал.
Я ушел. На следующий день меня не было в Городе. Слово свое я сдержал. Вечером выехал за пределы Мертвого Района. Ожидая автобуса, я вдруг почувствовал кого-то. Обернулся. Сзади стояла девушка, одетая в серое пальто. Протянула мне конверт и тихо произнесла: «Прочти».
На белом листе аккуратно было выведено несколько фраз:

«Спасибо тебе за мое спасение. Только теперь я действительно обрела свободу. Девочка с собакой».

Меня передернуло. В ту же секунду оглянулся назад, но девушка уже ушла. Ее не было. Она скрылась за углом. На горизонте показался автобус. Я ничего не мог сделать. Не мог остаться. Не мог пуститься на поиски. Я нашел ответ на свой вопрос. И теперь должен был уехать.
Я спал, и снилась мне та, что стояла на остановке позади меня, протянула конверт и исчезла, не сказав ни слова. А через месяц образ ее навсегда ушел из моей памяти.
Я сидел за столом и каждые десять минут поглядывал на часы. Ничего особенного, просто сидишь и считаешь в уме пробегающие мимо секунды. Считаешь, забывая о том, что ты нужен кому-то еще… 

1 июля 2004 г.
Окно.

Ты не понимаешь и не принимаешь все происходящее вокруг. Весна, из магнитофона еле доносится «Тоталитаризм» Егора Летова. Я сижу на окне в своей крохотной комнате, смотрю вверх.
Мои поиски продолжаются. За то время, которое пролетело, словно смерч, мимо меня, ничего не изменилось. Была романтика, но теперь она уже не та, что раньше. Я принял решение снять небольшую комнату, обязательно с видом на цветущие деревья. Место действительно было выбрано удачно. Если бы кто-нибудь навестил меня, то, вне всякого сомнения, ни один не поморщился бы от вида из окна.
Комната моя лишена ковров и картин: скромная обстановка, занавесок нет, и черт с ними, занавесками. В первый день я изучил свой угол вдоль и поперек, ползал по комнате, изучая каждый сантиметр. И только потом успокоился окончательно. Сел на табурет, стал думать о глобальном и великом…
Ночью мне нравится ходить по пустым улицам, днем — ехать неизвестно куда, утром — пить кофе, вечером… впрочем, вечер, господа, — это, как говориться, святое. Помимо сна, полезно во время сие просто посидеть где-нибудь без дела. Обычно сидеть приходится на крыше.
Через три дня я нашел старые журналы, непонятного содержания, но на вид очень даже ничего. Посмотришь на обложку — прямо радость переполняет.
Читать, однако же, я их не собирался. Убрал подальше, сел на кровать, выключил свет, зажег свечу и несколько ароматических палочек. Сколько помню, всегда носил их с собой, особенно, с того момента, как стал «странником, ищущим истину».
Палочки сгорали медленно, свеча потрескивала… Отражение свое заметил несколько позже. Приблизился:
- Was ist das Leben ? – спрашиваю себя и тут же отвечаю, но уже на латыни: - Nihil .
Ночь проходит незаметно. Также проходят другие ночи, подобные той, что дала основу всему.
Ты всегда стремишься вперед.
И смотришь в окно.

14 мая 2004 г.

Чужие мысли.

Каренина жила в трех шагах от меня. Ее дверь, как и множество других, была обита кожей, такой, из-под которой обыкновенно каждую осень исходил ароматный запах ацетона и клея «Момент»…
Мы были соседями. Она знала о моем существовании, я знал о ней. Но друг о друге мы не знали практически ничего. Когда я поселился в этом доме, состояние души моей описать было просто невозможно. Я только что вернулся из долгого путешествия в Бесконечность. Последнее место пребывания можно назвать именно так. Людей там почти не было, общаться было не с кем, а потому этот давно прошедший, казалось бы, период молчания, давил с новой силой.
Каренина просыпалась рано утром, варила кофе и слушала одну и ту же песню. С этой песни у нее начинался каждый божий день, уж не знаю, как остальные, но мне казалось это странным. Две недели я привыкал к этому, а затем просто переключился на рукопись.
Хотелось быстрее дописать заключение. Но именно с ним у меня по какой-то причине возникали трудности. Перо все также охотно скрипело, выводя на белых листах понятные немногим слова, но слова эти принципиально не желали выстраиваться в нечто целое и оформленное.
Сидя за столом долгими вечерами я вслушивался в пустоту, пытаясь найти ответ. Ответа не было.

ГЛАВА 1.

С телефоном повезло. Городской номер был необходим, как воздух. После нескольких перемещений из города в город, из района в район, я забыл даже, как сей аппарат выглядит. Первый и второй дни были посвящены изучению жилища и работе над собой.
А затем встретил Каренину. Детали нашего знакомства опускаю. Особо я ей не заинтересовался, мне уже хватило приключений, в которых так или иначе была замешана девушка. А что до последнего моего места пребывания, то там вообще все было не пойми, как.
В обед того же дня Каренина зашла в гости. Просто так, ради интереса. За чаем она пыталась узнать цель моего приезда, надолго ли я здесь останусь, и можно ли, в случае чего, обращаться ко мне за советом. Я согласился с ней, когда речь зашла о здешних красотах, пообещал продолжить начатый разговор и выпроводил ее без особых церемоний. Мне хотелось остаться одному.
Тихий вечер наступил также внезапно, что и утро, которое также внезапно открывает новый день. Я сидел в кресле, играл в карты. Это было обычное перемешивание, но раз в пять минут я обязан был выбрасывать из колоды по одной карте, Так должно было продолжаться до тех пор, пока из масти не уйдет Туз червей. Понятно, что этот процесс мог протекать сколь угодно долго. Привычка таким образом убивать время, переросла в нечто большее, ибо теперь я не просто коротал минуты, но делал это профессионально, забывая, в итоге, о том, где ты и какое сегодня число.
Вроде бы тогда был понедельник. Мне надоели эти разговоры ни о чем. Плюсы и минусы телефона можно пересчитать по пальцам. Мне стали звонить знакомые мои, вначале — только те, кому я дал свой номер. Но язык за зубами долго не держится, ему хочется свободы, зачастую такая свобода приобретает чудовищные размеры. Мне стали названивать другие мои знакомцы, это продолжалось несколько дней. И это, скажем прямо, иногда просто выводило из себя. 
Каренина пришла в среду, попросила спички и поинтересовалась, как у меня  дела. Я ответил, что дел у меня нет, она, смеясь, сказала, что у меня неплохое чувство юмора. На мой вопрос о песне она ответила:
- Не знаю. Мне просто так нравится.
В пятницу жизнь замерла. Все стало серым, все расплылось в сознании. Я два дня ходил по городу, пытаясь-таки придумать заключение, но в итоге ничего не выходило. За спиной была пустота, по обеим сторонам расстилался туман, впереди была бесконечность. В таком состоянии я находился давно, неважно, навязала ли мне такое состояние Система, либо чей-то пример, но, тем не менее, так оно и было.
За те дни я практически не спал. После долгое время не мог понять, что происходит, телефон звонил где-то в коридоре, были слышны его короткие переливы. Я не брал трубку.

ГЛАВА 2.

Каренина хлопнула дверью и быстро стала спускаться вниз. Я слышал, как стук становился все приглушеннее, а после и вовсе исчез.
Понедельник начался для нее с пяти утра. Почему-то ей было приятно подниматься так рано, либо это была обыкновенная прихоть, либо служебная необходимость. В тот день все менялось со скоростью двадцати пяти кадров в секунду. В кинотеатре этот кадр воздействует на подсознание, в жизни – тоже. Нечто подобное  ощущалось сейчас в голове:
«Нет, это не обман, не фикция, не кем-то заранее спланированное внушение. Если человек воспринимает двадцать пятый кадр, если он чувствует его присутствие в том месте, где находится, то либо он сошел с ума, либо мир посвятил такого человека в тайны происхождения».
Я шел по улице, оборачиваясь назад. Пару раз приходилось бежать, никто не понимал, что со мной. Не понимал этого и я.
Каренина стояла у зеркала, лицо ее выражало глубокую задумчивость. Оделась в простую одежду, перешла из коридора в кухню, налила кофе. Некоторое время ее глаза беспокойно бегали по сторонам, чего-то искали.
Она не доверяла подругам. Бывало, что соседка моя день-деньской лежала на диване, лакомилась леденцами и читала что-то из области философии: Фихте, Аристотель…
Вечером отправлялась куда-то на такси. Скажу откровенно, неплохой способ потратить деньги, особенно, если есть возможность. Уезжала Каренина надолго, иногда ее не было часа два, иногда — больше. После поездки она ставила чайник, пила, будто опасаясь за кого-то, зеленый чай, и смотрела в окно.
Каждый день давал мне больше информации. Я вел разговоры с Карениной, направляя беседу в нужное русло, выяснял подробности и пытался, по возможности, все запомнить. Особо важную информацию сразу, по возвращении в нору свою, записывал, запечатывал в белый конверт и отправлял на свой ящик «до востребования». Это не было похоже на шпионаж, хотя однажды Каренина напрямую спросила меня, чего мне от нее надо:
- Ты следишь за мной?
- Нет.
В дальнейшем разговаривать приходилось на общие темы.
Ей не доставало общения, я понял это позднее. Было время, когда хотелось  помогать людям, мне это нравилось. Взамен не брал ничего, однако желал всем сердцем, чтобы никто к этому не привыкал.
Мне хотелось помочь Карениной. Но сделать этого я не мог. Только с наступлением темноты в голову мою проникали мысли о спасении ее души. Лучшая жилетка для женских слез, что бы кто ни говорил, — мужское плечо.

ГЛАВА 3.

Не знаю, когда мне стало страшно за сложившуюся ситуацию. Рано или поздно придется повернуться, щелкнуть ключом и уйти с этих мест.
Я пришел к Карениной в четверг. Раньше я любил четверг, где бы я ни находился, в этот день я привык отсыпаться за те пустые бессонные ночи, что приходили ко мне все чаще и чаще.
Как и во все предшествующие дни, четверг начался у меня в час дня. Прошло полчаса, четверг замер.
На PLAY нажать случилось только в шесть вечера. Казалось, четверг кончился, так и не успев начаться.
Тогда-то и возникло желание зайти на чай. Мое пребывание на новом месте затягивалось, приходила хозяйка квартиры, я заплатил ей за следующие две недели и остался до середины месяца с дыркой от бублика.
И сегодня я, проснувшись, решил навестить Каренину. Из дома вышел к семи часам. Хотелось выглядеть солидно, но ничего, кроме обыкновенных рубашки и джинсов в голову не пришло.
Открыла Каренина после третьего звонка. Увидела меня с коробкой конфет «Calypso»…

ГЛАВА 4.

Дверь распахнулась ближе к четырем. Каренина повесила плащ, сменила обувь, поставила чайник и села в кресло:
«День как день, ничего особенного. Только вот было бы неплохо конфет купить. «Калипсо» теперь такие дорогие…».
Каренина сладко потянулась, вспоминая вкус любимых с детства конфет. Выпускала их какая-то зарубежная компания, занимавшая не то второе, не то первое место по экспорту продукции. Однако для меня это были просто конфеты. Я купил коробку  не потому, что она привлекала внешним видом. Просто показалось, что это мог быть идеальный подарок для одинокой девушки.
За три часа до встречи меня посетил знакомый мой, после которого на меня навалился, подобно свинцовой плите, сон, продлившийся без малого полтора часа. Сон был сумбурен и непонятен. Я падал в глубокий колодец, ощущая при этом удивительную легкость тела моего, вместе с тем вслушивался в голос, звучавший откуда-то сверху: «День как день… «Калипсо» теперь такие дорогие».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

- Ты словно прочитал мои мысли – Каренина медленно прошла в сторону кухни: — Как раз думала о конфетах. И, ты даже не представляешь, именно об этих!
- Нам надо поговорить, – времени было мало, не успеть — все равно, что погибнуть медленной смертью.
Я сел на табурет, напротив хозяйки квартиры. Каренина смотрела на меня спокойным взглядом:
- Выслушай меня, ибо слова эти объяснят многое, – начал я монолог свой: — Мы знакомы несколько недель, но за все это время я смог узнать о тебе все. Ты пьешь кофе каждое утро, каждый вечер приходишь домой уставшая. Слушаешь одну и ту же музыку. Это известно всем. Но то, что ты любишь конфеты «Calypso», известно лишь тебе и, вероятнее всего, мне.
- Но почему?
- Знаешь, где я жил раньше?
Она не ответила.
- В Мертвом Районе.
Рассказ о Городе занял минут двадцать, затем я завершил повествование и посмотрел в ее глаза:
- После этого Города во мне появилась способность читать чужие мысли объяснить такое невозможно.

* * *

Поезд уходил все дальше. В сумерках проносились мимо знакомые мне места. Багаж был сложен под лавку. Я дремал. Мне снилась та, что сыграла в моей жизни не последнюю роль.
Каренина плакала. Ей было больно от слов моих.

29 июня 2004 г.

Вспоминая воспоминания.

1.

Паспорт на месте. На месте и пара монет, когда-то взятых с собой. Словом, все здорово. В какой-то степени. В третьей, четвертой, пятой… непонятно, но в какой-то уж точно. Кто-то считает этот день неудавшимся, вечер — однообразным до боли в правой ладони, ночь — сырой.
А мне нравится утро. И когда я дожидаюсь этого момента, то понимаю, что не все потеряно, и отправляюсь, как раньше, на поиски своего пристанища. Это был зимний вечер. Я собрал свои вещи и закрыл дверь на хозяйский ключ. Оставил записку, спустился во тьму и зашагал по проспекту.
За день до этого я нашел новый дом. Это стало походить на привычку — мотаться куда-то, останавливаться и снова менять свое место. Так делают многие. Но немногие по-настоящему понимают, что смысл жизни — не в бесконечном веселье, а в той безнадежности, что постоянно присутствует в окнах соседних домов.
Я бежал, пока хватало сил, бежал, не оглядываясь назад. Холод пронизывал до костей, пальто шуршало в привычном ритме, все было устроено лучшим образом. Я продолжал бежать, в голове не было мыслей.

2.

Телефон давно лежал в мусорном ведре. Какой смысл был от него теперь — никто не знал. Рядом с ведром догорала кипа бумаг. Я сидел на пятом этаже старого дома и смотрел на догорающие в пламени костра клочки.
Письма…
Раньше от этих писем была польза, раньше они что-то значили. Мое прошлое убежало вместе со мной и повернуло налево, в то время как я устремился направо. Так мы расстались — без слов, без ненужных жестов.
Смотрели в глаза друг другу. Отрывались, бежали дальше. Пока не пришли к такому вот завершению истории. Я стоял на пороге, в руках был зажат листок с адресом. Постучал три раза. Не ответили. Постучал снова. То же самое. Кто бы мог подумать!
Из окна высунулось лицо:
- Квартирой интересуетесь?
- Да.
Сижу на кухне, слушаю инструкции. Хозяйка квартиры только что вернулась с работы. Она не любит работу. Она не хочет так жить, но что поделать…
- Сколько времени будете жить?
- Несколько месяцев. А там посмотрю.

3.

Глаза открылись сами собой, утром все кажется таким непонятным. Вроде бы кофе, но на вкус — словно вечер. Я не принял все происходящее как должное, ибо как должное в этой квартире не примешь ничего. Стол, пара шкафов, диван, кровать, кресло… в какой бы квартире я ни останавливался, мебель была почти одинаковой.
Я листал прошлогодние журналы, изучал газеты пятилетней давности, смотрел немое кино. Развлекал себя, как мог, первую неделю. В понедельник прошелся по магазинам, купил тушь. Дома ждал чай и новая рукопись.
Сколько времени я тратил на новые повести — невозможно было даже представить. Третий год подходил к концу, а я был все тем же. Не менялся, был постоянно в делах и разъездах, исколесил все города своего края, надеялся. В итоге находил очередную нору, где обитал долгое время.
Так я и работал. Утром уходил, возвращался вечером, следил за порядком, выстраивал фразы…
Она сидела на асфальте, задрав голову кверху, и смотрела на фонарь. Падали крупные хлопья снега, я знал, что через час начнется метель. На минуту я закрыл глаза. Открыл, подошел к столбу:
- Замерзнешь.
- Замерзну.
- И не жалко?
- А ты как думаешь?
- Не жалко.
Она удивилась. Привстала, подошла ближе, заглянула в глаза:
- Давно в этих местах?
- Больше недели.
- Пойдем – она резко повернулась и продолжила: — Кто его знает, какая погода будет ночью.
«Я знаю» - мысленно ответил я, но вслух не высказался.

4.

- Что ты ищешь? – из ванны доносился плеск воды и ее голос.
- Ничего. Теперь уже ничего.
- А раньше?
Стоп. Это уже было:
- Раньше? – переспросил я, не отрываясь от листа бумаги. Я заканчивал первую главу. В сознании мелькали пролетающие мимо машины, шелест листьев…
- Да, раньше? Или у тебя не было прошлого?
- Было – почему-то первое, что решила сделать моя вечерняя гостья — спросить о прошлом. Что ни говори, человека порой понять сложно: - Только теперь мы по разные стороны баррикад.
Дверь открылась. Она прошла в той же одежде, посмотрела на меня, встала у плиты и стала греть руки. Обернулась:
- Я не помню прошлое. Но оно есть, я не прощалась с ним.
- Как и многие из нас…
- Да.
Чай остывал. Сидя на балконе в теплой куртке, я переводил взгляд то на луну, так отчетливо видную на почти чистом небе, то на кровать, на которой дремала незнакомка.

5.

Быстрыми шагами мы шли к центру города:
- Что ты хочешь мне показать?
Она не ответила. Только прибавила шаг и вскоре остановилась:
- Раньше я любила это место… – пауза. Закрываю глаза: - Помоги мне вспомнить старую жизнь.
- То, куда мы идем — отправная точка?
- Да.
Связав однажды с кем-то свою судьбу, очень трудно затем что-то изменить. Я переезжал из города в город, терял связи, создавал новые пути, знакомился, и заново воссоздавал действительность… слишком мало времени. Неважно, сколько бы еще прошло – год, три года, пять лет.
Я стал заниматься поиском прошлого.

6.

- Есть ли у этой истории начало?
- Возможно.
- Ты не могла бы пройти в комнату? – голос мой постепенно садился. Прошлая ночь прошла незаметно, вечером я отправился в архив, долго копался в чертежах, затем пытался проникнуть в сознание библиотекаря, но то ли сегодня был не тот  день, то ли служащий был по какой-то причине устойчив к считыванию, — у меня ничего не вышло. В итоге пришлось ксерокопировать все необходимые бумаги, идти домой, где ждала та, что не знала своего прошлого.
Интересно, что чувствует человек, которому сказали, что у него есть редкая способность читать чужие мысли? Вы скажете, что это невозможно, что это за гранью реальности. Я соглашусь, добавив при этом, что реальность ушла вместе с моим прошлым. И, похоже, с прошлым этой девушки.
Ночью изучал записи. Бесконечные линии, прерывистые и сплошные, не давали покоя. Утром пил кофе и поглядывал на мирно дремлющую незнакомку. «Все равно твое прошлое вернется» - мелькнуло в голове: «Только надо немного подождать».
Солнце слепило. Она тихо вышла из комнаты, прошлась, осторожно ступая по вымытому полу, в кухню, встала позади меня:
- Как спалось?
- Никак.
- Что, всю ночь сидел за чертежами?
- Ага. Вот посмотри-ка – с этими словами я придвинул к себе лист бумаги. Область в две шестых была закрашена в фиолетовый цвет: - Эта область – твоя стена. То есть, то, что осталось. Скажи мне, на каком этаже ты жила?
Наступило молчание. Через минуту она присела на стул и вздохнула:
- Я не могу вспомнить. Вроде бы здесь – и она указала пальцем на первые два окна второго этажа: - Вот эти, что слева.
Я посмотрел на окна. В голове стала возникать нечто спиралеобразное, крутящееся, набирающее обороты. Я увидел комнату, пару окон, двери, занавеску… все внутреннее убранство дома было теперь как на ладони:
- Ты права.
- Права?
- Да – я медленно перевел глаза на нее: - Это твоя квартира.
- Но как?
- Секрет фирмы. Пройдемся?

7.

Три дня пролетели незаметно. За это время я только и делал, что спал по 12 часов в сутки, пытаясь восстановить баланс и гармонию. Она приходила и уходила, сидела около моей кровати, у изголовья, смотрела печальными глазами на меня, и иногда о чем-то спрашивала. Во сне я различал ее голос, но не мог ответить, лишь изредка произносил нечто похожее на «да» или «нет».
Курс восстановления завершился в пятницу. В субботу город скрылся во тьме, воскресенье началось в семь утра. Я стоял на крыльце и смотрел в темное небо.
Ночь прошла, как и большинство других до нее. Я сидел за столом, обложенный ксерокопиями чертежей, газетных статей и географических карт. К сожалению, это было единственным козырем в игре.
Все хаотично разбросано. Несколько раз я пытался сложить все воедино, в итоге все равно получался хаос. Я забыл о времени, потерял счет минутам. Судьба явно решила испытать на прочность мои нервы, в который раз выставляя меня в положение полного бездействия. Мол, вот тебе условие, вот та, которую нужно спасти, а остальное — не моя забота.
Утром все успокоилось. Она поднялась с первыми лучами, подошла, оглядела стол, пустые чашки, на дне которых смешались воспоминания, сахар и кофейный осадок, покосилась на чертежи и внезапно произнесла:
- Карта!
Я вздрогнул. Сон вершил свое дело, но, как нам всем известно, Морфей овладевает нами постепенно, сначала ты перестаешь видеть, затем, слышать, после — чувствовать…
- Что ты хочешь этим сказать?
- Я не уверена, но… - она указала на один из листов: - Мне кажется, что в этом чертеже есть сходство с…
Мои глаза нервно забегали по поверхности стола. Где, где та ксерокопия, с которой все начиналось? Где та стена?
Листок отыскался в верхнем ящике. Со времени первого дня расследования я забыл о нем вовсе. И пошел иным путем. Только теперь становилось понятно, что если бы я продолжил свои искания, то в итоге зашел бы в тупик.
- Ты знала об этом?
- О чем?
- Что кусок стены похож на фрагмент карты? Каждая область карты была упомянута в статьях, а статьи, все как одна, говорили о странной истории твоего дома. Это всего лишь упущение с твоей стороны, или кто-то водит меня за нос? – внезапно я схватил ее за руку, крепко сжал, но через мгновение отпустил, встал из-за стола, подошел к ней, обнял: - Извини, я не со зла. Ты не знаешь, кто я, я не имею никакого представления о том, кто ты, но у меня есть скрытые способности…
- Они есть у всех – ее глаза спокойно смотрели на меня: - Не вини себя, просто эта мысль о сходстве как-то сама собой пришла в голову.

8.

Пожалуй, следует теперь рассказать вам о тех днях, которые были упущены. Вернемся назад. У меня был план дома, был четко обозначенный фрагмент стены:
- Молодой человек, что вам здесь нужно? – голос оборвал меня на последнем штрихе. Я обернулся, ко мне шел мужчина лет пятидесяти, в запыленном рабочем костюме. Пришлось быстро убирать чертежи в папку:
- Так что вам здесь понадобилось?
- Не имею ничего против этого великолепного куска, ранее бывшего домом – интересно, а лучше ничего не удалось придумать?
- Ты мне… это… того… зубы-то не заговаривай, а то неровен час — твои пересчитаю!
«…как же тебе повезло» - вспомнилась фраза известной песни: «Кому нужна агрессия?»
- А что может быть лучше, чем сидеть и наблюдать за стеной, дабы потом ее в стихах восславить!
- Надо же! Выходит ты… как его… литератор?
- Романтик, отпущенный на поиски своей судьбы – продолжил я в том же духе.
- А я, знаешь ли, всю жизнь только и делал, что работал. После армии женился, а что толку? Вот старуха моя сидит целый день дома и твердит без остановки: то ей не так, это ей не эдак… я вот, гляди, лет через десять на пенсию выйду, посмотрим, как она запоет. Тут уже волком придется. – и старик залился прерывистым смехом.

* * *

- А что до чертежей, то об этом доме много писали когда-то. Ты в архив сходи, может, отыщешь чего – так мы и расстались: старик пошел своей дорогой, а я — своей.

9.

Вернулся домой, на следующий день всецело погрузился в изучение газет:
- Мне, пожалуйста, «Правду» и «Известия» за последние сорок лет!
Библиотекари смотрели на меня, словно перед ними стоял либо умалишенный, либо человек, связанный с наукой и помешанный на ней, потому что на простого читателя я не походил.
Ценой невероятных усилий удалось затем убедить всех в чистоте и искренности моих намерений, к полудню я принялся за дело.
О доме писали многие… что ж, верю. По крайней мере, первые три номера каждой из запрашиваемых мною газет только и говорили, что о «новостройке, посвященной благополучному окончанию пятилетки», «доме, названном ЦК лучшим проектом», «наших трудолюбивых советских строителях» и прочем в том же духе.
Затем, как и полагается, на дом посыпались обвинительные статьи о протекающей крыше, неисправных трубах… таковых оказалось достаточно.
Первую трещину дом дал еще лет пятнадцать назад, знали бы наши «трудолюбивые строители» что, в итоге станет с их «посвященным благополучному завершению пятилетки» проектом, ни за что ни взялись бы за такую работу.
Через четыре года появилась вторая трещина. Комиссия признала дом аварийным и приказала в срочном порядке проводить демонтаж.
Вот и все дела.
Из библиотеки я вышел ровно в восемь вечера. Вернувшись, быстро набросал на белом клочке бумаги: «…завтра. Только завтра…»

10.

В географию меня потянуло не случайно. Проснувшись на следующее утро, выпив кофе и мило поболтав с незнакомкой, я принялся изучать статьи. В некоторых из них упоминались города, в некоторых — края и республики, пару раз заходила речь об областях.
В тот день получил немного денег. Тогда-то и отксерокопировал карты всех объектов, упоминавшихся в статьях:
- Увлекся ориентированием на местности? А я вот пельменей наварила – когда тебе готовит красивая девушка, то, согласитесь, можно исполнить любой каприз, не говоря уже о сотне комплиментов…
Я пытался узнать о ней больше, но в памяти с каждым днем оставалось ровно столько информации, сколько было изначально. Ты создаешь документ, заносишь в него данные, сохраняешь, а затем в твой кабинет врываются вандалы, все ломают, оставляя в итоге лишь основу, И так происходит каждый день. Ты ничего не поделаешь, не поможет ни пароль, ни система замков на двери твоей конторы. Я знал только то, что нужно.
Карты я ради интереса стал изучать с помощью статей. Разложил газетные вырезки по хронологии, затем, читая заметки, с первой по последнюю, отмечал все интересующие места. Соединял стрелками. Три часа протекли незаметно, на карте появилось около двадцати пяти точек. Появилась и фигура — птица в полете.

11.

Теперь я сидел за столом, направив все свои силы на поиски похожей области, края, части, а может, целого государства. В этот раз я полностью отключился от внешнего мира, не думая ни о чем, кроме работы, забыв, что уже вечер и не замечая действий незнакомки.
Она подошла, как и в прошлый раз, села на стул и стала делать мне массаж. Это немного отвлекло от дела:
- Спасибо – хрипловатым голосом ответил я, после чего, не дождавшись ответа, продолжил занятие свое.
Казалось, что время остановилось. Что было дальше — не помню. Заснул прямо на столе, проснулся в постели. Об этом узнал от нее за утренним чаем:
- Ты нашел что-нибудь?
- Не помню. Вроде изрисовал вчера всю карту…
- Ага, уснул за столом, картой накрылся. Знаешь, а ты не такой легкий, как я думала.
- Легкий?
- А кто тебя уложил? Ты, конечно, имеешь право находиться в твоем жилье где угодно, есть где угодно и спать, где угодно. Но все же на кровати удобнее.
- Ты права.
Я отпил еще чая. Трудно было собраться с утра, особенно, когда не знаешь, во сколько вчера лег.
- И что карта?
- А кто знает. Птица какая-то вышла…
- Птица?
- Да. А что тут удивительного?
- Можно взглянуть?
- Можно.
Я медленно прохожу в комнату, пока она изучает бумаги, сижу в кресле и смотрю в потолок. Хочется спать, спать, не отрываясь от кровати, не отвлекаясь.

12.

Потолок покрылся желтоватым налетом. За то время, какое я жил в той квартире, я ни разу не обращал внимания на эту деталь. То есть, конечно, я видел этот налет, но не предавал этому значения.
В тот день она сидела за картой и рассматривала получившуюся птицу. Сидела ровно, не расслабляясь, больше двадцати минут. Затем встала, подошла ко мне. В то время я сидел на диване и смотрел попеременно то на окно, то на нее:
- Ты, вероятно, опять будешь ругаться, но, кажется, я стала понимать этот рисунок…
- И что ты видела? – странный вопрос, если учесть, что я сам способен узнать о том, что твориться в ее голове.
- Да так… - она отвела голову в сторону: - Похоже, нам придется уехать из этого города.
- Долго ехать?
- Долго.
Прошло несколько дней. Мы отправились в путь.
Я все чаще и чаще стал задавать себе один и тот же вопрос: в правильном ли направлении мы следуем? Следует ли менять курс, особенно на этом этапе, когда цель уже близко?
Мы смотрели друг другу в глаза. Я знал все, что происходит в ее сознании. Ей же оставалось только догадываться. В ситуации этой, может быть, и было некое предзнаменование, но что именно могли сказать эти два сидящих напротив человека, никому не было известно. Кроме них самих.
Вагон медленно раскачивался вправо-влево. Поезд набирал скорость, но я не чувствовал этого. За окном начинался вечер.
Она спала, свернувшись в клубок. Никогда до этого я не видел ее сна — спокойного, красочного, ей снился дом. Ей снилось место ее прошлого обитания. Сейчас мы направлялись именно туда. Поиски подходили к концу, дни незаметно переросли в недели. Чем больше я думал о ее прошлом, тем более расплывчатым и непонятным становилось мое прошлое.
- Станция… - на лице выступили слезы.
- Ну, вот мы и на месте. С этого полустанка начинается твоя история.
Она не слышала. Где-то вдали слышался стук колес, в воздухе пахло вечерним дождем. Мы сидели под навесом, пили чай:
- Спасибо – еле слышно проговорила она.
Я не остался. Прощаясь, она пообещала найти меня, во что бы то ни стало, через несколько лет. Тогда это звучало неубедительно, казалось, что такого не может быть.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

По тропинке шел на удивление быстро. В поезде устроился поудобнее, посмотрел на часы, завел будильник и погрузился в сон. 
Чем измерить удивление человеческое? Мы привыкли мыслить моделями, это удобно, но иногда неприменимо к ряду ситуаций. Проникая в глубины собственного сознания, где понятным может быть почти все, мы становимся безоружными, если имеем дело с чужим внутренним миром. Но бывают случаи, когда чужие мысли открывают занавес, поражая красотой декораций и великолепной игрой актеров.
Режиссер театра — не ты. Сценарий пишется другими, и все чаще замечаем мы, что ситуация, в которой случается играть первую скрипку, изначально имеет какой-то итог. Я чувствую, когда в чужой памяти возникают, словно в немом кино, движущиеся картинки, читаю их, словно роман, проникаю в самые глубины. Но не знает никто, как долго это продлится. Остается быть таким, какой ты есть, и вспоминать воспоминания.   
12 июля 2004 г.

ЧАСТЬ 2: Странник без будущего.

Строки.

Прошлая осень запомнилась мне, в первую очередь, небывало мощной депрессией. Я просто слонялся без дела по улицам, дождь и ветер обволакивали меня с ног до головы, в то время как спешащие куда-то прохожие пытались найти укрытие от непогоды. Я смотрел им в лица и все чаще задумывался над тем, что не стоит этого делать. Настроение незнакомцев сразу передавалось на себя. От этого становилось еще дурнее.
Затем наступила зима. На улице опустело, день превратился в точку. В такое время я сидел дома, смотрел в окно, встречал рассвет и провожал закат. И только ночью выходил из дома, осторожно ступал по только что выпавшему снегу и оглядывался по сторонам. Мне было решительно все равно, куда идти. Что осень, что зима… шестизначным кодом я проверяю собственное сознание, устремляюсь куда-то вдаль, откуда, впрочем, есть только один выход. И странное дело — сколько бы ни было открытых дверей, окно мне чем-то ближе.
Когда мне все это надоедало, я варил кофе и разглядывал одиноко висящую на стене фотографию. В комнате почти нет мебели, возможно, мой минимализм зашел слишком далеко. Что важнее — форма или содержание? О первом я перестал думать, на второе катастрофически не хватало времени. Все время медленно отползало на свалку истории.
В минуты затишья я высовывался из норы, поднимал голову вверх и считал звезды. Раз в два или три месяца я оставался на воздухе всю ночь и вслушивался в звуки. Как странно, что теперь мне известно почти все.
Испытывал себя долго. Пробирался на ощупь по лабиринтам собственного сознания, путался в чужих лабиринтах, искал ответ и не находил. Парадокс.
Я давно привык к тому, что где бы я ни остановился, всюду — всюду меня преследует чувство, что это было со мной и раньше. Что бы ни случилось — сознание не покидает ни на минуту.
Я сел за написание нового рассказа уже весной, когда солнечные лучи стали все настойчивее проникать в кабинет. Иногда я связывал себя работой по рукам и ногам, при этом испытывая некоторое удовольствие от проделанной работы. Много ли надо в этом мире романтику? Он — отшельник, живущий на краю, где-то очень далеко от действительности. Он не видит некоторые события, не замечает серую массу… он всегда один. И он всегда будет один… да, собственно, не о том речь.
Летом привыкаешь к солнечному свету, заранее знаешь, чем закончится день и когда начнется новый. Лежа под звездным небом, вдыхать запах ночи, пытаясь запомнить каждый момент, чтобы затем передать все свои ощущения, перенести их на бумагу… испортить пару листов, ненароком разлить чернила… далеко ли до сути? Так ли уж важно, что у тебя нет денег? Так ли это необходимо — обзаводиться множеством бесполезных вещей? И настолько ли полезно приобретать все новые и новые свойства? Не говорите о том, что будет.

1.

Слово никак не хотело проецироваться на лист, прошло уже больше часа. В голове начинался хаос. Больше всего в этой ситуации не хотелось распутывать клубок мыслей. Но если оставить все, как есть, то в итоге сам процесс мышления сойдет на нет. Я вышел из зала и огляделся по сторонам.
Затем прихватил листы, сложил все в сумку и покинул город.
Я стал искать вдохновения сразу в трех городах. Периодически переезжал то в одно, то в другое место, останавливался там дня на два, а затем вновь куда-то срывался. Я перестал считать столбы уже в первый час моих странствий.
По ночам залезал на деревья и долго думал над строкой. Если за день удавалось написать хотя бы страницу, то на следующее утро она уже сгорала в костре.
Что-то более-менее приличное стало выходить только в конце лета. К тому времени я извел уже целый ворох бумаги, если бы меня спросили, зачем мне все это, то ответить было бы нечего. Если есть претензии, посажу дерево. Если этого будет недостаточно, посажу еще одно. Ответ есть не на все вопросы, а если и есть, то это не ответ вовсе. Скорее попытка понять, проникнуть, испытать, прочувствовать, в конце концов. Мы строим судьбу, или судьба использует нас — один из таких вопросов.
В некоторых ситуациях привычно впадать в панику. Уходить по-английски — бросьте, это не модно! Кому сейчас нравится перемена времен года? Так прошло еще несколько месяцев.
Ночью я мучился бессонницей. Спать не хотелось вовсе, с открытыми глазами я ловил первый луч света. Когда-то все было точь-в-точь как сейчас. Значит ли это, что все нами прожитое есть некий круг, некий повтор, некий цикл. Замер на полуслове. И уже непонятно, о чем вообще разговор. Такое тоже случается.
Я стал рисовать совершенно непонятные картины. С одной стороны, все вроде бы понятно, а как приглядишься — вот тут начинаются размышления на тему: «А что же это такое?». А ведь в целом, просмотр собственных картин заряжает энергией. Сколько бы ты не вложил труда, все вернется обратно. Перевод времени и усилий на единицу полезной деятельности. Информация. Газетные вырезки в запыленном чемодане. Выбитая лампочка в бесконечном подъезде. Билетик на метро в одну сторону. Что-то подсказывает мне, что все придумано. И на самом деле этого нет. Или не было. А потому во славу пришедшей в голову позитивной мысли следует вначале сесть в кресло и обдумать все заново. И лишь только потом радоваться.
И было это в полнолуние. Как и в другую двадцать восьмую долю шанса. Или просто в любой другой, независимый ни от кого день.

2.

Телефон я перестал использовать через две недели.

27 февраля 2005 г.

Странник Без Будущего.

1.

Стоит ли брать
Груз, что мешает
Улитке ползать?

Весна встретила холодной волной, криком чаек и шуршанием где-то вдали. Я стоял на берегу моря, смотрел на одиноко плывущую лодку и почему-то щелкал пальцами. В последнее время я занимался совершенно бесполезными делами. Объяснить такое поведение я не могу. Такое-то оно время — не знаешь, когда оно откроет окна, распахнет двери, крикнет «Прощай!» и — увы — вылетит в трубу, распавшись на мелкие крупицы, превратившись в песок, затем — в пыль, затем — в ничто.
Я пнул лежащий на песке камень, повернул назад. Пальто, уже который год не снимаю и не выбрасываю — выглядело новее, чем в день покупки. Парадокс. А много ли вообще парадоксов в нашей жизни. Кому-то покажется чересчур много, а кто-то скажет, что их нет вовсе. Вообще, если по сути, — зачем вспоминать то, что было? И уж тем более, предполагать то, что будет?
Мой дом находился в километре от моря. Новое жилище свое я любил, мне нравились эти старые стены, наглухо закрытые окна… кому-то понадобилось их замуровать. Тяжелые занавески моей комнаты, которые можно задернуть в любой момент. Все, что принадлежало мне когда-то, теперь одиноко томится в ящиках, либо давно распродано. Я избавился от множества вещей. Нельзя таскать за собой груз, который весит больше, чем домик улитки. Я не улитка, бродить по городам лучше налегке. Теперь я живу настоящим, не думая о завтрашнем дне.
На день рождения я получил множество полезных вещей, особенно понравился японский меч. Уж не знаю, почему, но мне он приглянулся больше всего. Сейчас я не помню, кто мне его подарил, но если этот человек повстречается на моем пути еще раз, обязательно поблагодарю его. Так решили изменить жизнь странника, не спросив самого виновника торжества…
И вот сейчас я сижу за печатной машинкой, смотрю в стену, а иногда перевожу взгляд на одиноко висящую катану, чье превосходство надо мной определено уже само по себе. Мне просто нравится этот меч.

2.

Ночь наступает.
И только клинок
Рассекает воздух.

Я стал учиться рисовать иероглифы. Каждое утро тренировался на бумаге до тех пор, пока пальцы не начинало сводить. И тогда я собирал все листы и выбрасывал их.
Днем меня никогда не было.
Вечером я появлялся только на два часа. Или чуть больше. Часы остановились, стрелка привычно дернулась, время стало вести обратный отсчет.
Когда я сел в салон автомобиля, не за руль, а просто как пассажир, меня охватило странное чувство, что когда-то я тоже ехал вот так, в неизвестность. Но теперь о будущем думать не хотелось, оно и так настанет.
Меч решил взять с собой. Обернул в шелковую ткань, написал на коробке нечто похожее на иероглиф «Ката», только без окончания:
- А эта коробка тебе зачем? – поинтересовался тогда мой друг, водитель и просто хороший человек.
- Для душевного равновесия, гармонии и умиротворенности. – заключил я.
- Тьфу! – только и вымолвил приятель.
Час за часом… В окне — смазанная картина мира. Растекшийся горизонт тех славных и причудливых моментов. На заднем сидении автомобиля лежит коробка, на которой по-японски написано «оружие для нападения». Но никто не знает, что в действительности значит этот иероглиф, а потому можно преспокойно отправляться куда угодно.
Сто тридцать восемь километров. И это только начало.
Мы часто делали остановки, и от скуки я стал постигать искусство владения подаренным мечом. Ночью это обучение выглядело красивее всего. В ночной мгле холодный клинок рассекал воздух, оставляя тонкий луч света, исчезающий мгновенно.
Обучение шло постепенно и продолжалось всю дорогу. День за днем, время стало приобретать иную форму:
- …а я тебе вот что скажу. Перестань жить иллюзиями! Вот ты говоришь, что ты романтик. И что тебя ждет, к примеру, за тем холмом? – приятель махнул рукой за поворот.
- Понятия не имею. – отозвался я.
- Вот видишь! А я как думаю? «Там, за холмом меня ждет светлое будущее…» Приятное, кстати, во всех отношениях!
- Хм… - как объяснить, что теперь будущего нет? Есть сегодняшний день, и хорошо в нем только тогда, когда тебе нечего терять. Когда ты свободен, но не когда тебе абсолютно все равно.
Курс обмена времени постоянно растет. Или постоянно падает. Но никогда не остается на каком-то определенном уровне. Мы сами назначаем цену нашему времени, порой поднимая ставки до небес.



3.

Скрипит колесо телеги,
Вздыхает путник усталый:
Смотрит назад.
 
Во вторник мы уже знали, что можем ехать куда угодно, и сколь угодно долго продолжать путь. Работа стала приносить удовольствие, дважды в месяц я ходил на почту и отправлял пять-шесть написанных за один вечер хокку. Некоторые были так себе, остальные — очень даже ничего.
Я сижу на берегу речки в позе Лотоса, на коленях — все тот же меч, глаза закрыты.
- Ты чего??? – удивленно смотрит на меня знакомец. Открываю глаза:
- Я занят медитацией.
- Ты хочешь, чтобы мы ехали всю жизнь?
- Нет. Но, согласись, у нас ведь нет никакой особой цели – я поднялся с земли: — предположим, мы едем с тобой уже неделю. На улице жарко, дует легкий ветерок, а ты говоришь мне о какой-то непонятной цели, о конечном пункте назначения.
- Ты сошел с ума.
- Нет, просто перестал думать о будущем. Это я тебе уже говорил. Знаешь, что японец, просыпаясь каждое утро, говорит себе? «Этот день может быть последним в моей жизни».
- Тебе нравится эта философия? – приятель сел в машину и уже из салона продолжал смотреть на меня.
- Дело не в том, что мне нравится, а в том, могу ли я принять этот метод или нет. Вот и суди теперь: стоит ли думать о завтрашнем дне, когда ты избрал путь, где человек не задумывается о будущем вовсе.
- Надо было подарить тебе что-нибудь другое – заключил друг: - Все что угодно, только не этот меч, или как его там…
- Катана – поправил я.
- Да, да, катану. Вот новые ботинки пригодились бы.
- Но у меня есть оружие самурая!
- Ага, и повернутая философия – пробормотал под нос друг, а затем более отчетливо произнес: - Так мы едем, или медитируем?
- Едем…

4.

Трудна дорога,
Но ехать придется:
Путь равен жизни.

Сон оказался несколько непонятным. Позади меня не было ничего. Впереди — тоже. Белые стены, намного белее, тех, что я видел. Голоса, отдаленно, не разберешь. Не поймешь всего, что сказано. Да и было ли это сказано на самом деле?
Смена декораций. Тот же берег моря, тот же пляж, та же морская соль. Я бегу по песку. Затем сижу на холме, на коленях меч самурая… речка…
- Просыпайся!
Странный звук. Вроде бы его я слышу более отчетливо…
- Просыпайся, хватит спать! Мы с тобой поворачиваем назад!
- А в чем дело? – две недели… время летит так быстро?
- Честно говоря, я устал от этих дорог – признается мне знакомец. Не говорю ему ничего, поскольку знаю, что обратно мы все равно возвратились бы.
- Сколько прошло времени?
- Мы с тобой в пути уже больше двух недель. И за все это время я так и не смог найти ответ на вопрос: куда мы едем?
- Что, светлого будущего ты так и не нашел?
- Да я и не искал. Просто надеялся, что оно наступит…
Надежды… мои надежды теперь связаны только с постижением прошлого и пониманием настоящего. Иначе кто мог бы объяснить, что за все время пути никто не постиг, каково же будущее на самом деле.
И так будет всегда. Я — странник без будущего.

5 марта 2005 г.
Путь.

Путешествие никогда не кончится.
Можно делать тысячи остановок, говорить себе чуть ли не ежеминутно: «Это последний раз, больше никуда не надо спешить, можно остаться здесь…» — и все равно продолжать эту безумную, бесконечную гонку, постоянное стремление обогнать время порождает в итоге отвращение ко всему вокруг.
Больше не надо всматриваться в пейзажи действительности, лишь тень, отбрасываемая предметами, окружает тебя. Ты забыл, что за поворотом, лишь скорость постижения сути всего живого… довольно.
И тебе неприятно, сколько бы не было пройдено шагов, все то, что ты привык видеть ежедневно. За спиной — меч самурая. Или совесть твоя, пристроившись за спиной, контролирует каждый твой шаг. Расположение линий в пространстве, поиск себя… путь.
Я сделал первый шаг и теперь не останавливаюсь ни на минуту. Неважно, сколько бессонных ночей и долгих, утомительных дней займет странствие, скитание по неизвестным тебе местам. И сколько раз будут говорить тебе вслед слова, бранить, сыпать матом и остроумием — до последнего шага ты остаешься верен тому пути, который избрал.
Домом моим служит временная постройка, ее легко сложить заново и она не требует особого ухода. Мягкая трава, солома, деревянный настил сарая… «благородный муж терпит лишения...» Одно лишь заставляет тебя взглянуть назад — память. Вот дом, где я жил, теперь далеко от меня, я мог бы вернуться, но возвращаться — плохая примета и бесполезная трата времени: «Прислушайся к собственному шагу, и ты услышишь, что ответит тебе дорога на каждый твой след».

1.

- Не уделишь мне минуту?
В трубке стало тихо, по-прежнему играла музыка, но мне было все равно, кончатся ли батарейки сегодня, или их не станет завтра.
- Что ты хочешь?
- Я… не знаю, что тебе сказать. Мы не виделись сто лет.
- Не преувеличивай.
- Ты все такой же. – голос ровный. Я почти узнал его. Но как узнали меня? Неужели отношения опять возобновятся?
Надо было удалить номера из телефонной книжки еще до начала. Теперь это просто бесполезно. Зачем? Не отвечать? Не думать?
- А чего же ты хотела? Чтобы я изменился за эти полгода?
- Нет. Но… - в трубке слышалась напряженность. Я перевел глаза на часы. Вот она, великая правда жизни – звонить в семь утра.
- Что «но»? Ты или говори, или прервем разговор.
Тишина.
Да, признаюсь, мне свойственно такое поведение. После этого разговора я повесил катану на гвоздь и тридцать минут занимался медитацией для внутреннего успокоения. Телефон отключил. Тридцать минут не было слышно ни звука, только шелест ветвей за окном.
Полгода… даты, цифры, неоконченные дела… все в прошлом. Долги я раздал, должников отпустил с чистой совестью восвояси. Урегулировал все то, что необходимо было урегулировать и теперь я свободен от материального. Стремлюсь только к духовному.
Я, как и много месяцев назад, иду по дорогам, выбирая направления. Как и много лет назад, общаюсь с людьми, которые называют меня затем ненормальным. Ценят как друга, который готов помочь, если потребуется. Вот и весь «…смысл бытия под синим небом».
Через три дня пришло сообщение. В нем говорилось, что «…если ты не слушаешь хороших знакомых, то и хорошие знакомые тебя слушать не будут». Догадаться, кто это был, не составило особого труда. Та, с которой, по ее словам, «…мы не виделись сто лет». Явное преувеличение. Игра в действительность, игра в реальность. Два полюса, подобно Инь Ян. Серебро. Хрустальные бокалы. Зачем?
Гость песка в руках странника рассыпается, оседает на асфальт. Полоса краски, пожелтевшей от времени. Стертые буквы на страницах. Я почти перестал воспринимать то, что каждый день вижу перед собой.

2.

- Я хочу пить… нет, я хочу спать… или… черт, я не знаю, чего хочу!
- Определись…
- Не могу. Я хочу спать. Нет, спать не хочу…
Обрывки из прошлого. Приятно вспоминать то, что было, горько расставаться с тем, что есть и, может быть, правильно, если не знаешь, что будет…
- Мы будем пить вино!
- Да, вино. И еще вести всякие разговоры.
- Правильно! И сидеть до утра!
- А потом смотреть фильмы…
- …спать или бодрствовать…
- …разобрал бы кресло!
В зеркале нет отражения. Смотришь в пустоту. Некого ждать, никого рядом.
Путешествие
Никогда
Не
Кончится.

9 апреля 2005 г. 

Тесты.

Прохожу тесты. Хотя, по сути, никакой пользы в них нет. Ну, не верю я во все это. Что это такое? Математическая модель, идеально объясняющая суть и содержание всего мира? А зачем мне это? Иногда по нраву переходить за грань, иногда – скитаться без дела. Но тесты… не люблю тесты.
В то воскресенье я отправился пешком до города. Какого – не имеет значения. В руках – длинный чемодан, специально для переноски длинномерных предметов. Ну, это и понятно. Катана, — оружие самурая — лежит в нем с момента возвращения из дальнего путешествия за Неизвестностью.
Путь труден и тернист только тогда, когда ты сам того себе пожелал. Я не определился с направлением, просто знал, что город, в который я прибуду, встретит недружелюбно. Выбор сделали за меня. Я просто продолжал идти, не понимая, что скрывается за холмом, просто не желая этого понимать.
В конечном счете, много зависит не только от тебя, но и от того, кто следит за процессом. Кто не отводит глаз от картины чужой жизни, кто постоянно в пути. В бегах. Кто постигает суть. И кто постиг ее, постигает снова. Процесс затягивается, и мы полностью погружаемся в него. Нам приходится принимать это, как воздух. Как глоток свободы.
За окном цветет вишня. Я закрываю глаза и представляю, будто цветущая сакура распустилась, и благоухание ее разносится на километры, — мои, чужие, неизвестно чьи. Согласен, многое хочется изменить…
Звонок.
- Ты пропал навсегда? – очень знакомый голос…
- Нет. – кто бы это мог быть?
- Где ты?
- За пару десятков километров от дома. А что?
- Ты опять взялся за свое?
- Нет, только подумал, что так будет лучше.
- Для кого – голос дрожал. - Для кого будет лучше? Для тебя? Или для тех, кто с тобой? Или для тех, кого с тобой нет?
- Вопросы, вопросы… - я медленно перевел взгляд на меч: — Знаешь, если хочешь, можешь приехать прямо сейчас. Координаты я сообщу.
- Зачем? – вопросы, вопросы… - Тебе это действительно надо?
- А тебе?
В трубке наступило молчание, тяжелое, опустошенное.
- Тебе нравится жизнь?
- Я сейчас нахожусь в странном положении. Не могу говорить и думать о будущем, не могу противоречить себе, не могу спорить. Это все равно не даст никаких результатов. А что, тебе сейчас важно знать, нравиться ли мне жизнь? 
- Да.
- Приезжай. – и я назвал координаты.

1.
Сидя в кресле, за столом, на скамейке, где угодно — тесты и мысли о них не покидают меня ни на минуту. А так ли уж это важно? Не понимать, не замечать, не думать? Как-то странно все вышло, вам так не кажется? Я живу в одном и том же дне. Для удобства назвал его 61 января.
За пару минут до приезда знакомой я выглянул в окно. А затем задремал в кресле. Проснулся от стука в дверь, удивился тому, что на мне пальто и ботинки. Видимо, собирался куда-то идти.
Она стояла на пороге, в легком плаще, опустив глаза:
- Эй! – еле выдавил из себя я.
Подняла глаза.
- Привет. Я войду?
- Ну, а зачем же ты сюда приехала? Чтобы сразу уехать? Давай, проходи, чай будешь?
- Спасибо. – она прошла в комнату, отыскала кресло.
Прошло двадцать минут.
- Так что, тебе действительно важно знать о моей жизни?
Она молчала.
- Ну, что ты боишься? Я ж тебя не изнасилую.
- Да ты что? А я уж думала, что хоть сегодня мне повезет!
- Не смешно – проговорил я и подошел к окну. Разговор не клеился.
- Прости. – шутка. Очередная комедия, сыгранная из ряда вон плохо. Я смотрел ей в глаза, не зная, о чем заговорить. Она не отводила взгляда. Прошло около двух минут. Все это время мне казалось, что нить, соединяющая нас, вот-вот разорвется.
- Хорошо. – я возвратился в реальность: — ты хочешь знать о моей жизни. Так вот, жизнь моя перед тобой. Я не буду долго разглагольствовать на тему о том, как мне плохо, как я устал, что мне остается делать в этой ситуации. Но единственное, о чем тебе было бы интересно узнать, так это о том, что сейчас твориться у меня в голове.
Она ждала продолжения.
- Не обижайся. Но сейчас я не думаю о завтрашнем дне. Для меня его просто нет. Все то, что было, я помню очень хорошо. Все, что будет, мне неизвестно. Согласен, раньше мне удавалось не просто понять человека, проникнуть в его сознание, пусть даже неумело. Способностей хватало на большее. Я мог смотреть в прошлое других, передо мной была раскрытая книга чужих судеб. Сейчас я лишился всего. Я уважаю прошлое, живу настоящим и не имею ни малейшего представления о том, что будет дальше.
Глаза собеседницы дрогнули. Нехороший знак:
- Зачем? – ее голос стал звучать неуверенно: - Скажи, зачем ты истязаешь себя постоянными поисками смысла? Ты же знаешь, в чем смысл жизни. Так почему же ты не можешь остановиться, подвести черту и понять, кто же действительно тебе нужен. – голос становился все отчаяннее: - Я же любила тебя. Тебе было этого мало?
- Ты любила меня так, что я не замечал этого. Если чувства возникают, значит, не следует их прятать. Так ведь?
Она замолчала. По щекам потекли мелкие, похожие на дождь, слезы. Я подошел ближе:
- У тебя до сих пор нет никого? – она кивнула.
- Не плачь. Это просто судьба. Мы все строим судьбу так, как хотим. Но только я понимаю, что судьбу не изменить, как бы ты не пыталась, исход будет все тем же. Мне нравиться моя жизнь. – впервые за несколько месяцев я посмотрел в ее глаза: - Мне нравишься ты.
- Скажи – голос ее зазвучал более тихо: - Ты серьезно думаешь, что так будет лучше?
- Да.
Она уехала в тот же день. Я остался сидеть у окна. Живу в одном и том же дне. 61 января.

2.
Крик за окном. Ночь, тишина, я вскакиваю с кровати и забываю о том, что сейчас происходит. Прислушиваюсь.
Путь труден и тернист только тогда, когда ты сам того себе пожелал. Я не определился с направлением, просто знал, что город, в который я прибуду, встретит недружелюбно. Выбор сделали за меня. Я просто продолжал идти, не понимая, что скрывается за холмом, просто не желая этого понимать.
В конечном счете, много зависит не только от тебя, но и от того, кто следит за процессом. Кто не отводит глаз от картины чужой жизни, кто постоянно в пути. В бегах. Кто постигает суть. И кто постиг ее, постигает снова. Процесс затягивается, и мы полностью погружаемся в него. Нам приходится принимать это, как воздух. Как глоток свободы.

23 апреля 2005 г.
Встреча.

Друг ушел в подполье. Вернувшись из почти трехлетнего странствия (сколько помню, всегда куда-то уходил), я был занят поиском нового места обитания, и узнал об этом не сразу.
Половину вещей удалось продать еще в прошлом году. Неудобно таскать на себе весь багаж прошлой жизни. Но, как гласит китайская мудрость, трудно тащить валун наверх, зато на вершине ты обретаешь полную свободу. Вещей осталось мало. Телефон по-прежнему молчал. Именно при таких обстоятельствах я с ней и познакомился… не спрашивайте ее имя.
Она часто сидела в кресле и о чем-то думала. Чем-то похожие взгляды. Словом, общий язык мы нашли.
- А что ты обычно делаешь?
- Да так, пишу время от времени. Особенно сейчас. Отсутствовал долго, но, знаешь, приятно, когда ты возвращаешься, а о тебе не забыли.
Растворившись в реальности, я до сих пор не мог ее воспринимать так, как воспринимает большинство из нас. Катану хранил в футляре, под кроватью. Меч приносил теперь только эстетическое удовольствие.
От нечего делать спросил как-то новую знакомую свою:
- Ты хотела бы заняться чем-нибудь творческим?
- Чем?
И я начал рассказывать ей о разных идеях.

2.

Захотелось проявить себя. Время поисков подходило к концу, пора было определить, чем заняться. Сидя перед монитором, я создавал Нечто. Это казалось интересным, по крайней мере, казалось. Просматривал готовый материал каждые пять дней.
Идея, которой я поделился с подругой, была проста до безобразия. Обыкновенная ролевая сценка — кто-то что-то говорит, кто-то что-то отвечает. Сложностей никаких не было, за исключением, пожалуй, костюмов. Но и этот вопрос решился сам собой. Два пиджака найти было несложно.
День начала определяли долго.
После этого все сорвалось. Я стал искать причины, но не нашел. После этого я решил разозлиться, но опять ничего не получилось. Успокоился, медитирвал три дня. На четвертый вышел из дома и отправился в Бесконечность. Всегда хочется уйти, не попрощавшись.
И только в конце мая все пришло в порядок.

3.

Ночное шоссе уже не приносило радости. Или я просто устал вглядываться в освещенный фарами кусок асфальта. Ночь потеряла интерес? Или что-то произошло? А произошло ли? Задавать вопросы самому себе, чтобы потом самому же на них отвечать…
- И куда ты теперь поедешь? – звонившему явно было интересно, куда меня занесет на этот раз.
- Далеко. Я еще не определился.
- Ты хоть оставь координаты, а то кроме телефона…
- …ни у кого ничего нет. Я вообще хотел его выбросить. И не выбросил. А знаешь, почему?
В трубке повисло молчание.
- Я не захотел этого делать. Наверное, потому что я кому-то нужен.
Через пятнадцать дней я вернулся на родину. Поговорил со знакомой, и мы уехали в Бесконечность вместе. Такова, стало, быть, судьба.
Многие не понимают ни ночь, ни асфальт, ни списки адресов, ни номера телефонов, ни жизнь в целом. И когда начинается рассвет, я не слушаю тех, кому он не нравится. Потому что встречаю новый день, как будто бы это тот же самый день, что был вчера.
А затем, через три недели, знакомая исчезла. Навсегда.
30 мая 2005 г.

Музыка смысла.

Смыслом моей жизни стала музыка. Ежедневно я слушаю радио, кассеты, диски, как обычные, так и цифровые, пластинки. Особенно Пластинки. Старый добрый винил, прошедший испытания и не потерявший окончательно своей актуальности.
Я слушаю музыку в метро, в автобусах, при езде на велосипеде. Музыка не просто фон. Она — единение возвышенного и бытового. Она — бальзам для романтика…
- Не знаю, может быть, я романтик.
- А кто говорил обратное?
- Многие говорили.
Я сидел в кабине случайного авто. Водитель — девушка, смелая, потому что подобрала меня между поселками. Познакомились, заинтересовались. Обсудили по дороге пару-тройку тем. Вышел через пятьдесят километров.
- Послушай, а есть ли любовь? – то ли просто так, то ли ради проверки спросила девушка, когда я уже отходил от машины.
- Я много об этом думал… – спокойный взгляд на небо: - Может быть. Знаю точно, что есть музыка, есть прошлое, настоящее. И нет будущего. – убегаю, оставив владелицу машины в полном недоумении.

1.

Сколько себя помню, всегда приходилось идти вперед, почти никогда не возвращаясь назад. Шаг за шагом, момент истины становился все дальше и дальше. Непонятным было то, как можно идти вот так, не имея представления о том, зачем все это.
Облака над головой, солнце, то палящее, то предательски выглядывающее из-за облаков, смотрело вслед. Дорога горела, остывала, покрывалась ледяной коркой, оттаивала, снова нагревалась, снова горела… каждый шаг с осторожностью — сколько раз приходилось напоминать об этом прежде, чем все превратилось в привычку. Не стой под навесом. Не смотри на электросварку. Не переходи на красный свет. Ограничения по жизни, ограничение на жизнь.
В тот день незнакомый человек предложил мне пройтись по рынку. Непонятно зачем, но я согласился, и через несколько минут я оказался за забором. Незнакомец постоянно бросался замечаниями в адрес торговцев и покупателей, будто имел на это полное право. Я молчал:
- Чем дальше в лес, тем раньше вылез! – весело, сквозь зубы выпаливал он одну фразу за другой: - И чем глубже в рынок, тем ниже цены. А если серьезно… - на секунду он перевел глаза в сторону лотков с апельсинами и присвистнул: - ну, молодец, шпана, работают, черти.
И действительно, в этот момент громогласное «Обокрали, сволочи!» разнеслось на два-три десятка торговых мест:
- Яйца свежие!
- …свежее не придумать. – закончил фразу незнакомец: - Если их послушать, то у них все свежее. Даже совесть.
Я по-прежнему молчал. Мне очень хотелось угадать тип характера, но я не мог. Сейчас нет ничего ценнее, чем прошлое, и ничего ближе, чем настоящее. Сегодня здесь, завтра — непонятно где:
- Покупайте цветы!
- … а то завянут через полчаса. – незнакомец продолжал метать перья в этот огород. То ли от не заинтересованности, то ли по другим причинам, этот человек не удивлялся молчанию. Это не радовало и не огорчало.
Расстались с ним только на выходе. Через два часа он встал спиной к главному входу, вынул красную купюру и протянул мне:
- Это за работу. Прости, что отнял время. – и ушел.
Деньги бросил бродяге. Никогда не подаю нищим, но эти деньги пришли очень легко. А потому должны легко уйти.   

2.

Когда-то я перестал бриться. Не сбривал усы и бороду больше двадцати пяти дней, за все это время ни о чем не думал. Просто смотрел в окно квартиры на втором этаже. Мимо пробегали силуэты. Да, как когда-то давно. В прошлом я и сам перебегал от окна к окну, всматривался в темноту. Мне это нравилось. Теперь мне нравится музыка. Составляю коллекцию. Знаю, что скоро снова в путь. Но радуюсь, ибо нет радости большей, чем заниматься любимым делом. Это можно применить ко всему и ко всем.
Во сне я не вижу ничего. Когда приходит ночь, сны не приходят вообще. Мир перевернулся. Солнце взошло, и начался новый день. Шторы я с вечера оставил задернутыми, утром впустил немного света и сел в кресло, поразительно напоминающее мою прошлую жизнь. В любом месте кресла почти одинаковые, мебель — абсолютная копия, еда до боли знакомая, а стихи — белые. Меняется лишь музыка. Автор за автором, песня за песней. Запоминаешь слова, знаешь, что слушал вчера. Но мудрее от этого не становишься.
Меч рассматривал несколько минут. Просто глядел на холодную сталь, без слов, без мимики, без жестов. Хотелось взять в руки, ощутить прикоснуться… не теперь. Надо подождать, выкроить день, выследить момент наивысшей гармонии, повернуться спиной к солнцу и рассечь горячий воздух.
Но солнце так и не появлялось. Воздух остыл еще неделю назад, голова была перегружена мыслями и не вмещала в себя ни одной мысли одновременно. Все превратилось в необъяснимое явление. Все пошло на перекос. Ожидания стали бессмысленными.
Ночью смотрел на звезды. Ощущаю, что не сплю уже третьи сутки. Никуда не спешить… Этому можно было бы дать разумное объяснение, если бы это был путь. Пути нет. Я — все тот же странник, без того же будущего.
 
3.

У каждого есть свои заботы. Я не мешаю никому жить, но искренне надеюсь, что когда-нибудь в их жизни найдется место для меня. Нет, это не преуменьшение и не уничижение собственного достоинства. Просто постоянные скитания, к которым привыкаешь уже через год, становятся такими же заботами в твоей жизни. Параллельные прямые не пересекаются, но если на них посмотреть под определенным углом, возникнет иллюзия, что все как раз наоборот. Что жизнь не такая скучная, как казалась раньше. Что строки рождаются сами собой.
Теперь я уже не был уверен в правильности собственных скитаний. Хотелось остаться на месте, никуда не спешить. Прошло слишком много времени. Прошло слишком много дней, пройдены сотни километров… 

4.

Часы я так и не купил. Если умеешь различать утро и день, вечер и глубокую ночь, если можешь понять, когда устал, когда отдохнул, время значения не имеет. Музыка перестает играть на вторые сутки, шум в ушах стихает. На стене дома напротив высвечивается странное «Жди». Чего ждать — неизвестно. С другой стороны, цели своей я добился. Смысл жизни нашел. Разгадал секрет многих городов. Значит, если есть знак, есть и повод для его появления.

30 мая 2005 г.

ЧАСТЬ 3: Странник без настоящего.

День первый. Пыль на асфальте.

Сердце остановилось внезапно, когда играл магнитофон. Музыка, песни. И потом — темнота.
Полет длился недолго. Уж не знаю, кто придумал красивую историю о темных тоннелях, но никаких тоннелей так и не было. Я видел себя, видел, что рядом никого не было, что чашка кофе еще не опустела. Затем — улица, район… потом все стало похоже на муравейник. Это скорее похоже на авиа перелет из города в город. Вот он, первый слой облаков, вот второй. Стало интересно, куда же устремляется твоя душа?
Душа устремилась выше, прошла второй слой облаков, и за этим слоем показался странный свод, не похожий на описываемые детально врата рая. Но уверенности в том, что это рай, не было. Я читал Данте, но даже то, что он описывал, не было похоже на то, что предстало сейчас перед глазами. «…Я очутился в сумрачном лесу, земной утратив свет во тьме долины…». Нет, это не было сумраком.
По сторонам от свода ничего не было. Я сделал первый шаг. Почему-то впервые в жизни задумался над смыслом всего прошедшего. А было ли в жизни моей то, о чем бы я сожалел? Сейчас вопросы задавать буду не я. Перемена ролей, мест слагаемых. А сумма так и не менялась.
Затем я устремился вперед, и за поворотом заметил что-то похожее на беседку. А как у них называется беседка? Неважно. Внутри сидели две фигуры в белом, крыльев не было видно. «Ангелы?» — «А ты как думал?» - раздалось в голове. Неужели все это повторяется вновь?
- Ну, что ты там стоишь, иди сюда! Или ты что, апостолов совсем не узнаешь? – кто-то помахал мне рукой.
Подошел ближе, почувствовал запах жареной картошки.
- А что у вас здесь твориться? – оригинально для первого вопроса…
- Либо ты слепой, что вряд ли, либо ты так и не понял, где ты находишься. Это — рай, а то, где мы сидим — наша вахта. У нас тут все как у людей. Едим, чай пьем… кофе иногда. – апостол с черными волосами посмотрел на меня спокойным взглядом: - Ты садись, скоро все будет готово, и тогда мы с тобой поговорим. Тебя чего принесло-то сюда, такого молодого?
- Не знаю.
- Подожди, - апостол со светлыми волосами встал со стула и подошел ближе: - Я его знаю. Фаталист, типичный представитель. Ты знаешь, чем он занимался всю жизнь?
- Нет – черноволосый продолжал жарить картошку. В его ответе читалось полное отсутствие интереса.
- Он искал смысл этой жизни. И, представляешь, почти нашел. Но пусть он сам расскажет, а то я-то все знаю, до мелочей, а вот объяснить - пусть он сам все объяснит. Не мое это дело.
- Лентяй! – черноволосый повернулся ко мне: - Ты не думай, мы тут все такие. Если хочешь знать, то Создатель… – он многозначительно поднял палец вверх, затем направил в ту же сторону взгляд, но лишь на пару секунд: - …сейчас в командировке. Хотя я бы назвал это служебной поездкой.
Не знаю, сколько времени прошло, часов здесь нет. Мы сидели за столом и беседовали.
- Итак, ты фаталист. Ну, расскажи нам всю историю, а мы послушаем – светлый апостол попивал чай, я выстраивал в голове цепочку последних событий.
- Я зашел слишком далеко. Остановился. Оглянулся назад, заметив бесконечную полосу асфальта…
- Э, нет, это мы знаем. Хорошо, ответь мне, зачем тебе надо было начинать это путь. При чем здесь асфальт? И какой смысл было начинать путь именно в то время?
- Мне чего-то не хватало.
- Но ты шел, непонятно куда! Как можно идти и не ставить перед собой условия?
- Но ведь и грандиозные планы я не строил. Идея смирения, по-вашему, кажется несколько иной?
- Нет, идея-то хорошая. Отказаться от всего, совершить прыжок в неизвестность. Когда Моисей водил за собой толпу по пустыне, длилось это сорок лет.
- Так это был Моисей. А в моем случае все стало непонятным сразу. А не по истечении какого-то количества дней. 
- И ты отправился изучить это непонятное?
- Скорее понять, что непонятного могло возникнуть во мне.
Чай стал остывать. Я заметил, что солнце постепенно садится.
- Ладно, отдыхай. Не все же было сотворено за один день.
- «…и отделил бог тьму от света, и понял, что это хорошо…» - многозначительно произнес черноволосый апостол и погрузился в молчание.
Наступила ночь.

31 мая 2005 г.

День второй. Отношения.

Сказать, что я что-либо почувствовал, проснувшись на следующий день, равносильно неправде. Я стал понимать, что телесная оболочка покинула меня уже навсегда и больше не вернется. А потому воспринял все как есть.
Апостолы сидели за столом и читали. Казалось, будто они проснулись уже давно, успели сделать все, и теперь просто отдыхают. На самом деле они изучали огромные книги, обложку которых я так и не рассмотрел:
- Петр, любопытный у нас гость! – Павел усмехнулся, посмотрев в мою сторону: - Тебе действительно интересно, что мы читаем? Это твоя жизнь. В ней описано все. Сейчас мы как раз добрались до момента твоего совместного проживания с одной особой. У нас эта глава называется «Отношения». И хотя Создатель очень просил изменить название, мы решили оставить все, как есть.
- И теперь у нас есть несколько вопросов к тебе. Как ты думаешь, о чем мы хотим тебя спросить?
- Зачем мне это все понадобилось? – предположения, и только…
- Правильно. Мы тебя слушаем…

* * *

- … я желал добра этой девушке. Мы так и не остались вместе, потому что за все эти полгода мы так и не разобрались в себе. Ни я, ни она так и не поняли, зачем, зачем мы продолжаем наши отношения, зачем нам это надо. – апостолы слушали внимательно. Чай остывал.
- У каждого есть потаенные места души его… - после некоторого молчания ответил Петр: - А если смиренные духом поймут свое предназначение, то и жизнь их покажется проще и приятнее. Разве не так?
- Да. – соглашаюсь: - Я понял, что нас объединяет не только общие темы, но и что-то большее. Но я не мог. Не сейчас, не в это время, не сегодня. После моего последнего слова она заплакала. А я лишь хотел изменить окружение, исправить, понять, почему именно так. Не справился с задачей, мы расстались через два дня, и это не моя вина. Я узнал, что она вновь стала пить, но если бы увидеть ее еще раз, мне было бы что сказать.
- Ее время не пришло.
- А мое?
- А это как посмотреть. Сейчас мы даем тебе шанс рассказать обо всей твоей жизни. Ну, не обо всей, только о последних годах, но это не имеет значения. – Светловолосый потушил светильник и подошел к окну: - Сегодня отличная погода. Павел, тебе так не кажется?
- Ты прав.
- Я могу продолжать? – становилось скучно. Становилось неудобно.
- Да, конечно. Мы внимательно тебя слушаем. Только говори по существу и кратко.
- Ты прямо как экзаменатор, - Павел усмехнулся в кулак. - Ладно, пускай сам рассказывает.
Определенно, мне это стало нравиться все больше и больше. Я продолжил рассказ, не обращая внимания на медленно плывущее в сторону заката солнце.
- …и то, что случилось, было похоже на нереальное состояние.
- Но ты был при этом в полном уединении. Почти не выходил из дома. Кстати, зачем ты записывал новости на пленки?
- Я просто не знал, что бы такого еще придумать. Потому предложил хозяйке дома записывать новости, прочитывать по десять газет ежедневно, слушать радио, словом, всячески бороться с информационной блокадой. К тому же, мы всегда были в курсе всех событий.
- Но обсудить их было не с кем. Вы почти ни с кем не общались. Жили как бы в замкнутом пространстве. Информационную блокаду вы создали сами…
- …несмотря на все ваши усилия – добавил светловолосый.
- А это все потому, что на тот момент не с кем было общаться. Друзей у нее не было, а я уже был далеко от тех мест, где живу постоянно. Это же путь.
- Давай мы не будем каждый день спорить о том, что есть путь, а что нет!
- Хорошо – я не в претензии. Я вообще никогда не был в претензии. Хотя очень хотелось.
День закончился.

День третий. Никого нет.

Когда я проснулся снова, никого не было. «Никого нет. Хм…» - вот и все мысли души моей. Странно, как душа может мыслить материально? С другой стороны, как апостолы могу жарить картошку? Третий день и все по-прежнему непонятно.
«Это все потому, что ты не понимаешь, что происходит на самом деле. Назад не вернуться. Или ты все еще веришь в судьбу?»
Это началось снова.
Откуда взялись мои старые способности?
И что вообще здесь происходит?
Мысли оставил при себе. Апостолов спрашивать бесполезно. Они знают все, но хотят, чтобы я сам все понял. А пока что я не могу понять абсолютно ничего. Это похоже на тест, где несколько тысяч вопросов, на которые ответы приходится подбирать самостоятельно.
Апостолы пришли, когда солнце уже было высоко. «Полдень» - подумал я.
- Сегодня ты обеспокоен. Хочешь, догадаюсь? – Павел подошел ближе, посмотрел в глаза: - Это связано с тем, почему ты здесь?
- Да. Но ты же мне не ответишь?
- Нет. И Петр не ответит. И никто не ответит, кроме тебя. А теперь предлагаю тебе вернуться к нашему вчерашнему разговору. Никого нет. Это было первое, что ты подумал сегодня. Что ж, скажи мне, тебе нравится ночь?
- Нравится. – искренность и только искренность.
- И еще ты рисовал будущее. Зачем?
- Никто не знает, как выглядит будущее. Все лишь предполагают. Вы думаете, мои предположения не верны?
- Может быть. – Петр вышел из беседки.
Стоило ли говорить про будущее, особенно сейчас? Что было на тех рисунках? Круги, квадраты и глаз в треугольнике. Свечение. Эти листы давно уже забыты и пылятся где-то в чужом шкафу. Забыл, как всегда, или потерял. Или просто не обратил внимания.
- Эти листы хранятся теперь в ящике. А где этот ящик, уже неважно. – Павел облокотился на спинку стула и задумчиво посмотрел в потолок: - любитель полумрака искусим дьяволом. У тебя не возникало ощущения, что кто-то следит за тобой, когда ты не спишь?
- Иногда. Но в таких случаях я пытался заснуть как можно скорее.
Этот вопрос был последним на сегодня. Павел замолчал, Петр так и не появился.    

День четвертый. Дом в Мертвом городе.

- А теперь давай поговорим о твоих «необычайных» способностях. - утром все повторилось. Павел сидел на стуле и пил чай, Петра не было.
- Ты имеешь в виду внезапно пришедшую ко мне способность к телепатии? Как в тот раз, с домом в Мертвом районе?
- Ну, Мертвым ты этот район назвал сам. Кто знает, правда это, или вымысел? – Павел взглядом провел по окну, затем повернулся к двери, резко встал и направился прочь из беседки, оставив меня наедине со своими мыслями.
Мертвый район или нет — так было на самом деле. Сегодня вспоминать этот эпизод я не буду. Уже четвертый день как духовная моя оболочка находится вне тела, а тело — вне духовной оболочки. Вокруг туман. Посреди стола лежит книга. Именно та, что лежала здесь вчера и позавчера.
Петр и Павел вернулись вместе, принесли дров, растопили печь и стали внимательно слушать мой рассказ, временами сверяясь по записям в книге. Выходило неважно: разговор не клеился, чай остыл, а я так и не добрался до самой сути:
- Так что же ты понял для себя в этот день? Неужели только то, что запреты нельзя нарушать? Что волей судьбы тебе был дан дар, или же это просто было испытание на прочность?
- Это был сон. По крайней мере, очень похоже  - я устал. Не мог думать, почти не мог говорить. Я потерялся в этой беседке, будто провел здесь уже десять лет.
- Нет, это ты так говоришь, потому что тебе надоели наши расспросы. Что ж, скажу по правде – Петр подвинулся ближе к столу: - Мы и сами не знали, что это будет. Это не испытание на прочность, это не сон. Это реальность, точнее, то, что ты считаешь реальностью. Это твой мир, и, в какой-то степени, твое прошлое. Мы дали тебе возможность почувствовать силу. И ты правильно нас понял. Обладая огромным потенциалом возможностей, энергии, тебе просто некуда было ее деть. И поэтому ты перенаправил свой ход мыслей. Все верно.

День пятый. Окно.

- Уединение есть правда внутреннего мира, но ложь внешнего окружения. Если ты одинок, то это еще не значит, что ты мертв.
- А твоя замкнутость и консерватизм — не более, чем выработанная с годами привычка. – усмехнулся Павел.
- Вряд ли. Это все просто от скуки.
- Вот чего я не понимаю, так это зачем тебе все это надо. – Петр нахмурился, как мне показалось, впервые за все это время. - Свечи, мистика… значит, жизнь — это ничего?
- По крайней мере, в тот вечер мне так показалось – диалог подходил к концу. Становилось прохладно, дрова выгорели полностью.
- А мне кажется, что этот период для него — черта, дальше которой последовало новое время. Не так ли? – Павел закрыл книгу. Становилось скучно.
- Да. – еле выдавил из себя я: - Вы осуждаете меня за это?
- Не наше дело — осуждать в середине пути. Сначала историю до конца дослушаем, а там уже будем думать, что с тобой делать.

День шестой. Чужие мысли.

- Продолжим. – Апостол Петр был в очень хорошем расположении духа уже с утра. Его лик светился от счастья, очевидно, намечалось что-то грандиозное. Захотелось спросить об этом:
- А, так ты хочешь знать, чего я такой довольный? – усмехнулся он: - Так сегодня же последний день сотворения мира. Или ты забыл, сколько уже здесь находишься?
Действительно, сегодня шестой день моего пребывания на небесах. Новое путешествие длится почти неделю. Или последнее путешествие? Как-то об этом не задумывался.
- Поговорим сегодня о чужих мыслях и о том, чему ты еще научился после посещения того города.
- Вы имеете в виду Каренину?
- Да, соседку, с которой ты почти не общался, но, тем не менее, знал о ней почти все.
- У меня есть вопрос.
- Да. – Павел не отрывался от книги, пробегая глазами по строчкам.
- Почему я просто пришел, просто рассказал и просто уехал из того дома?
- А что тебе еще оставалось делать? Не играть же всю жизнь в шпионов. Вспомни вчерашний разговор. Обладая большими возможностями, ты рискуешь использовать их во вред.
- Понятно – я отвернулся.
- Никто тебя не осуждает – изрек Петр. - Это правильный поступок. А теперь почтим Создателя, дабы восславить деяние его на веки веков!
«Аминь» - тихо произнес кто-то.

День седьмой. Вспоминая воспоминания.

- «И сказал господь в седьмой день, что сей день предназначен для отдыха от всех дел земных…» - Петр полулежал на кресле, Павел дремал на скамейке у крыльца.
- Но это ведь не означает, что разговор окончен?
- Нет-нет, продолжай свой рассказ. Сегодня мы поговорим с тобой о втором твоем деянии. Твоя помощь слабому полу, конечно, заслуживает признания. Особенно, если речь идет о заблудившихся и потерявшихся в этом мире.
- Вы знаете, где она теперь?
- Всему свое время, и ты все узнаешь. Петр, у тебя нет вопросов?
Апостол спокойно поднял взгляд, посмотрел на меня и махнул рукой:
- «И сказал господь в седьмой день, что сей день предназначен для отдыха…» Так отдохнем же от всех этих разговоров хотя бы на некоторое время.

День восьмой. Последний.

В тот день мне удалось привыкнуть к такому однообразному времяпровождению. Но я понимал, что сегодня уже восьмой день. Вместе с тем, меня абсолютно не интересовало, похоронили мое тело или нет. Вспомнят ли обо мне завтра, или нет. Вернусь я или нет.
Меня интересовало, что скажут апостолы сегодня.
Но апостолы молчали. Сегодня было очень тихо. Я не решался заговорить первым, Петр и Павел не сказали ни слова. Незаметно наступил вечер.
- Завтра по твоей душе будут справлять поминки. – мрачно произнес наконец Петр: - Мы не имеем права держать тебя здесь так долго. Либо возвращайся завтра, либо оставайся здесь. Мы считаем, что твой путь был правильным во многом. За исключением некоторых моментов, но это неважно. Твое решение?
- Я пожалуй вернусь.
- Вот и хорошо – Павел улыбнулся: - Знаешь, мне вообще непонятно, зачем тебя отправили к нам так рано. У тебя же осталась цель, которую ты должен достичь. Найти смысл жизни. А что есть смысл жизни?
- Любовь?
- Именно. Но в оставшееся время мы просим тебя рассказать о том, что творилось с тобой после. Надо же завершить наш разговор.

*    *   *

- У каждого из нас есть путь, по которому каждый из нас должен пройти. Это нить, готовая в любую минуту оборваться, но она не обрывается. Это тонко натянутый нерв, по которому пробегают наши чувства, мысли, это долг, который необходимо исполнить. И не в том вина, что я увлекся японской культурой и перестал верить в будущее. Просто будущее неизвестно, мы можем только предугадывать, каким будет завтрашний день. Только лишь. И от этого нам всем становится легче.

*    *  *

На следующий день я отправился назад.

31 мая - 13 июня 2005 г.

Заключение.

Мне хотелось написать нечто большее, чем просто короткие рассказы. В принципе, все получившееся — не более, чем попытка объединить все написанное на разных этапах. Этапы за спиной, а сборник в ваших руках. Что хотите — то и делайте. Советов давать не буду, но искренне надеюсь, что многие тайны откроются сами собой


Калининград, 15 июня 2005 года – 31 июля 2011 года.

Благодарности.

Спасибо моей семье за терпение и поддержку, которую  они оказывали мне все эти годы, когда писалась, а позднее и редактировалась эта книга. Низкий поклон той, что считалась моей музой на протяжении всего времени (имя не указываю), а также первым критиком трилогии. Выражаю благодарность моим друзьям, которые сыграли не последнюю роль:

Егору Анисимову, Виктории Шевелевой, Наталье Бычковой, Илье Иванову, Елене Сметаниной, Ольге Брылевой, Оксане Киреевой, Яне Мальцевой, Надежде Кудиной, Александре Кассиной,
Александре Соловьевой, Ирине Васильевой, Марии Волковой, Екатерине Буйновой, Вадиму Юнусову, Денису Котову, Вадиму Баронову, Виктору Беньковскому, Александру Катеруше, Дмитрию Мельникову, Кристине Татарковой, Анне Миклушевой,  Элине Загородних, Екатерине Паномаренко, Наталье Матийченко, Елене Власюк, Юлии Киселевой, Алине Дейнак, Ирине Монаховой, Дмитрию Волину, Вячеславу Суслову, Инне Четверне, Елене(Алене) Станкевич, Тамаре Горшковой, Алевтине Латкиной, Анастасии Масягиной

и всем своим бывшим студентам, ученикам и коллегам.