Флобер. Глава 55

                Глава LV




                1874


      
   Потерпеть неудачу – преступление, а удача – критерий Добра. Руанские буржуа, включая моего брата, говорят о провале «Кандидата», понизив голос, словно меня привлекли к суду по обвинению в подлоге.
   «Слабый пол» возвращён мне дирекцией театра «Водевиль». Равным образом возвратил мне пьесу и Перрен: он находит её сомнительной и не вполне пристойной. Я отнёс пьесу в «Одеон», и пока не получил никакого ответа. В конечном итоге это меня мало трогает. Моё отношение к театру как таковому вполне определилось.
   Милейший Тургенев, наверное, уже в Санкт-Петербурге. С дороги он прислал мне из Берлина благожелательную статью о моём «Антонии». Меня этот его поступок порадовал больше, чем сама статья. Этой зимой мы часто виделись с Тургеневым, и я люблю его всё больше и больше. Бывал я и у папаши Гюго. Это премилый старикан, когда он не красуется перед театральной галёркой.

 
                ***

     «Завоевание Плассана» Золя – крепкая книга. Лучше, чем «Чрево Парижа». В конце есть два-три великолепных места. Жорж Санд прислала мне «Сестру Жанну», она только что вышла отдельной книгой. Впрочем, мне приходится столько читать и столько делать выписок, что мои бедные глаза начали уставать. На будущей неделе собираюсь в анатомический театр вскрывать трупы. Да, сударыня, вот до чего доводит меня любовь к литературе!
   


                ***

      Вы совершенно правы, что зовёте себя трубадуром. «Сестра Жанна» - тому доказательство. Как правдива эта влюблённость юноши в женщину, которую он ещё не видел, и эта неистовая погоня в надежде её увидеть. Я проглотил вашу книгу, словно стакан доброго вина.

                ***

     Я прочёл «Завоевание Плассана». Знаете, вы – молодчага! И последний ваш роман – отменная книжица. Роману не хватает, пожалуй, какой-нибудь центральной сцены. Да ещё многовато диалогов во второстепенных местах. Вот все замечания, которые нашлись у меня после самого придирчивого чтения. Сильная книга, старина, книга крепко сбитая и полнокровная. Спите спокойно, это настоящая литература.

                ***

      Завтра я снова отправляюсь путешествовать в поисках края, где смогу поселить своих чудаков. Буду ночевать в Алансоне, вашем родном городе, а потом объеду всё до самого Кана. Мне нужен какой-нибудь дурацкий уголок в красивой местности, где можно было бы совершать «геологические» и «археологические» прогулки. Ну и книжица! Ещё толком не начата, а уже вымотала меня физически и психологически. Я уже прочёл для неё двести девяносто четыре тома, и кроме выписок пока ничего не сделано.
       Получил письмо от Тургенева. Вот что он пишет об «Антонии»: «Решительно – книга эта не для широкой публики. В России обыкновенные читатели в ужасе от неё отшатнулись. Не думал, что соотечественники мои такие жеманные. Тем хуже! Но «Антоний» - книга, которая будет жить, несмотря ни на что». 
      Люблю вас за то, что вы любите Лукреция. Каков человек, а? Временами напоминает лорда Байрона, не правда ли? Между тем господин де Саси, член Французской академии, объявил мне, что отродясь не читывал ни Лукреция, ни Петрония. «Я, сударь, довольствуюсь Вергилием». О, Франция! Хоть это и наша страна, но, нельзя не сознаться, страна прежалкая! Я чувствую, как меня захлёстывает поток глупости, затопивший её, половодье кретинизма, под которым она постепенно исчезает. И я испытываю тот самый ужас, который охватывал современников Ноя при виде всё выше вздымавшихся волн морских.