Байкальский экстрим

Хороша подледная рыбалка на Байкале в начале мая. Уже тепло, лед еще прочный, а рыба почти сама лезет в лунку. В мае из зимовальных ям с глубины 100-200 метров на мелководье выходит омуль, а часто с ним и морской сиг. В первомайские праздники  на Байкал приезжает масса народу, и порыбачить, и просто отдохнуть. Первого, второго, третьего мая народу на льду, что на демонстрации. Позже остаются профессионалы, взявшие отпуск или отгулы, но и они рыбачат в основном до 9 мая. После праздника Победы народу на льду остается совсем мало. Во-первых, закончились выходные, во-вторых,  лед уже слабый, приходится ходить на лыжах и брать с собою для страховки лодку. Если утром по заморозку лед еще держит, то к вечеру раскисает, и возвращение на берег уже проблема. Лед шипит и прогибается, если идти без лыж - часто продавливается, на лыжах тоже не разгонишься, да еще надо тащить за собою лодку, а лунки от берега не ближе полукилометра, а иногда и до двух километров, тяжелая получается рыбалка.
В тот год в Безымянской губе, что по Баргузинскому тракту, было как обычно. С десятого мая забереги сильно подтаяли, и даже утром  выходить на лед приходилось по жердям и доскам. С двенадцатого мая лед отдавило к югу, и между берегом и льдом появился прогал чистой воды шириной метров пятьдесят, пришлось брать с собою лодку, чтобы переправляться до ледяной кромки. А рыба клевала, хариус, омуль, попадались сиги. 
Кроме нас, живших в дачном поселке, осталась еще одна компания рыбаков. У нас лодка фанерная, у них резиновая. Они рыбачили с лодкой два дня, пока ее не пропороли. Пятнадцатого мая на лед вышли только мы. Нас трое: это Том Дмитрич – военный пенсионер, его сын Дима – офицер, ну, и я – гражданский.
У Тома Дмитрича в поселке дом и огород, он живет здесь с апреля по октябрь, на зиму возвращается в город. Сын служит в городе, к родителям на Байкал приезжает отдохнуть и, естественно, порыбачить. А я в мае беру отпуск на пару недель и живу в деревне на даче у приятеля. Знакомы мы с Томом Дмитричем давно, хотя рыбачим чаще всего раздельно, он с сыном и сослуживцами, которые часто наезжают к нему в гости, а я со своими приятелями. Но в этот раз обстоятельства нас объединили. Во-первых, лодка – одному ее возить туда-сюда тяжело, а втроем в самый раз, а во-вторых, осталось нас мало, и рыбу лучше всего  прикармливать и держать в одном месте.
Ночь на пятнадцатое мая выдалась пасмурная, даже с дождичком, и в шесть утра, когда мы обычно выезжали из деревни, пришлось остаться. Было грустно, впереди еще неделя отпуска, у меня осталось ведро мормыша (по-местному – бормаша) – главной, да и единственной приманки на Байкале, и главное, я знал, рыба будет клевать. Эх, еще бы денек рыбалки, тогда можно и домой уезжать, со спокойной душой.
К девяти утра дождь прекратился, подул ветер, изредка проглядывало солнце. Рискнуть? Но одному вряд ли удастся, и я пошел к Тому Дмитричу. И встретил его на полпути – он шел ко мне. Через пять минут мы выехали, а через десять уже спускали лодку на лед.
Лед был серый и раскисший окончательно, единственно, что он еще не распался на отдельные льдины и держался сплошным массивом. И еще, ветром его придавило обратно к берегу, что нашу задачу выхода на лед немного упрощало. Но первая же попытка показала, что по-старому, идти на лыжах и тянуть за собой лодку не получится: лед продавливается и даже просто вытаскивать ноги из снежно-ледяной каши требуется  немало усилий, если же просто останавливаешься, начинаешь натурально тонуть, даже лыжи не помогают. Решили по-другому: вырубили приличную жердь и привязали ее поперек лодки, теперь за эту жердь можно лодку толкать, а если продавится лед, повиснуть на ней. Мы с Димой взялись за жердь, а Том Дмитрич шел сзади для страховки с веревкой, привязанной к лодке. Если кто-то из нас провалится – повиснем на жерди, если Том – подтянем к лодке за веревку. С первых десяти метров стало ясно, что просто идти невозможно, надо бежать, быстро-быстро перебирая ногами, пока лед не успевает сильно просесть. Первая пробежка получилась метров на пятьдесят, дальше сил не было. Мы повисли на жерди, а потом сели на борта лодки, Том Дмитрич присел на корму. Лед под лодкой просел, но она осталась на уровне плавучести. Отдохнули минуты две и опять налегли на жердь, пробежали еще метров пятьдесят, и опять выдохлись, а до лунок от берега метров пятьсот, не меньше. На третьей пробежке оказалось, что лед стал прочнее, он также продавливался, но не сильно и можно было просто идти. Оставшиеся метры проделали минут за десять и, наконец, добрались до лунок.
Здесь у нас еще с прошлых дней наложены жерди и доски, на них устраиваем свои ящики, но первое – надо запустить приманку.  Чулком с грузом кладем на дно сразу с литр бормаша, глубина здесь около пяти метров, и две хороших горсти бросаем в лунки сверху. После этого устраиваемся и разматываем снасти. Первые запуски снасти всегда суматошные, хочется поймать рыбу первым. Но вот снасти в воде, мы в напряженном внимании, а поклевок нет. Проходит минут десять – тишина. Теоретически понятно, лед ветром сдвинуло, то место, над которым мы сидели, где-то в стороне, а рыба по старой памяти держится там, где прикармливали раньше, и чтобы она нашла новое место, нужно время. Понятно-то - понятно, но холодок неуверенности и разочарования закрадывается в душу, в прежние дни рыба начинала клевать сразу.
Первые поклевки минут через двадцать, и у всех сразу – пробежал омулевый косячок. Клюет омуль резко, часто выбивает удочку из рук. За первую поклевку мы с Димой вытаскиваем по омулю, а у Дмитрича омуль срывается, как говорят у нас – прокатился, в смысле проехал на крючке и сошел.
Сыплем приманку сверху, раз косячок пробежал под лунками, обязательно вернется. Следующая поклевка у меня, рыба крупная, сильно водит. Уж не сиг ли? Но нет, крупный хариус, граммов на пятьсот. Замечаю Димин оценивающий взгляд, у нас с ним установилось негласное соревнование, до этого дня мы шли примерно на равных.
Резкие поклевки, опять омулевый косячок, вытаскиваю сразу двух рыб. Мушек у меня на удочке четыре, нижняя - хариузовая, темно-красная, верхние омулевые, светлые. У соседей тоже по рыбе. Дима при поклевке вскрикивает, видать, резкая была поклевка. Запускаю снасть, опять поклевка, а Дима опять вскрикивает. Эта суматоха длится минут пять, поклевки одна за другой. Вокруг лунок бьются омули, некоторые даже пытаются плыть по лужам, но застревают в снежной каше, в которую превратился  верхний слой льда.
Клев обрывается так же резко, как и начался. Ждем минуту – две, тихо. Том берет пакет с бормашом и бросает две горсти в лунки, с досадой замечает:
- Надо было сразу кормить, пока косяк проходил, глядишь, закрутили бы…
Правильно, надо было кормить во время клева, только как оставить удочку, если клюет?! Но ничего, косяк вернется, сделает круг и вернется под лунки. Часть омулей иногда не уходит с косяком, остается под лунками, но эти рыбы клюют уже вяло.
Минут десять тихо, только я подсекаю одного омуля на игру. Видимо, не все ушли, несколько штук остались под лункой. Жаль сейчас в воде ничего не разглядеть, замутили лунки прикормкой. А вот когда рыбачат в палатке, и приманку кладут в отдельную лунку, рыбу очень даже хорошо видно. Видно, как она подо льдом ходит, как собирает приманку, как клюет, и даже момент подсечки – у омуля задирается голова и приоткрывается рот.
Опять проходит косячок и начинается суматоха. Том, все-таки, высыпает две горсти бормаша после очередного омуля. Дима все так же «ухает» и «ахает» на льду опять бьются рыбы, а поклевки одна за одной. И вдруг я чувствую, что на крючке повис не омуль. Что-то большое, тяжелое, я никак не могу преодолеть эту тяжесть и потянуть рыбу вверх. Наконец удается чуть-чуть приподнять снасть, я делаю два потяга и чувствую мощные ритмичные рывки. Сиг! Уже представляю эту большую зеленоватую рыбу на льду, но на третьем потяге леска лопается. М-да… А Дима все так же вскрикивает и выбрасывает на лед омулей. Вытаскиваю невесомую леску. От моего настроя, так называется снасть с подобранными мушками, осталась одна верхняя омулевая. Запасные удочки, конечно, есть, но самая удачная потеряна. Разматываю подобную, запускаю, но клев как раз прекращается.
Сижу, поигрываю снастью, жду. Дима встает и начинает собирать разбросанную рыбу в мешок. Лед сейчас представляет пятнистое поле, пятна – это лужи, между ними перешейки иглистого льда. Лед на перешейках под ногами проседает, но продавливается неглубоко, по ним можно передвигаться, если же ступаешь в лужу, по колено проваливаешься в снежно-ледяную кашу. Моя рыба лежит в луже, некоторые омули забились в кашу и видно только хвосты, часть омулей уснули и перевернулись брюшком верх. Думаю, тоже надо собрать рыбу, нечего ей лежать в воде, и тут поклевка. Вытаскиваю довольно крупного, граммов на пятьсот, омуля, сразу же запускаю снасть. Дима тоже садится на лунку, через минуту вскрикивает и выбрасывает на лед омуля. Значит, точно, не весь косяк ушел, крутится стайка под лунками. Я активнее играю снастью – но ничего. Встаю, собираю рыбу. Набралось килограммов пять, совсем неплохо.
Между тем дело к обеду. У нас бутерброды и один литровый термос с чаем на троих. Садимся кучнее, между нами картонная коробка вместо стола, а стулья – рыболовные ящики. Том полностью выматывает удочку, я свою подматываю и кладу поперек лунки, Дима втыкает мотовило за голенище. Приступаем к трапезе.
Погода все та же: пасмурно, ветрено, изредка моросит, изредка в разрывах туч мелькает солнце. Вдруг Дима поспешно ставит кружку, разворачивается и тянет леску, мы ждем, но рыба срывается.  Дима к столу не возвращается, садится к лунке, играет снастью, жует свой бутерброд. Через несколько секунд вскакивает, и тянет рыбу. Косяк вернулся.
Оставляем еду, возвращаемся к удочкам. Клев, как обычно, длится минуту – полторы, за это время я вытаскиваю трех омулей, а Дима не меньше пяти. Да, сегодня мне его не переловить. Подает голос Том, Дима подходит к отцу, они что-то колдуют около лунки. Видимо, сиг. Встаю  с ящика, подхожу к ним, свою удочку держу в руках. Том тянет леску, но она не подается, хотя большая часть ее выбрана, видимо леска или мушка зацепились за лед. Для таких случаев у нас палочка с рогулькой, но ее как назло не видно, хотя была. Дима пытается помочь простой палкой, опускает ее в лунку вдоль лески, пытается отцепить. С полминуты сопенье, бомотанье и прочие вспомогательные звуки, но в итоге общий возглас досады и ругань. Сорвался сиг. Успокаиваю их тем, что у меня тоже сорвался.
И тут подсознательно чувствую, что-то изменилось, через миг соображаю, что удочка в руках отяжелела и леска тянется в лунку.  Разворачиваюсь, тяну, сопротивление вдруг усиливается, какая-то резкая дерготня. Из лунки появляется омуль на верхней мушке, срывается, подхватить не успеваю, но на леске еще кто-то. Вытаскиваю на нижнюю мушку хариуса. Соседям сообщаю,  что омуль поднялся под самый лед.  Подматываю леску, играю снастью на глубине до двух метров. Резкий удар,  подсекаю, тяну, и крупный омуль вылетает на лед. Это другой косяк, прежние омули были с зеленоватой спинкой и весом до трехсот граммов, а у этого спинка почти черная и весом он не меньше четырехсот. Быстро запускаю снасть и через пару секунд такой же резкий удар, но этого омуля вытащить не удается, срывается в лунке. Следующая поклевка – и еще один черноспинник на льду.
_ Черноспинник! Подо льдом! – объявляю соседям, но они и так поняли, около них уже прыгает штук пять крупных омулей.
На следующем запуске подсекаю сразу двух омулей, один обрывается в лунке вместе с мушкой, но успеваю ногой отбросить в сторону. Подвязывать мушку некогда, запускаю снасть с тремя. Удар – и еще одна рыба на льду. Клев длится минуты три, не более, но за это время успеваю вытащить не менее десятка омулей. Последний обрывает у меня еще одну мушку.
 Минут десять поклевок нет, и решаю увеличить глубину. Разматываю три подмота лески – это где-то метр, и играю снасть на этой глубине трех метров. Потом опускаю леску еще на три подмота, потом еще и чувствую, что грузило достало дно. Поднимаю на один подмот, рыбачу около дна. Тоже не клюет. Уже собираюсь  вытаскивать снасть подвязывать оборванные мушки, но как раз поклевка. Подсекаю, тяну, рыба приличная, и вдруг ощущаю знакомые ритмичные рывки. Сиг! Только бы не сорвался! Завожу рыбу в лунку, когда голова сига чуть-чуть приподнимается над водой, сбрасываю леску и хватаю рыбу руками, выбрасываю на лед. Есть один сиг! Невелик, правда, где-то на килограмм, но это уже сиг, не сижок.
Показываю соседям, они тоже разматывают удочки до дна. Но следующий сиг клевать не желает, а может, его там и нет. Следующие поклевки опять омулевые, омуль зеленоватый, косяк черноспинника пока не возвращается.
Вдруг, с порывом ветра налетает самый настоящий дождь, плотный с крупными каплями. Он молотит по лужам с летним шумом, длится недолго, минут десять. Но за это время успевает порядком нас вымочить. Чувствую, как влага проступает под воротником, на плечах, и ползет вниз. Соседям не лучше. Почти не сговариваясь, сматываем удочки. Собираем рыбу, килограммов десять получилось у меня за сегодня, как раз достаточно, чтобы уезжать домой со спокойной душой.
Загружаем вещи в лодку, становимся по старой схеме, мы с Димой на жерди, Том с веревкой сзади. Трогаемся, но лед раскис еще сильнее, попадая в лужу, лодка застревает, приходится приподнимать ее, при этом мы проваливаемся сами. Направлять лодку по перешейкам для нас сложно, потому что мы в согнутом положении. Двигаться перебежками, как утром, тоже не получается, во-первых,  лед стал рыхлее, во-вторых, лодка тяжелее килограммов на тридцать. Наконец, Том заявляет:
- Давайте, я пойду впереди и буду выбирать дорогу, а вы за мной…
Получается лучше. Том идет впереди, палкой прощупывает лед, мы толкаем лодку за ним. Том постоянно информирует:
- Вот тут справа яма – левее берите… Вот, теперь прямо… Так, так, давай-давай…
И вдруг он умолкает. Глядим вперед, а там  из ледяной каши торчит голова Тома, видны его раскинутые руки и передние кончики лыж. Запрыгиваем в лодку и веревкой подтаскиваем его. Помогаем залезть в лодку. Том Дмитрич успокаивает нас, даже пытается шутить, но уже не до шуток.  Он снимает сапоги, выливает воду, выжимает портянки, но переодеться не во что. И хотя по календарю середина мая, на льду температура нулевая, а до берега еще метров триста.
Решаем толкать лодку втроем, мы на жерди, Том на корме. Трогаемся с трудом, лодка сильно осела. Потом остановка, надо забрать лыжи. А потом мы втроем бежим без остановки до берега, откуда только силы берутся. На берегу минут пять отдыхаем. Я чувствую, что тоже совершенно мокрый, хотя в воду не проваливался, просто пот изнутри соединился с наружной дождевой влагой. Но теперь мы на твердой земле, самое страшное позади.
Отдохнув, загружаем машину и через десять минут мы дома. Том сразу уходит переодеваться, а мы с Димой разгружаемся. Потом ужинаем. Поскольку все позади, вспоминая сегодняшний экстрим, вовсю шутим, Том больше всех.  И главное, мы теперь спокойны, до будущего года, до следующего майского льда.

Май 2002