Повесть Глава I

Повесть

I
В непрерывном ночном шёпоте моросящего дождя можно было уловить трудно различимые нотки сожаления. Он как будто извинялся передо мной за то, что ему приходится ронять свои горькие тёмные капельки на мокрую мощённую камнем дорожку, поблёскивающую в бледном апельсиновом свете городской иллюминации. Молодые деревья, стройно выстроившиеся вдоль аллеи, словно боялись нарушить гармонию этого сонного царства и, не шелохнувшись, прислушивались к каждой одинокой машине, изредка проезжавшей по Мячковскому бульвару. Их тонкие ветки, казалось, незаметно съеживались от лёгких дуновений прохладного осеннего ветра. Когда крохотные капли, обреченно летящие к земле, легонько касались листвы, влажные листочки, будто бы прося прощения за то, что не смогли сохранить ночной покой, по очереди издавали жалостливые звуки, которые вместе сливались во всеобщий взволнованный ропот. Только после полуночи на окраинах шумного мегаполиса, который никогда не спит, можно окунуться в эту призрачную атмосферу относительной тишины, иногда нарушаемой пьяными возгласами представителей местного контингента.
Наедине со своими мыслями я прогуливался по тёмному Братиславскому парку. Предчувствуя бессонницу, я часто так выбирался из своей тесной квартиры, чтобы развеяться, подышать пускай и не совсем экологически чистым воздухом, прогуляться по аллеям парка и добавить в свою никчёмную жизнь немного романтики.
Ночь уже давно скрашивала моё одиночество, будучи ненавязчивым и молчаливым собеседником. Я был безнадёжно влюблён в нее за изумительную мрачную красоту и за её удивительную власть над миром. С наступлением темноты всё сущее абсолютно теряло свою значимость. Всё мгновенно обесцвечивалось. Единственным цветом, который имел значение, становился чёрный. Таким образом, над всеми воцарялось бесспорное строгое равенство. Лишь оно меня устраивало. И небо, и вода, и земля растворялись в темноте, сохраняя лишь мутные очертания. Всё было равно. И мне было всё равно. Люди, автомобили, многоэтажные дома, автобусные остановки, продуктовые ларьки – весь город становился монохромным. Я растворялся в нём, а он растворялся во мне. Мы были единым целым. Здесь не было места противостоянию. Я не должен был бороться с враждебной окружающей действительностью за существование. Каждую ночь наступал долгожданный покой. Время, когда я мог залечить свои раны и собраться с мыслями, чтобы быть морально готовым к новому дню, к новой битве в этой бесконечной борьбе со всем миром и с самим собой.
На чернеющей водной глади грязного пруда появлялись и исчезали круги. Я остановился на берегу и стал наблюдать за этим гипнотическим орнаментом. Больше всего повезло именно тем капелькам дождя, которые попадали в пруд. Можно сказать, что разбиваясь об водную поверхность и растворяясь в водной стихии, они умирали и попадали в свой рай. В отличие от капель, разбивающихся об каменные городские джунгли или впитывающихся в почву, им выпадала участь закончить свою жизнь гораздо более приятной и спокойной смертью. Они бесшумно ныряли в мутную воду и оставляли после себя расходящиеся круги. Своеобразный след в истории.
Моя куртка-«бомберка» уже насквозь промокла, но мне совершенно не хотелось идти домой. Редко выдавалась возможность погулять по парку в абсолютном одиночестве. Никакой нормальный человек не будет гулять в час ночи без зонта в такую изморось. Поймав себя на этой мысли, я сам себе немного улыбнулся, ощутив свою глупую уникальность. Я вдохнул полные лёгкие приятной влажной свежести и, выдохнув, медленно зашагал по грунтовой дорожке к выходу в сторону моего дома.
Светофоры на пересечении двух улиц, Новомарьинской и Мячковского бульвара, мигали своими светящимися оранжевыми глазами, автоматически призывая участников дорожного движения к осторожности: «Наш рабочий день закончился, ребята, и нам безразлично, что будет происходить на этом перекрёстке. Просто будьте внимательней и, пожалуйста, не расшибитесь насмерть». Я подошёл к пешеходному переходу и взглянул направо. Улица тоскливо пустела освещаемая фонарями. Сегодня вторник, обычный будний день. Все простые обыватели уже давно дома и, если ещё не спят, то, скорей всего, готовятся ко сну. Я взглянул налево. Ни души. Только вдалеке тусклыми огоньками виднелись фары машины. Они светились, будто глаза заплутавшего в поисках добычи хищника. Автомобиль был совсем далеко, и я начал не спеша переходить дорогу. На противоположной стороне параллельной переходу улице в свете фонаря я, всё-таки, заметил небольшую тёмную фигуру. Девушка с зонтиком уверенными шагами направлялась к перекрёстку. «Делать ей, что ли, нечего, в такой поздний час и в такую пасмурную погоду шататься по улице», - думал я, переходя дорогу. Фигура остановилась возле светофора, и вдруг на меня будто опрокинули ведро с ледяной водой. Я резко повернул голову направо, и меня ослепил яркий свет габаритов. Я в ужасе услышал душераздирающий визг автомобильной резины, и какой-то неимоверной силой меня сбило с ног, подбросило вверх, и тут же перебило дыхание сильнейшим ударом лобового стекла в спину. Ещё я ударился затылком обо что-то металлическое, и в глазах всё закрутилось. Это произошло буквально за долю секунды. Я даже не успел сообразить, чей это был хруст: стекла или моих рёбер. Моё тело, как мешок с песком, перекувыркнулось и плюхнулось на мокрый асфальт. Голова на полном ходу снова встретилась с твёрдой поверхностью, и всё вокруг исчезло в кромешной темноте. Как будто под водой я услышал взволнованный мужской голос:
- Господи, боже мой… Эй, дружище, ты жив?
И только глухой шёпот дождя. Он все ещё за что-то просил у меня прощение.