Трогательная история про синего деда. По совместит

Раннее утро. 8 марта. Утро было ранним. Зазвенел будильник на телефоне, и только было он начал звенеть, как я поднял руку, подвел ее к телефону, взял телефон в руку, приблизил к лицу, отвел большой палец на несколько сантиметров от экрана и нажал на кнопку “Выкл. будлнк.”. Телефон финской фирмы Nokia с операционной системой Sym­bian 9.1 на борту приказал динамикам перестать колебать воздух издаваемыми волнами и в комнате наступила тишина. Да, это утро было по-настоящему ранним. Почти в темноте одев рубаху, штаны, два носка и прихватив свитер с кармашком нагрудным, я тихо открыл дверь, тихо вышел в нее и тихо закрыл ее. В коридоре я одел свитер, куртку, ботинки и шапку, затем провернул ключами в дверном проеме и дернул ручку. Я покинул дом. Да, утро было воистину ранним… Думая о празднике я засеменил ногами в сторону рыбного привоза.

А кто продавец, — сказал я, пряча руки в карманы. Карманы были теплые. На улице было холодно, а карманы были теплые. Очень теплые.
– А ты подожди. Она сейчас подойдет. — Сказала мне тетка. В этот самый момент у меня защипало в глазах. По холодным и красным щекам потекли мои первые слезы.
Я стоял в сторонке, достал зажигалку, чиркнул кремень, пошла искра и соединилась с потоком газа, подпалив мою сигарету. Я закурил. Я представлял как обрадуются мои жена и дочка, и заплакал. Слезы градом катились по моему лицу.

Я вытер слезы, но внезапно обратил внимание на методичные постукивания.
Напротив стоял старик. Его так трусило от холода, что головой своей он бился о стальную балку. Я рыдал, но продолжал осматривать его.
Он стоял в рубашке и штанах без одной штанины. На улице было –50, а на его ноге был шлепанец. Обычный шлепанец за 3 рубля, порванный, обмотанный проволокой и замазанный шпаклевкой что бы не порвался. На голове его была лысина. В правой руке он держал авоську с бутылками, а на его подбородке был кусок паштета. Но не смотря ни на что, в его взгляде оставалось нечто гордое и непреклонное. В этот момент я уже рыдал как ребенок. Я не мог терпеть. Я просто плакал.

Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть небритым в такой день. Дед был не бритый в такой день. Из под моих набухших век водопадами текли слезы и сопли.

К корзине подошла продавщица. Дед попытался робкими шагами к ней подойти, но от контакта со стальной балкой он получил небольшое сотрясение мозга, потерял контроль, зацепился проволокой на шлепанце о камень, упал и разбил себе лицо. Продавщица попыталась его поднять и привести в чувства, но тот в ответ хлюпал кровью и отталкивал всех от себя, неистово размахивая окровавленной трешкой рублей. Все происходило крайне быстро, я даже не успел опомниться, как дед замер. Поняв, что ничего больше не сделать, продавщица стала набирать номер скорой. Я подошел и сказал:
— Ты, курица тупая, сколько стоит твое ведро? Отвечай быстро и внятно, чтобы я не напрягал слух — прошипел я еле слышно, но очень понятно
— Э… а… ну… ну я не знаю… — обомлев ответила курица тупая
— В последний раз у тебя спрашиваю, сколько стоит твое ведро?
— Ну… э.… а.… без понятия, сейчас посчитаю… — защебетала продавщица
— Вот в предыдущий раз было предпоследний, а сейчас в последний раз тебя спрашиваю, сколько стоит твое ведро?
— А… э… ну.…
— Считаю до трех
— Э…
— Раз… Два…
— НУУУ ЭЭЭЭ
— Два с половинкой
— Блин блин блинннннн аааааааааа
— Два на соооопельке
— Да ешкин кот ээээ
— ТРРРРР — почти прорычал я слово “три“
— ПЯТЬСОТ РУБЛЕЙ — загорлопанила обезумевшая курица
— Повезло тебе, курица. А цветы почем?
— А цветы по 14 рублей штука, итого 14 рублей
— Беру все.

Кинув ей в ноги восемь килограмм медяка, что я забрал дома с копилки, я забрал мимозу и положил ее деду с примерзшей кровью на грудь. Я бежал не знаю куда с ведром и ревел горькими слезами, соплями и кровью как заведенный…