3. Беседа. Первые сомнения

                Глава третья
                Первые сомнения

     Итак, что же, собственно, произошло? А произошло то, чего древние иудеи ожидали здесь очень давно — ожидали они Мессию, по словам ветхозаветных пророков, избавителя народа. Избавителя от римского и прочего ига. Причем Избавитель этот должен был происходить обязательно из рода Давида.
     Много дано примет этого Избавителя в древних текстах, так много, что ко времени Его Прихода образовались уже целые касты "специалистов" по опознанию Его. И Он пришел, Избавитель из рода Давида, и въехал в Иерусалим на молодом осле (в точности по Писанию), и встретили Его осанной, и устилали дорогу Его весенними цветами и ветками. Только пришел, как выяснилось чуть позже, не совсем Тот, кого здесь ожидали, пришел не избавитель израильского народа от земного плена, а Искупитель всего человечества. В том, что пришел не воин, наподобие Иуды Маккавея, способный возглавить восстание, а Некто совершенно иной, несмотря на пугающую схожесть с предписанным, разобра-
лись, надо отдать должное иудейским вождям, довольно быстро.
     Да, Ему не поверили многие. Можно понять законников, фарисеев, уже давно ревностно относившихся к Его словам и деяниям, — они видели в Нем чужака. Но вот как понять тех, кого Он считал Своими братьями и сестрами, как понять простых рыбарей, мытарей, всех обездоленных, кому Он протянул руку, исцелил, и они шли за Ним?
Шли и сомневались...
      Даже любимые ученики, первые Апостолы время от времени задавали Ему наивный,
на наш теперешний взгляд, вопрос — Ты ли это, Равви? В самом ли деле это Ты?..
Понять их теперь, по прошествии двух тысячелетий, действительно трудно — ведь Он столько чудес совершил на их глазах (вынужден был совершать, дабы убедить маловеров), — Он и бурю усмирял, и хлебы преумножал, и мертвых воскрешал, а они сомневались и сомневались...
     Но попробуем понять тех, ошеломленных Его Явлением людей, не имеющих еще за плечами великого Христианского опыта и Предания, не лицезревших еще великолепных Его церквей, икон, книг. Попробуем их понять, не осуждая, а сочувствуя и снисходя к их недоумению.
     Давайте попробуем так — мысленно перенесем то, что случилось тогда, в наше с вами время. И поговорим не возвышенным слогом, а обычным современным языком, может быть, это нагляднее покажет нам ту чрезвычайность, умонепостигаемость Явления.
     Итак, в некоем рыбацком захолустье появляется Человек. Он идет по берегу моря, где
рыбаки разбирают сети и снасти. Никому не знакомый Человек останавливается и начинает говорить. Он говорит им такое, что никак не укладывается в сознание простых, работящих людей, привыкших изо дня в день биться за жизнь, за пищу для себя и своей семьи. Они хлопочут над сетями, а Он говорит им — бросьте, пустое это. Пойдемте со Мной, будете уловлять человеков, а не рыб. И вовсе не будете думать о хлебе насущном.
Суета, мол, все это. Вон, мол, птицы небесные не тревожатся, не хлопочут о пище, а
имеют ее каждый день. Так, мол, и вы живите, и Бог вам даст...
     И еще многое другое, совершенно несуразное для них, говорит Он. Рыбаки поднимают головы, отрываются от своих дел и, наверное, первая их раздраженная мысль примерно такова: что это еще за безумец? Это же сумасшедший, надо прогнать этого досужего бродягу, много их тут шляется!..
     Но - почему-то не прогоняют. Стоят в раздумье, в сомнении, и что-то не дает им
изгнать Его с бранью вон. Но что? Вероятно, есть в тоне Его, во взгляде Его, во всем Облике Его нечто такое, что заставляет их сказать про себя подобное, наверное, тому, как теперь бы выразились: "Силен!.." Причем настолько силен и окончателен в своем бесстрашии и полнейшей уверенности во всем произносимом, что происходит неслыханное — рыбаки бросают свои лодки и снасти, надежно кормившие их, и оставив былые, теперь уже утлые надежды, с Верою устремляются за Ним. Куда? Никто не знает
этого, да и не надо этого знать, пока Он с ними. А, наверное, они чувствуют, что Он с ними уже навсегда. Ну, можно себе такое представить? С трудом, но все-таки, кажется, можно. И сегодня ведь немало есть людей, которые верят "пророкам" и "мессиям"
(о которых так настойчиво предупреждал Он), идут за ними, отдавая в алчные лапы все нажитое. Правда, многие потом раскаиваются, поняв, что их просто околдовали, бегут прочь, но ведь надежды разбиты, а сами они — преданы. Только один Он не предал нигде, никогда, никого. И вот уже две тысячи лет идут за Ним люди. Идут, как те рыбари, и находят в Нем — Себя...
     А те рыбари, первые Апостолы, ученики Его — что, они так и поверили всему, что говорил Он? Похоже, что не вполне. То есть непосредственно Ему они верили, иначе бы не шли за Ним. Душою они чувствовали — Он не предаст, не для того Он пришел. Это воистину Сын Человеческий. Но слова Его, слова... Он говорит им такое, что у них, наверное, волосы на головах поднимаются. Ну вот, например, говорит, что Он Сын Бога, то есть хотя и человек во плоти, но Бог. Ладно, если Ты Бог, Ты требуй жертв, будь жесток с нами, повелевай нами, мы рады этому, — нам это понятно. Но ведь нет, ничего подобного Он не требует. Напротив, зовет их Своими братьями, и предлагает им Себя. Себя Самого – в жертву! Безумец! Безумец!.. -  Они потрясены, они не верят ушам своим, потому, что они не людоеды, и давно уже в их племени человеческие жертвы запрещены. Более того, в Писании их говорится, что самое дорогое у человека — жизнь.
А Он говорит — нет. Он говорит, кто потеряет жизнь ради Отца Моего, тот обретет Боль-
шую Жизнь. Он говорит о Духе Святом, а не о бренной земной жизни...
Но нет, нет! Если Ты пророк, человек, учитель, то учи нас, бичуй нас, обличай наши грехи. А если Ты Бог (они готовы признать и это), мы должны приносить Тебе жертвы, а не Ты нам...
     Я сгущаю краски? Упрощаю ситуацию? Но давайте обратимся к тексту Евангелия, к свидетелям и участникам тех событий. Вот Иоанн, любимый Его ученик: "Хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, Которую Я отдам за жизнь мира" (Ин 6:51).
"Ядущий Мою плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную" (6:54).
"Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем" (6:56).
     Как настойчиво повторяются эти, уже во многом привычные для нас, и такие страшные, наверное, для них, свидетелей тех событий, слова! Случайны ли эти повторы? Скорее всего, нет. Он вызывал бурю. Он производил панику в сердцах иудеев.
     Послушаем еще Иоанна:
"Возроптали на Него иудеи за то, что Он сказал: "Я есмь хлеб, сшедший с небес" (6:41).
И вот еще: "Тогда Иудеи стали спорить между собою, говоря: как Он может дать нам есть Плоть Свою?" (6:52).
   Нет, не случайно Он так прямо и кратно повторял эти грозные в своей простоте слова —
вы будете сыты Мною! В закосневших сердцах законоучителей, фарисеев и книжников нужно было произвести бурю, чтобы хоть немножко пошатнуть их, подвигнуть к Живому Богу. И расслабленных Он исцелял на их глазах, и слепые прозревали. И мертвые вставали из гроба (уже в трупных пятнах, — какая ужасающая и разящая подлинностью
подробность!), а они...  Вот опять из Евангелия от Иоанна:
"Столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него, да сбудется слово 
Исайи пророка: "Господи! Кто поверил слышанному от нас, и кому… открылась мышца Господня?" Потому не могли они веровать… народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое" (12:37-40). Это о древних иудеях, о которых сам Бог сказал в гневе своем: Народ лукавый и жестоковыйный! — это о возлюбленном народе, которому даровал За-
кон и просил лишь одного — соблюдайте свято его, и воздается вам сторицей.
     Не соблюли и Закона. А тут является со своей любовью какой-то нищий, и кроме Закона (который все же — десять незыблемых заповедей в своей основе) добавляет еще и Любовь. Выходит, и бойся Бога, и смиряйся пред Ним, да еще и — Люби? Это уже чересчур, не наш это Мессия, не наш Избавитель...
     Но так, вероятно, могли рассуждать фарисеи и ветхозаветные законники, а Христос ведь нес Свое Слово прежде всего не им, а Своим братьям-ученикам. Но посмотрите что говорят меж собою они, ошарашенные предложением им — Себя! — "Многие из учеников Его, слыша то, говорили: Какие странные слова! Кто может это слушать?"(6:60). Так свидетельствует любимый ученик, Иоанн. Но и другие евангелисты говорят о том же, пусть не столь резко, но о том же, о том же!..
     Вообще "варварство" Новоявленного страшно смущало иудейскую аристократию. И традиций-то Он не соблюдал, и как будто специально злил законопослушных иудеев — именно в субботу, священный для них день, когда нельзя творить ничего, кроме молитвы, исцелял немощных и слепых. Причем нередко прямо в синагоге, на глазах у всех. Словно
бросал вызов. Да, собственно, это и был вызов. - Чтобы отчетливо дошло до закосневших сердец — доброе, пусть и малое деяние, угоднее Его Отцу, нежели пышное славословие. Так Он пытался сказать им: "Не человек для субботы, но суббота для человека"…
     Нет, не услышали, не приняли... А Он и к Посту относился весьма либерально, что также возмущало их, ибо не поняли — Он-то и есть Главная Пища.
А как Он со Своими учениками к трапезе приступал? О, это "варварство" возмущало аристократов едва ли не больше, чем нарушение субботы! Прямо руками, обедая, брали пищу и отправляли в рот. А где приличия? А гигиена? И на это был разящий ответ — не то грешно, что входит в уста, но что исходит из уст. Потому что исходит из сердца. А там и озлобление может гноиться, и зависть, быть может, прижилась… и все это отравляет
Слово, исходящее из уст человека. Вот что воистину страшно — отравленное Слово, исходящее из уст, а не простая пища, входящая в уста, даже в Святой Пост. И такая, видимо, сила исходила от Него, что даже заклятые недруги и завистники из среды фарисеев вновь и вновь тянулись к Нему, и задавали хитроумные вопросы, и предлагали разрешить самые каверзные ситуации… и ни от кого Он не отвернулся. Всем давал ответ.
Ответ столь простой и ясный, что разил, как молния, сердца усомнившихся — именно своею простотой и прямотой разил. Но было одно противоречие, более других мучавшее даже Его учеников: да, их Равви великий человек, пророк. Этого и фарисеи не в силах
отрицать. Но как совместить Его человеческое с Его божественным? Ну почему Он задал им такую задачу?!  Если уж Бог, то и Бог, а если уж человек, да еще из почтеннейшего рода Давида, то и скажи так — Человек, а не мучай нас. Меньше в наших глазах от этого не станешь, скорее напротив — понятнее. Но нет, Он — Сын Человеческий. Он это многажды повторял и стоял на этом. Вот что мучило Апостолов до самой Его кончины и Воскресения, до схождения на них Духа Святого. Тогда уже окончательно спали, как пелены, все сомнения их, и сами они вышли в мир с именем Его, непрестанно ощущая в себе Его присутствие. Но прежде того, странствуя с ним по дорогам Иудеи, Израиля, пребывая с ним постоянно, они все-таки время от времени сомневались, сомневались…
     Это можно почувствовать при внимательном неоднократном прочтении всех Евангелий — первые сомнения шевелились до брака в Кане Галилейской. Возникали и после него. Но тогда Он был словно бы в одной Своей ипостаси. А после Преображения на Фаворе уже каким-то иным, неуловимо изменившимся стал их Учитель, и это чувствуется — Он раскрылся им Своей новой, потаенной дотоле сущностью Своей, иным измерением. А после Распятия и Воскресения некоторые, даже самые близкие,
просто не узнавали Его и требовали подтверждения...
     Не станем винить их за досадное маловерие, а попробуем понять — Что было явлено в мир, Кем и для Чего был послан сюда, на грешную землю Единственный, не имеющий за собою и тени греха.