1985 г. За что я не люблю книги Аллочка и Тараканы

В нашей аспирантуре училась и жила в общежитии на Соколе девушка Аллочка Камольцева из города Усть-Каменогорска, которая была ярой поклонницей чистоты и уюта. Она превратила комнату в старом драном общежитии, построенном в 1928 году и отремонтированном первый раз в 1944 году, когда в него попала неразорвавшаяся бомба, а второй раз в 1979 году – перед неудавшейся Олимпиадой-80, в жилое помещение. Она смогла разобрать рамы и отчистить стекла, у нее хватило сил и упорства, чтобы выскоблить немытый десятилетиями пол, поклеить обои, привезти какие-то покрывала, коврики, салфеточки – в общем все то, что отличает человеческое жилье от рабочего общежития. Ребята даже повесили, купленную ею в комиссионке люстру.

Приходя к ней я никогда не ощущал эту «общежитийную» неустроенность, когда все вокруг пропитано грустной мыслию о том, что «все мы гости на этом свете… сегодня ушел он, завтра уйдешь ты…», где никто не хочет заботится о быте, поскольку все равно скоро уезжать. Наоборот от ее комнаты, да и от нее самой, веяло таким уютом и домашним теплом, что создавалось впечатление, что ты вернулся в свой дом после долгой разлуки.

Сама Алла, не будучи писаной красавицей, была настолько элегантна и, обладая чувством такта и меры, одевалась всегда с большим вкусом, что от нее трудно было отвести глаза. Обидно, но популярностью у иногородних аспирантов она не пользовалась – тем больше нравились разухабистые неопрятные дуры, ходящие по коридорам в домокроеных халатиках из советского «веселенького» ситца или замызганных спортивных костюмах, носимых ими еще со школы. Что поделаешь – провинция, есть провинция.

Нравилась она мне необыкновенно, но была одна загвоздка – не было у меня своей жилплощади! Ее родной дом был в другой стране – в Казахстане, с чужим языком, климатом и природой. Ехать мне туда было в лом - настолько я любил эти чертовы русские березки. А болтаться с женой и детьми по общежитиям – нет – это не по мне. Поэтому, несмотря на все усилия нашей общей знакомой Нурхаят из Алматы, которая нас активно сватала, мы не сблизились. Мой разум сумел победить чувства. Прав он был или не прав – теперь уже не узнаешь. У нас обоих семьи и, может быть, счастливые. Но, до сих пор, когда я вспоминаю ее, аккуратно причесанную, в кристально белой кофточке с кружевным воротничком, с таким теплым и нежным взглядом, у меня наворачиваются слезы – ничего не могу с собой поделать. Любил я ее или нет? Не знаю!

Как-то понадобилась Алле книга по экономике, но в библиотеке она была выдана, когда возвратится – неизвестно, а может быть на нее была очередь – уже не помню. И пришлось ей ехать в «Дом Книги» на проспекте Калинина (или по-новому на Новом Арбате), чтобы там, в букинистическом отделе поискать эту книгу. К ее радости книга в продаже была и она смогла ее купить.

Но, по возвращении домой, Алла убедилась, что покупка была с сюрпризом. Положив книгу на стол, она, через несколько минут, заметила как из корешка книги высовываются тараканьи усики. Не успела она подбежать, как юркий таракан выскочил из книги и ринулся прочь со стола на пол, а там – в темный угол за диваном. Алла взяла книгу в руки, глянула в корешок, и ужаснулась – там… хрустит и шелестит тараканье племя в невероятных количествах. С отчаянья она стала колотить корешком книги по столу пытаясь переубивать всех тех насекомых, которые там прятались. Но не тут-то было! С каждым ударом с обоих концов книги вылетали невредимые тараканы и разбегались по комнате. Ненависть настолько сильно охватила Аллу и она со всей, что не есть, силы стукнула корешком по столу – переплет сломался, книга порвалась, из нее полетели на пол оторванные листочки, но… результат был положительным – сломавшаяся, согнувшаяся книга придавила оставшихся в корешке тараканов.

Потом, перебирая станицы и стряхивая в мусорное ведро дохлых тараканов, она обнаружила еще нескольких неубитых животных – то ли мокриц, то ли муравьев, которые, будучи обнаружены, сразу дали стрекача такого, что ловить их не было смысла. Бедная Алла, от ужаса увиденного, она перетерла мокрой тряпкой все страницы, а потом вымыла пол и разложила тараканью отраву, которую она привозила со своей родины – какое-то растительное шаманское средство на меду.

Когда она мне рассказала про случившееся, я сказал, что уже много лет, покупая книги, даже новые, обрабатываю их вонючим дихлофосом на балконе, а зимой – просто оставляю их там вымораживаться на несколько дней. Иначе – нельзя.

Вымораживание ей очень понравилось. И, если большинство учащихся, зимою, за неимением холодильников, за окнами в сетках держали продукты, то Аллочка – приносимые из библиотеки и покупаемые в магазине книги. Она настолько вошла во вкус, что даже свои, ни один год читаемые, книги промораживала «для профилактики».

Поэтому я всегда не любил бумажные книги. Не касаясь вопроса о разборчивости текста и качестве печати, они переносили ужасных насекомых, к тому же разлагались, причем достаточно быстро (в зависимости от качества бумаги) пыля и воняя. В моем доме книг всегда было очень мало. Причем от самых старых и пожелтевших я либо избавлялся, либо заворачивал их в полиэтиленовые пакеты в надежде на то, что из пакета пыль не вырвется.

А вот, когда я сам занялся машинописью и книгоиздательством, и досужие авторы стали приносить ко мне кипы сопрелых, исписанных, пожелтелых бумажек, называя это – рукописями, то у меня началась аллергия на бумагу. Кашель, слезы, першение в горле стало нормальным явлением.

Поэтому появление электрических книг я воспринял с невероятным подъемом. Во-первых, – освобождение площадей – а это немаловажно в Москве, где каждый квадратный метр стоит больших денег, во-вторых – чистота и порядок, а третье, что совершенно невозможно было в бумажных книгах, управление размером и яркостью текста, которое так важно плоховидящему человеку.