Массовое самоубийство китов

\жанры: альтернатива, фантастика\

Я Грей, живу в подводной мегаструктуре. Десять лет назад мы пытались улететь отсюда, с этой планеты: сообщество построило гигантский комплекс, с двадцатью дуальными турбинами, новаторскими, нульвенивыми двигателями... но, не успев и из атмосферы выйти – мы отклонились от курса по промашке навигаторов, – корабль накренился, западные двигатели не выдержали, с машинного по третий уровни – всё разнесло в клочья.
С ужасом мы таращились в иллюминаторы, а черный, коптящий дым – застилал вид, окутывал и душил мечты, предвкушение увидеть космос. В операторской опустили руки, даже командир отдался на волю судьбе. «Будь что будет!» – такими словами он осчастливил паникующий люд.
Что за рев драл пространство, когда структура шла на оставшихся двигателях, под ускорением – по отлогой траектории в океан... Подняли ставни, сумели запустить тормозную систему, но поздно. Мегаструктура врезалась в толщу воды, крошась, скрепя и содрогаясь – корабль прогрызался ко дну, а великанские волны – будто звериная пасть – победоносно схлестнулись, заглатывая щедрую добычу.

Двигатели сгорели, и через полтора часа наше приключение закончилось, – мы приземлились, прилетели на новую планету, в придонный мир.
Теперь мы живем в двух милях под водой, которая не только гнетет наш дух, но и затушила тлеющую надежду... то последнее - что хоть как-то грело наши сердца.

Не все хотели убраться с нашей высохшей, безжизненной планеты. Один человек остался. Какой-то маргинал, чудак, оборванец, я считал его безумцем, пока мы с другом не поднялись на сушу, впервые.
Каменистое подножие холма, бугристая местность, высохшие деревья, мертвый кустарник, звук прибоя за спиной; всегда ясное небо. Когда созвездие Афлекса пересекал Бурый пес, – мы взбирались на холм, и украдкой, прикрывшись соломой, ветками, – всматривались в долину, где посреди валунов, скальных выступов, гиблых рощ и дюн – высится шестидесяти трех метровый халцедоновый столб, на котором, когда бы мы не смотрели – стоит Ислар, тот самый, маргинал, безумец...
Без устали можно любоваться огнем, водою, или облаками, и вот что странно – этим человеком тоже, этим недвижимым человеком. Зачем ему там стоять? А под утро, он воздевает руки к небу, и опускается на колени.
         Домой, на рассвете, мы возвращались всегда молча, это был наш ритуал, но спустя два года, ускоряясь в шлюпке на двадцать кабельтовых, среди мутных вод, гнилых водорослей, трупов дельфинов, – я нарушил негласный обет:
– Что же с ним происходит?! Или с нами?
Мой друг, Эрей, обычно засыпал к рассвету, и теперь сонный – хмурился, с трудом выискивал мысли в вязкой дремоте.
– Во сне я слышал как тот человек молится.

* * *

В мегаструктуре я тружусь над улучшением искусственного интеллекта, управляющего робототехникой, обслуживающей комплекс. Из-за частых магнитных бурь, ИИ расстраивается, и людям приходится самим готовить пищу, убирать и чинить. Так что, я больше мою полы в бесконечных коридорах, чищу гальюны, и меняю проводку, чем сижу за «материнским» терминалом.
Мой друг – шизофреник, и работу ему не доверяют; пока он на корабле – за ним следит окороб, – скользящая под потолком сфера, на магнитной призме. Эрей всё время ошивается рядом, смотрит как я тружусь, и жалуется что за ним наблюдают, хотят убить его. Я смеюсь, даю ему метлу, и заставляю работать. «Да это не по мне, – говорит он. – я люблю узлы развязывать».
Вечером, мы в позеленевшей шлюпке несемся под водой, проплывая меж струй дыма от черных курильщиков, метановых облаках, а китовые остовы – скребут, будто хотят уцепиться – дабы вырваться из западни мертвых вод, не дающих умереть до конца, – хотят выброситься на берег, освободиться от пут помутнения.

* * *

Сегодня я решил остаться до полудня на суше, взял еды, воды, оделся в термокостюм. Я движим любопытством – как этому столпнику удается выжить в дневной зной? Никто кроме серебристых альбатросов не выносит такой жары. И вот я вижу их, они летят со стороны океана, целая стая. Что им здесь нужно?..
– Мы спим? Это сон?.. – говорил я другу, не отрывая глаз от кружащих птиц над Исларом – повисших будто тучей. Он стоял на коленях, в тени, упершись подбородком в грудь.
Альбатросы бросали ему синие водоросли.
         Через неделю, друзья, отойдя от всколыхнувшего их сердца – видения – вновь ступят на берег, побродят по грязной набережной, дожидаясь ночи, когда можно будет влезть на холм, чтоб ждать рассвета в кампании странного человека на столбе. И когда сон подкравшись – склонит их к миру грез, случится нечто потрясающее: из ниоткуда возникнет свет, озаряя долину, кружа у столба, плавя булыжники, ускользая в небо – просекая пухлые облачка.

* * *

Мегаструктура обросла бурыми водорослями, ее облепили морские желуди, приклеились кораллы, ржа въелась в ставни, а восточный корпус затопило, и хоть бы лет пятьдесят – продержаться этой развалине.
Грей научил ИИ читать людские жесты и мимику, теперь роботы прячутся от гневающихся и утешают скорбящих.
Эрею доверили распутывать проводку в магистральном блоке.
Они уже полгода не выходят из корабля, ибо решили что всё ими виденное на холме – лишь плод воображения, взращенный на почве антидепрессантов, обильно политого излучением от солнечной вспышки.
         Грей еще копался в схемах новой модели окороба, когда пришел Эрей.
– Уже полвосьмого, долго еще?
Грей прищурился на настенные часы. Вечерами, друзья играли в «Морской бой». Грей кинул на стол факторный измеритель, фрактальные линзы, отряхнул руки, и парни пошли в пустующий в это время – камбуз. Шли молча, виляли по коридорам с еле работающим освещением; не отставал и оскрипший за годы окороб.
То что шлюпка отчалила – они осознали лишь на половине пути. Трясущаяся, с залепленным илом - смотровым стеклом, – капсула шла, казалось на последнем издохе, исполосованная китовыми костьми до внутренней обшивки.
– А как же «Морской бой»? – Эрей тяжко вздохнул.
         Друзья вскарабкались на холм, сели в привычные позы – поджав ноги, и безо всяких эмоций и мыслей – вглядывались в темную долину, средь которой еще стоял столб, и человек на нем еще молился.
Под утро Эрей что-то услышал, привстал, толкнув Грея, сказал ему: «смотри-смотри, там киты!..» Да, морские исполины выдыхали красноватую воду, и сами мерцали в сумеречном свете, проскальзывая над водой, махали плавниками – будто здороваясь с людьми, или прощаясь...
Над горизонтом появились альбатросы, и Грей взялся за плечо друга, сказал: «Эй...» – глядя в долину, туда, где подняв руки – Ислар стал на колени, опустил голову, и полетел вниз.
Этой странной фигуры больше нет, но вот – денница вырвалась из-за горизонта, верхушка столба радужно засветилась, в ушах зазвенело, стоять было тяжело.
– Ты понял, Эрей?!
Упав на колени, Эрей уперся вспотевшими руками в землю и ответил:
– Да.
Ноги Грея подкосились.
– Это не человек, а семя!
Альбатросы полетели над долиной, сверкая, отбрасывая длинные, мутные тени.
– Идем Грей, идем туда, и польем его слезами радости.
– А я печали.