Теневая сторона

Посвящается моим друзьям, Сауроне Всадник Мрака и Елене Ильиной, без которых эта история никогда не появилась бы.

Эпиграф
Любителю внешнего блеска
С солнца ты не сводишь взора?
Значит, ты ослепнешь скоро.
Изречение
Я прекрасен, безобразен,
Груб и нежен, чист и грязен,
Мудр и глуп, хитер и прост.
Я – в своем единстве – разен:
Крылья у меня – и хвост!
Из Ницше («Веселая наука»)

Вечер был бы, пожалуй, лучшим временем суток, не следуй за ним ночь. Обычные дела сделаны, день с его тревогами остался позади, а ночь и ее страхи еще не властны. Тихо подкрадывается ностальгия. Особенно в такие вечера, как сегодня. Серое небо. Размытый дождем горизонт. Можно долго смотреть на дорожки капель на окне, не замечая, как темнеет. День казался бесконечным, небо почти не менялось, но вот уже стрелки как-то быстро и в то же время незаметно подкрались к шести, а в комнату вползли сизые сумерки. Восьмиклассница Маша со  вздохом зажгла уютную желтую лампу и собрала портфель. Потом обвела взглядом комнату. Серые кудлатые тени почернели, выровнялись, напоминая о приближении еще одной ночи и еще одного сеанса пыток. Дело в том, что Маша панически боялась темноты, а еще больше – показать свой страх или еще каким-то образом стать посмешищем для всего класса. Но пока ночь еще не вступила в свои права, и девочка наслаждалась каждым мгновением угасающего дня. Внезапно в коридоре рядом с ее комнатой кто-то затопал, да так, что лампа запрыгала по столу. Угловатая тень всего на какое-то мгновенье отпечаталась на стене контуром нетопыриного крыла, но Маша успела представить себе существо с такими вот крыльями. Да так точно, будто оно стояло перед ней. «Прощай, крыша, здравствуй, страх», - подумалось ей...
Свет погашен. За окном слякотная тьма, тучи подпалены снизу рыжими фонарями, будто идет какая-то беззвучная гроза или вовсе вселенская катастрофа. Простужено воет ветер, обламывая крылья о многоэтажки и слепо тычась в арки и переулки. По мокрому асфальту все еще носятся, скрипя шинами и тормозами, поздние невидимые автомобили. Фары полосуют комнату, и с каждым разом угловатые, ненормальные, ни на что не похожие тени все ближе. А в остальное время они опутывают комнату в дурных ржавых, как от горящего мусора, отсветах не то туч, не то фонарей. Маша вздрогнула – в изголовье кровати сложился изрезанный силуэт с нетопыриными крыльями – точь-в-точь такой, как она себе представила.
- Ну, заходи, коль все равно явился, - сказала она, чтобы хоть казалось, что все под контролем, что именно она тут хозяйка.
- Спасибо, - поблагодарило, усаживаясь на краешек кровати, жуткое существо – уже вполне реальное, с серой, не то шелушащейся, не то чешуйчатой кожей, черными волосами и крыльями, темно-синими светящимися глазами, в которые лучше не заглядывать, как убедилась Маша на горьком опыте. Ее окружила бескрайняя зимняя тундра, пустая равнина, над которой упруго бьют по воздуху снежные крылья извечного, первородного ветра, со зловещим шелестом меняют очертания сугробы, а над всем этим – бездонное, близкое темно-синее небо с крупным частым жемчугом звезд, неподвижное, молчаливое и равнодушное. Девочка потрясла головой, отгоняя наваждение, и продолжила пристально разглядывать ночного гостя. Роста очень высокого, худобы невероятной. Одет он был в видавшую виды штормовку, еще более старые штаны и болотные сапоги неопределенного происхождения. Уши как у летучей мыши, длинные, остроконечные, объемистые и покрыты короткой, густой и жесткой шерстью, скулы очерчены очень резко, подбородок довольно узкий, губы тонкие. По лицу бегут лучики то ли шрамов, то ли морщинок. Смотрел на Машу слегка иронично и оценивающе. В довершение всего – парень. Как только Маша осознала сей прискорбный факт, она натянула одеяло чуть ли не на уши и возмущенно возвопила:
- Да ты кто такой?! И что тебе здесь нужно?!
- Тише, прошу вас, тише… - заувещевал он. – Вы меня позвали, вот я и пришел.
- А теперь я тебя спрашиваю! Отвечай толком!
- Это сложно…
- Ничего, объяснишь, - окончательно обнаглела Маша.
- И долго…
- А я никуда не тороплюсь.
- И вообще философский вопрос…
- Ага, «тварь я дрожащая или право имею». Исходя из концепции рационализма Декарта, «я мыслю – значит, я существую». Хотя в твоих мыслительных способностях я сильно сомневаюсь…
- Ну что вы… Просто… Ну, как бы вам сказать…
- Прямо.
- А разве в нашей жизни есть что-то прямое?.. Ладно, девушка, вот как вас зовут?
- Маша.
- А я Мариэль, - представился хмырь прежде, чем Маша успела что-либо добавить. – Но с другой стороны, какое это имеет значение? Ведь даже наше существование может стоять под вопросом. Может, я всего лишь ваша галлюцинация. А лучше – вы моя.
- Галлюцинации такими нахальными не бывают!!!
- Это вы про себя?
Меткого и ехидного ответа Маша придумать не смогла. Зато поняла, что разговор укатывается куда-то не в ту степь:
- Не уклоняйтесь от темы! Кто ты, все-таки?!
- Так мы на «вы» или на «ты»? – усмехнулся этот тип. – Кстати, девушка, у вас проблемы со слухом. Я же представился: Мариэль.
- Толку мне с твоего имени!
- Между прочим, владея тайной имени, можно сделать с существом практически все, что угодно…
- Но только не заставить отвечать на вопросы!
- Ну, Маша, ну что вы! Далось вам это! Я, конечно, ценю напористость, но не до такой же степени! Вы же девушка, вы нежной должны быть, цветком хрупким…
- Я те щас устрою цветок! Отвечай!!!
- Ну вот, сами же вызывали, а теперь хамят, орут…
- С расспросами пристают, - подсказала Маша, - и применяют варварские методы для получения ответа!
- Который вам не понравится…
- Что, больше, чем ты сам?!
- Ладно, - хмырь прекратил сопротивление и встал на фоне окна во всей красе. – Лучше сядьте, хотя вы и так лежите… Я ваша тень…
- Чего?!
- Не оптическая. Я  все то, что вы в себе отвергаете.
- То есть, моя подсознанка и страхи?
- Нет, персонификация причин этих страхов. Одухотворенная темнота. Между прочим, я явление вполне нормальное и необходимое для жизнедеятельности (если вы, конечно, понимаете мою слегка украшенную терминами речь). Если у кого-то нет тени, то он либо сидит в глубочайшей темноте без намеков на свет, либо стоит под солнцем в зените, а так и до солнечного удара недалеко. Либо он вообще нежить.
- Ах, так! – возвопила Маша, хватая подушку и вскакивая. – Я те покажу абсолютную темноту, нежить и солнечный удар! Я те покажу, как меня по ночам изводить! У меня семь поколений инквизиции в роду!!! – она замолотила подушкой, руками и ногами одновременно по причине своих мук и еженощных унижений. Причина дрогнула, съежилась и принялась убегать по комнате с воплями:
- Маша, стойте, вы не так поняли! Маша, да погодите же! Маша, я хрупкое существо! Разумное, между прочим! Маша, не надо!
Но девочка не слушала, продолжая во всю отводить душу. Кончилось дело тем, что Мариэль скрылся в часах – шкафе с огромным маятником, и Маша, не раздумывая, последовала за ним…
***
Небо, разорванное тревожно-алым закатом. Клыки черных глыб торчат из невысокого багрового кустарника. Ненормальные, завинчивающиеся в сюрреалистические сюжеты серебристые облака. Фиолетовые горы на горизонте. Сальвадор Дали, наверное, много отдал бы за возможность полюбоваться подобным пейзажем, но Машу он не вдохновлял. Пейзаж, то есть, а не художник.
- Ну и где мы?! – обратилась она к стоящему рядом Мариэлю.
- Молодец вы, Маша! – процедил тот сквозь зубы. – Мало того, что вызвали меня, так еще и загнали нас обоих в этот мир. Причем точка перехода находится метрах в десяти над землей, так что запрыгнуть туда нам не светит.
- Это я вызвала?! Это я загнала?!
- Да. И не ругайтесь, пожалуйста.
Спокойно так сказал, только чуть устало. Если бы он попробовал рычать или орать на девочку, она бы нипочем его не послушалась. А так подчинилась и увлеклась разглядыванием самой себя:
- Эт-то еще что такое?! Почему я в ночнушке?!
- Я же сказал, не ругайтесь. Здесь вы тень, а я ваш оригинал, полноценная и независимая личность. И теням выступать не положено.
- Ой-ой-ой, кто бы говорил!
- Кроме того, мы оба одеты так, как были в момент перехода. У вас вон даже подушка в руках осталась.
- Но ты-то одет прилично, а я в этом… - Маша покраснела и спрятала злосчастную постельную принадлежность за спину.
- Вы тут типа привидения, а для них беленькие платьица вполне приличны. А что… Мне нравится. Спешите к нам! Только для вас и только сейчас новый дух этого мира – Маша-с-подушкой! Ой-е! – вышеупомянутая думка описала изящную дугу и опустилась разыгравшемуся Мариэлю на темечко.
- Так я ж не материальная!
- Так голова ж и без материальной причины заболеть может!
- И вообще, раз в этом мире ты главный, вот и возвращай меня обратно! Мне завтра в школу!
- Видите ли, тот проход между мирами, которым мы воспользовались, находится слишком высоко, чтобы вы до него добрались…
- Так я ж тень, а у тебя крылья…
- Тем не менее, вас я в воздух не подниму.
- Ну, слетай по-быстрому, найди веревку и скинь ее мне оттуда.
- Не получится. Этот мир необитаем, и веревок тут нет, а вернуться я смогу только с вами.
- Ты его знаешь?
- Нет. Что мне тут могло бы понадобиться?
- И, тем не менее, уверенно заявляешь о его необитаемости.
- Это я могу просто почувствовать.
- А какие-нибудь еще переходы тут есть?
- О, более чем… Вот только не все нам подойдут.
- Ну, хоть отсюда выберемся. А там разберемся…
- Угу, на части. Маша, это довольно трудно объяснить, но мы не можем переходить по мирам более пяти раз, причем на пятый должны вернуться в тот мир, откуда начали путешествие. И именно в тот, - предугадал Мариэль очередной вопрос, - мы не можем считать, что начали отсюда.
- А если на пятый не вернемся?
- Что вы, такого с нами не может случиться. Для пятого перехода доступны только дороги домой. Но если только болтать, мы до них не доберемся. Он уверенно направился в сторону особо высокой скалы, напоминающей не то наконечник копья, не то коготь. Кривая и на вид невероятно острая вершина четко отделялась от остальной части серебристым, под стать облакам, цветом. Тяжело вздохнув, Маша поплелась следом…
Примерно через час, когда Мариэль уже дважды резко сменил направление, и только гордость не давала ему признаться, что он понятия не имеет, куда же, собственно, идти, девочка не выдержала:
- Слушай, а как ты ищешь эти возможные переходы?
- Это долго объяснять…
- И что, мне просто тащиться за тобой? А как же посильное участие?
- Извините, сейчас время дороже. Пожалуйста, идите побыстрее и не оборачивайтесь.
Само собой, Маша оглянулась. Ничего страшного не произошло: тот же сюрреалистический пейзаж, заключивший путников в лабиринт черно-красных глыб, то же тревожное небо, отсветы которого щедро залили кровью лицо идущего следом мужчины. Что?!
- Ты же говорил, этот мир необитаем!
- Я так же говорил вам не оборачиваться. Это не местный житель. Это за мной.
- Слушайте, если вы все-таки меня обнаружили, может еще и подождете?! – окликнул их незнакомец. – Подъем слишком крут для моих старых костей.
- Скорее уж для твоего груза совести, - хмуро парировал Мариэль, и не думая остановиться. – Хоть одна приятная новость, что она все еще у тебя есть.
- А кто вы? – вопрос сбил девочке остатки дыхания, под ноги прыгнул особо подлый камень, и она начала красиво заваливаться на бок. Спутники одновременно рванулись к Маше, но подхватил ее Мариэль. Незнакомец остановился в полушаге и, опустив глаза, сочетал приятное с полезным – рассматривал девушку и отводил взгляд от демона. И тот, и другая отвечали ему тем же приемом. «Третий лишний» казался среднего роста молодым человеком с внимательным теплым взглядом, но чувствовалось, что он куда старше Мариэля, даже на пару с Машей.
- Он-то? Мерзавец и предатель, вот кто! – холодно бросил Мариэль.
- Риль, да пойми же ты наконец, у меня такая работа. И в данном случае ее исполнение не доставляет мне ни малейшего удовольствия.
- Тогда чего же ты таскаешься за мной?!
- У меня есть задание. И я не нарушаю однажды данной присяги.
- Ни одна присяга не должна делать нас трусами, предателями и карьеристами, - тяжело вздохнул Мариэль. – Ты теряешь друзей, Норгон. Оправдает ли благородная цель такие средства?
- Я пошел на это только ради тебя и ради старой дружбы…
- Да ты хоть знаешь, кто такие друзья?!
- Знаю. Те, кто всегда поймут нас. И не будут толкать на преступление.
Мариэль не стал продолжать этот вечный и бесполезный спор. И так знал, что истина в нем не родится. Но перепалка дала время на поиски выхода. Где-то рядом дергалась слабая и нестабильная перемычка двух миров. Неважно, куда и зачем. Просто остаться было уже невозможно. Демон усмехнулся, перехватил Машу поудобнее и бросился к точке перехода, взмах крыла поднял пыль, запорошившую глаза собеседнику. Хранитель осуждающе покачал головой. Он так и не смог привыкнуть к непредсказуемым выходкам друга. Но какое это теперь имело значение?
***
Этот мир выглядел вполне привычно. Зеленый лес радостно шелестел под дождем, сыпавшимся из низких серых облаков. Грунтовая дорога прихотливо извивалась желтой лентой, причем, похоже, просто ради красоты. И что-то подсказывало Маше, что оригиналом здесь является она. Решив по трезвому размышлению, что коли так, то и дальнейшие действия определяет именно она, девушка отправилась по дороге. Мариэль и не шевельнулся. Темный угловатый силуэт, растопыренные под немыслимым углом крылья – все выражало крайнюю степень недовольства Вселенной, как единым целым и некоторыми ее жителями в особенности.
- Мариэль, что же ты? Пошли! – позвала Маша.
- Какая разница, - глухо ответил тот. – Какая теперь разница.
- Стоять под дождем не дело! – настаивала девушка. Ей совсем не понравился потерянный, безжизненный тон вечно ерничающего демона. Поди, такого непросто из колеи вышибить. Значит, случилось что-то серьезное. Маша решительно цапнула теня за запястье и потащила абы куда, лишь бы из ступора вышел. Помогло это мало, мерзкий демон машинально переставлял ноги и в этот внешний прекрасный мир возвращаться не спешил. Положение спасла случайность. Точнее, тоненькая осинка, не успевшая уступить дорогу. Холодный душ, осыпавшийся с ее листьев, наконец-то взбодрил Мариэля:
- Нам не туда.
- Это еще почему?!
- Что-то подсказывает мне, что лучше идти по дороге.
Что ж, с этим не поспоришь… Спутники шагали в гнетущей тишине. Маша чувствовала себя жутко неловко, будто должна была чем-то помочь, но все никак не могла взять в толк, чего же от нее требуется. Мариэль снова погрузился в свои невеселые мысли. Хранитель был, пожалуй, единственным, кто знал о наличии тщательно спрятанной совести у своего друга… Бывшего друга. И уж точно был единственным, кто смог до нее докопаться.
- И все-таки, я прав. Могу же я защищаться?
- Давай-давай, - совесть не уступала в ехидстве своему обладателю.
- Он же убить меня хотел!
- Ну-ну, обвиняй несчастного мальчика. Ему сейчас тоже очень тяжело, но он-то не убегает.
- Да как он вообще мог согласиться?! Мы с ним вместе столько пережила, а он…
- Выбрал единственно верный исход.
- И слышать об этом не хочу! Карьерист он, вот кто! «Честь-присяга, присяга-честь»… Тьфу!
- «Он, он, он…» А ты что?
- А что я?
- Даже не пытаешься встать на его место…
- Да я бы с удовольствием поменялся! Кто ж даст?
- То есть, ты утверждаешь, что легко согласился бы убить своего друга согласно приговору. И после этого еще недоволен его поведением!
- Нет! Я не согласился бы на такую подлость!
- А что бы ты сделал? Просто не вмешивался в глупой надежде, что все как-то само образуется? Бегал бы по улицам с криками «Я протестую!»? Извини, дружок, это бегство. У Норгона хотя бы хватает мужества не показывать спину, когда жизнь обнажает клыки.
- Какая разница, если тебя все равно сожрут?
- Большая. Шагнуть навстречу судьбе – хоть раз показать храбрость.
- Скорее уж, глупость, если знаешь, что там смерть. Или трусость, если еще есть силы бороться. Нет уж. Побежден только тот, кто сам сдался. И от меня они этого не дождутся…
Прикосновение теплой ладошки застало его врасплох. Мариэль сдержал первые несколько десятков слов, пришедших ему в голову, и начал сразу с содержательной части:
- Ну что еще?
- Мы того… - Маша слегка опешила от неприветливого тона и способности не замечать здоровенную каменную стену, упершись в нее лбом, - к городу подошли.
- И что?! – на самом деле, Мариэль был благодарен девушке за окончание тягостного мысленного диалога, но показывать это не собирался.
- Ну, я тут подумала… Входить-то будем или как?
Мариель смерил стену тяжелым, оценивающим взглядом. Чем-то она ему определенно не нравилась. Вот только чем?
- Будем, - тень принял решение назло всем нехорошим предчувствиям, совести и своей роли в этом мире.
У ворот стояла стража в кольчугах и с алебардами, явно не намеренная пускать весьма странно наряженную девочку и тем более демона. Но подобные препятствия Мариэля только задорили:
- Отойдем за угол, чтобы они нас не видели. Есть одна идея.
Совершенно не понимая, что же тут можно сделать, Маша последовала за ним.
- Отлично. Маша, вы вальс когда-нибудь танцевали?
- Н-нет, а что? – понимание не пришло, зато страх за психику Мариэля появился.
- Ну хоть видели? Щаз мы этих балбесов…
- Чего?!
- Ну, проведем немного. А вы что подумали? – Мариэль легким движением подхватил Машу правой рукой под лопатку:
- Так, кладите левую руку мне на плечо. Теперь давайте правую. Расслабьтесь… я поведу. Шаг, поворот, приставить…
Девушка моментально запуталась, где чьи ноги и куда ими идти. Тень ее удержать не смог и оба полетели на травку.
- Попробуем еще раз. Медленно. Шаг…
Раза с сотого, а то и с тысячного им удалось пройти несколько шагов. Мариэль остановился и поднял руку, Маша, по инерции продолжая крутиться, завершила изящную фигуру… Ну или хоть какое-то подобие на нее. Этого вполне хватило, чтобы ночнушка преобразовалась во вполне благопристойное, хотя и простонародное платье.
- К сожалению, долго иллюзия не продержится. Пару дней от силы, - успокоил ее Мариэль.
- А ты? А стража?
- Смотри дальше…
Когда они вернулись к воротам, по дороге как раз проезжала тележка. Честным алебардщикам надоело зря мокнуть, и они проявили редкое служебно – досматривательное рвение. На крестьянку, мышкой шмыгнувшую в ворота, внимания никто не обратил. На следующую за ней лишнюю, чересчур черную и угловатую тень – тоже.
Городок был маленький и вполне соответствующий Машиным представлениям о средневековье. Только, может, чуть лишку чистым. По крайней мере, гниющие отбросы и бездомные животные во всех лужах не валялись. Как через полчаса выяснилось, строили городок по принципу «все дороги ведут на рыночную площадь», кроме собственно базара содержащую так же  изящную острокрышую ратушу и скромную опрятную часовню.
Вот с этой-то часовни и начались (чтобы не сказать продолжились) злоключения наших героев. В клубившемся на площади народе наметилось упорядоченное движение, толпа расступалась на пути быстро шагающего человека в зеленом плаще. Тот решительно подошел к зданию и обратился к спешно выскочившему на крыльцо полному священнику:
- Как поживаете, святой отец? – как это ни странно, они разговаривали на вполне узнаваемом русском языке. А Маша уже приготовилась к какой-нибудь тарабарщине.
- Божией и вашей милостью не жалуемся… - залебезили в ответ.
- Никто не обижает? Кликуши, шарлатаны, еретики на проповедях не появлялись?
- Нет, что вы! Господи, спаси нас и помилуй от этой бесовской рати…
- Колокола новые повесили?
- Да-да-да! И уж какой звон чистый, ажно прямо мед…
- Что ж, больше к вам вопросов не имею, - хмурый тон прямо противоречил сказанному. Священник истово перекрестился и на подгибающихся ногах скрылся в часовенке. Незнакомец в плаще не менее решительно направился в сторону рынка. И ведь вроде прошел он уже мимо Маши, которой передалось общее напряжение, так нет, надо было вернуться. Долго сверлил девушку взглядом, наконец, изрек:
- Можешь не опускать взгляд - у тебя красивые глаза... И слишком гордая осанка для простой селянской девушки. Кто ты? Ты недавно в этом городе? Пошли, я должен тебя зарегистрировать, - возражения явно не принимались, Машу цапнули за руку и куда-то повели. Мариэль тенью скользил следом.
Покои в высокой башне были мрачноватые. Но все равно довольно красиво. Незнакомец сел за тяжелый дубовый стол и жестом указал девушке стул напротив.
- Имя?
- Маша…
- Какое звучное и редкое в наших краях! А полностью, по святцам?
- Мария…
- Пресвятая Дева! Это имя необыкновенно вам идет. Сие следует отметить по-особому, - повелительный щелчок пальцев и вкрадчивый тон, - вы предпочитаете красное или белое?
- Я не пью вино! – возмутилась Маша.
- Какая поразительная чистота нравов! – возликовал собеседник. – Но надеюсь, вы не обидитесь на меня, если я подниму тост в вашу честь. Эй, бутылку красного для меня и молоко для дамы!
- Не сопротивляйся, - придушенно прошипел Мариэль, - и он особо приставать не станет.
Принесли бутыль вина, крынку с молоком, хлеб, сыр и какие-то пряности.
- Простите за скромный ужин, - вновь обратился к Маше незнакомец, - но аскетизм, noblesse oblige {прим. Положение обязывает}, сами понимаете…
Он наполнил кубки вровень с краями и ни на волос ниже отточенным движением профессионала.
- Тост – за невинную Марию, посетившую сегодня нас!
Маша с откровенным ужасом смотрела на молоко. Ее несколько смущал этот тип, но интуиция подсказывала – лучше пока потерпеть. Но вот как донести бокал до рта, не пролив ни капли? Девушка наклонилась и очень осторожно, обеими ладонями, приподняла бокал. Настырный собеседник перегнулся через стол. Их глаза оказались на одном уровне, дыхание незнакомца щекотало Машину кожу. Чувствовала себя девочка очень гадко, и самое обидное, этот тип вел себя до того безукоризненно галантно, что придраться было не к чему.
В глазах девушки заблестели слезинки, губки предательски задрожали. А ведь до сих пор методика «отлавливаем в толпе милую сельскую девушку, тащим в башню и начинаем ухаживать» действовала безотказно. Успевшие невесть что надумать и попрощаться с белым светом крестьянки, попав не в застенки, а в личные покои и столкнувшись с совершенно непривычным обращением, спелыми грушами падали в ладони и с радостью на все соглашались. Вениамин насторожился. Годы священного служения в инквизиции не совсем затушили юношеский идеализм, когда-то толкнувший семнадцатилетнего балбеса на эту работу. Насильником Вениамин не был и никому такого преступления спускать не собирался.
Он отодвинулся и уже совершенно по-другому, с отческой заботой, обратился к девушке:
- Что с вами? Не бойтесь. Вас кто-то обидел по дороге в наш город?
Теплый тон должен был успокаивать, но Маша только затряслась. В горле засело обиженное «да, вы!», но уж этого говорить точно было нельзя. Истолковав нервную дрожь как знак согласия, инквизитор ободряюще положил руку на плечо и продолжил:
- Понимаю, вам неприятно вспоминать об этом. И вы не хотите стать объектом неоднозначных намеков. Но мне вы можете полностью довериться. Все, что будет сказано здесь об этом, не выйдет за пределы комнаты. Но я заинтересован в том, чтобы ваш обидчик получил по заслугам. Кто он? Да что вы все трясетесь? Меня-то можно не бояться, я не причиню вам ничего плохого. Напротив, моя задача вас от этого оберегать… - Вениамин внезапно осекся. Пригубленный бокал никак не притупил его наметанный взгляд. Людей в комнате было двое. А вот теней на полу почему-то три.
Инквизитор слышал о подобных случаях, но ни разу с ними не сталкивался. По всему похоже, в девушку вселился злой дух. Следует обратиться к экзорцисту. А потом уж в знак благодарности своему спасителю девушка… Нет, об этом пока думать рано. Перед глазами встала должностная инструкция: «поскольку одержимый обычно теряет контроль над собой при сильном беспокойстве и во время приступа сам не ведает, чего творит, не рекомендуется оставлять его одного даже на короткое время, равно как и давить на него. Следует как можно скорее обратиться к квалисифицированому экзорцисту с целью изгнания демона. Одержимый не несет ответственности за любые поступки, совершенные во время приступа, если факт наличия демона был подтвержден. Заражение людей подобной богомерзкой болезнью рассматривать…»
- Ваш бокал опустел. Позвольте, я налью вам еще, - Вениамин делал вид, будто ничего не произошло. Он потянулся было к крынке, но отдернул руку. – Ах, надо же было забыть! Вы же наверное хотите попробовать знаменитый местный глинтвейн! Да-да, я знаю, что вина вы не пьете. Но пряности можно добавлять к чему угодно… - хорошо хоть, валерьянка, высушенная в меду, была под рукой. Помогало успокаивать особо нервных девиц.
Маша неопределенно кивнула. Вообще говоря, она хотела только покинуть башню и забыть обо всем. Пусть его, авось надоест клеиться в конце концов. Она отхлебнула ароматную смесь, и… Мощный водоворот подхватил Машу, комната завращалась и поплыла куда-то в сторону, потом в глазах потемнело…
Теперь они были в часовне. Отец Бенедикт – пожилой, лысеющий дядечка, был экзорцистом весьма толковым. Явившись по срочному вызову старого приятеля Вениамина, он сразу приступил к делу, опустив воздевания рук к небу, священный ужас и подобные спецэффекты, призванные не изгнать демона, а повысить оплату оного изгнания. Девушка, напичканная медово-травяными успокаивающими сборами, впала в транс и не воспринимала окружающий мир. Одинокая свеча скупо освещала подвал часовни, где и должно было совершаться таинство, и лишняя тень особо бросалась в глаза угловатым контуром да невероятно черным цветом. Интересный случай, очень интересный. Отец Бенедикт очень любил свою работу. Нужную молитву он выбирал, как лекарь выбирает снадобье для любимой дочери. Или, вернее – как воин выбирает клинок для Божьего Суда. После некоторого размышления было решено начать с самого щадящего «зелья» – монотонной молитвы, призванной не столько излечить жертву, сколько проверить диагноз. Вениамин крепко держал девочку – тягучие звуки простых людей вгоняли в дремоту, но бесноватый непременно должен был забиться в конвульсиях. Но Маша не шелохнулась. Если бы человек пытался использовать свою одержимость в качестве оправдания, его бы в таком случае обвинили бы еще и во введении следствия в заблуждение. Но перед глазами спасителей души четко маячила лишняя тень – куда более весомое доказательство наличия демона.
- Или он слишком силен, и так просто его не проймешь, или он слишком слаб, и отвар одурманил и его, - рассудил священник. – Пробуем дальше.
Пробовали. Через час, когда отец Бенедикт уже чередовал молитвы с матерной руганью, а крестные знамения с куда менее священными, но более выразительными жестами, Мариэль начал корчиться. Не в конвульсиях – со смеху. Изгоняй они и вправду постороннего, вселенного насильно и извне демона, помогло бы. Но природную, при рождении данную тень так не выселишь – ведь она всего лишь обратная часть души. И как ни мойся, а тень от себя не отмоешь.
- Проняло тебя, заразу! – Машины «спасители» вымотались так, будто поучаствовали в рыцарском турнире в роли лошадей. Но результат того стоил. На секунду утратив со смеху концентрацию, Мариэль вышел из образа просто лишнего темного силуэта и предстал во всей красе. Не сказать, чтобы демон был настроен сдаваться без боя, но тут он столкнулся с настоящими «профессионалами». Инквизитор попытался схватить его слева, священник – справа. Мариэль подпрыгнул и подтянулся на балке - «ловцы» красиво обняли друг друга – сумасшедший прыжок через весь подвал к лестнице наверх – просвистевший в сантиметре над головой серебряный канделябр вынудил вежливо поклониться – дверь на себя – неподкупный лязг замка - Вениамин уже перекрыл узкий коридор – кувырок под ноги (крылья уцелели чудом). Сдержанно ругаясь, Мариэль заметался по подвалу, как муравей по горячей сковородке. В тесном помещении негде было развернуться с крыльями, и они не помогали бегству, а только мешали. Наконец, после долгой и ожесточенной борьбы (точнее, гонки с препятствиями) его зажали в угол и скрутили. В вывернутой правой руке болели все суставы, о которых Мариэль знал, а так же и те, о существовании которых он даже не догадывался – уж если в чем-то Вениамин толк знал, то предпочитал это делать хорошо.
Окончательно потерявшую сознание Машу унесли в госпиталь. Вяло отбрыкивающегося уже чисто для порядка демона уволокли в специально оборудованную и ни разу доселе не использованную камеру. Следовало выбрать наиболее надежный способ для его уничтожения.
Очнулась девочка на жесткой больничной койке. Жутко болела пустая и одновременно тяжелая голова. Мысли путались. Лечь, удобно устроиться и спать дальше… Забыть, кто ты и зачем ты живешь… Да и зачем забывать – хватит просто не вспоминать, забыться навек… НЕЕЕТ!!! Где-то в глубине души будто полыхнул безжалостный черный костер, рванулось сонмище кошмаров. ВСТАВАЙ!!! Оторвать голову от подушки невозможно, мягкий, ласковый, неумолимый водоворот уносит глубже и глубже… Но и терпеть бушующий в каком-то самой тебе неизвестном закутке сознания ад нет уже сил. Остается одно. Собрать себя заново, медленно, тщательно, аккуратно. Глядишь – выясниться, что же там так глобально неправильно…
Мариэль!!! Вот довел, тень проклятый – уже от одного его имени остатки дурмана выветрились из головы, а сама Маша подскочила на кровати. Боль не прекратилась, но теперь она не путала сознание красноватой туманной завесой, а, напротив, полностью прояснила его, воткнулась голубоватым ледяным клинком. Мариэль в беде! «Помоги!» - толкалась назойливая мысль. – «На рассвете меня сожгут!!!»
Да, Маша ненавидела свою тень в тот момент, когда узнала о ее существовании. Да, она до сих пор мечтает стать этаким «Рыцарем без страха и упрека». Но убивать этого нахала она не позволит. Безо всяких почему, просто не позволит и все. Что делать? Устоять на ногах почти невозможно, голова дико кружится. А этот заточен в черт знает каком каземате на черт знает каком конце города. Не успеть до рассвета…
Полная луна заглянула в окно, в ее серебристом свете колыхнулась слабенькая серая тень… Тень! Точно! Внезапная, безумная мысль, даже не мысль – не оформившийся порыв… Стараясь не думать, что она творит, иначе утеряешь концентрацию и собьешься, Маша с трудом встает на ноги. Закрывает глаза. Ясно видит лучик в лабиринте черных зеркал… Нет, не лабиринте – замкнутом кольце. Не выбраться! «Выход есть всегда, даже если мы его не видим…» Бросок! Зеркала пружинят под напором, бережно отбрасывают назад. Не спеши, не потеряешь зря времени… Используй то, что мешает тебе, как помощника. Отойди назад, насколько сможешь. Оттяни зеркало, как натягивается тетива на луке. Как стрела, нацелься точно в диаметрально противоположную точку. Ни секундой раньше, ни секундой позже… Не прыгай, просто дай зеркалу толкнуть тебя… Все ускоряющийся полет… «Со скоростью смерти» - мелькает и гаснет мысль. Звон… Черные осколки вокруг. Черные осколки впиваются в луч, но его уже не удержать… Ноги не чувствуют пола, ты летишь… И все меркнет.
Маша с трудом разлепила глаза. Она лежала на полу рядом с кроватью. Над ней черной монолитной глыбой с яркими фонариками глаз склонился демон… Н-даа, картина для ночного кошмара. Еще недавно девочка завизжала бы самым позорным образом, теперь только слабо улыбнулась. Вид у Мариэля был заботливый и несколько пристыженный.
- Видать, святое «слово» и тебе на пользу пошло…
- Что со мной, неважно. Главное, вы сможете идти?
- Не уверена…
- Тут недалеко…. Вам не стоило прилагать столько усилий.
- Тебя же спасала, идиот!
- Зачем брать замок приступом, если отперта калитка?
- То есть?
- Вы истратили куда больше энергии, чем следовало. И такой всплеск совершенно точно привлечет лишнее внимание. Надо бежать.
- Как и куда?
Мариэль не ответил. Он прислушивался к этому миру. Бережно касался его струн, и те отвечали невыразимо прекрасной, недоступной земным инструментам музыкой. Но ее красота не привлекала хмурого теня. Он знал, как она опасна, как легко впустую растратить все силы, заслушавшись и потеряв концентрацию, как легко раствориться в этом мире… Вот только тогда твоя душа провалится в преисподнюю настолько глубоко, насколько это вообще возможно. Наконец, одна тонкая нить зазвенела. Переход совсем близко, всего-то за окном, забранным частой решеткой… Но куда? Маша с трудом встает на ноги и прислоняется к стене:
- Так что там?
- Ну, далеко идти не придется, - о плохой части дела Мариэль тактично умолчал.
- Веди… - на большее сил не хватало.
Девушку не заперли по счастливому стечению обстоятельств: во-первых, ей полагалось до утра пролежать в отключке, во-вторых, и Вениамин, и отец Бенедикт очень переживали за ее здоровье (первый удачный опыт по «изгнанию демонов», как-никак) и потребовали, чтобы время от времени заходил врач осмотреть «жертву богомерзкого ритуала», в-третьих, когда Машу втащили в палату, инквизитор в порыве служебного рвения устроил внеплановую ревизию и день в больнице выдался суматошный.
Сторож у ворот госпиталя бдительно дремал, подлечив траченные чересчур активным инквизитором нервы хорошей бутылкой вишневой наливки. Маша попыталась сдвинуть тяжелую створку – безуспешно. Силенок не хватает, а может, там и заперто. Времени совсем мало – уже бледнеют редкие звезды в больничном окне, а Мариэль чувствует себя так, будто в него уже летит арбалетная стрела. Хранитель не может не заметить такого всплеска. И много времени для поиска этого мира ему не понадобится. А тогда… Он сам – тень, и не сможет ничего противопоставить тем пакостям, которыми Норгона снарядили для поимки. На Машу надежды еще меньше. У нее просто отберут тень и аккуратно подсадят другую, чтобы девочка смогла вернуться домой да и вообще жить. Ведь гибель одного из пары «оригинал-тень» всегда влечет и гибель второго… Почти всегда…
Стоп, стоп, стоп. Надо успокоиться и собраться. Пусть Маша истерит, Мариэль это в себе ненавидел. Он старался выжечь в себе то, что другие называют «способностью сопереживать». Тьфу! От твоих соплей лучше никому не станет, уж коли каша заварена, лучше помоги ее расхлебать. И лишние эмоции тут только помешают.
Мариэль повнимательней присмотрелся к створкам, которые в дурном, отчаянием вызванном, упорстве дергала Маша, и рассмеялся. Как все оказывается просто! Легкий толчок – и ворота нехотя распахнулись. Никакой магии. Они просто открывались наружу.
По мере приближения к точке перехода она нравилась Мариэлю все меньше и меньше. Соответственно, все больше хотелось остаться, положиться на судьбу, поискать другой переход, наконец, послать все, с Норгоном во главе, к Кузькиной матери. «Добегался. Маша на ногах не держится, у тебя самого руки, считай, нет, - ехидничала совесть. И все мечешься… Не спасаешь свою жизнь, просто оттягиваешь приговор. Сам пойми, ты не волен был в рождении. Не волен и в смерти. От тебя зависит только, насколько достойной будет эта смерть…». «Лимит переходов почти исчерпан, - попробовала совесть зайти с другой стороны, - а вы еще не вернулись. Уж хочешь побегать, в выбор поиграть – хоть девчонку в это не впутывай. У нее своя жизнь, а ты влез, разрушил… И ей-то как раз выбора не оставляешь, за собой таскаешь. Как собачонку на поводке. Сам бы от такого обращения небось давно озверенел, а она терпит…». Все! Хватит! Соберись, а то и вправду при переходе на части разберетесь… Да, все жутко, подло, трусливо и неправильно, но иначе нельзя. Что предлагаете? Искать другой переход, понадежнее? А ну как не найдем? Или не дойдем? Нет уж, есть синица в руках – и довольно. Ну его, журавля!..
В прошлом мире таяли последние звезды. Тут же они ярко сияли над головой. В колодец не рухнешь, но и особо ничего не разглядишь. Тем более, если ты тень. Маша философски пожала плечами. Похоже, их с Мариэлем роли снова поменялись. Кстати, а он-то где? Девочка сделала два полных оборота вокруг оси и убедилась, что демона рядом не наблюдается. Тогда она пошла в первом же приглянувшемся направлении. Авось кого и найдет. Тихо шелестела трава (а может, и не трава?), плыли в небе облака… В такие ночи хорошо тихо и одиноко грустить о чем-то, что никогда не сбудется. Идиллию нарушил желтый фонарь, возникший в двух шагах. А под фонарем стоял Хранитель Норгон собственной персоной…
- Здрассти, - пискнула Маша, чувствуя себя на редкость по-идиотски. – Если вы к Мариэлю, то его дома… ой, ну то есть со мной, нет…
- Я знаю, что дома его нет… И уже не будет, - Хранитель жестом остановил Машу. Выглядел он очень устало и растерянно. – Я даже знаю, почему…
Маша молча кивнула. Незачем было говорить.
- У каждого человека есть тень, - издалека начал Норгон, - рождающаяся вместе с ним. И при смерти одного вторая либо погибает через несколько дней по естественным причинам – болезнь, несчастный случай, никакой мистики, или сходит с ума… Потому что гибель одного из пары оригинал-тень означает, что второй лишится своей пусть «отрицательной», но все же половины. Равноценной. Ведь при рождении вы получаете одинаковые качества, и сами решаете, какие из них развивать, какие – отвергать…
- Но один выбирает хорошие качества, а другой…
- Не скажите… Просто у вас разное мировоззрение. И, кроме того, Мариэль совсем не плохой. Просто… Дело в том, что в ипостаси оригинала любая личность полноценна, а вот в тени проявляются только некоторые стороны, и отнюдь не лучшие… Она – именно тень, слепок, негатив… И потому ею вовсе необязательно быть. Когда-то давно наш народ научился создавать такие… демо-версии самих себя, которые и являются в кошмарах. В них идут все пороки, которые мы в себе признаем, личность при этом от подобной дряни освобождается. А Мариэль другой. Он всегда сам выступал в роли тени… И закостенел в ней… Что не лучшим образом сказалось на его характере… - Хранитель тяжело вздохнул. Маша наконец-то увидела, что у него слишком старые, усталые и мудрые глаза. И руки испещрены глубокими шрамами. – Я не могу понять, зачем это ему понадобилось. Ведь у меня нет тени – или оригинала… Так уж получилось… Мой оригинал – любой человек в ту минуту, когда он разочаруется в своих мечтах… Но не в том дело. Никто не запрещает быть тем, кем ты хочешь. Но вы заметили, что Мариэль куда старше вас? Он единственный, кто сумел порвать связку с умирающим оригиналом и привязаться к младенцу, родившемуся в тот же день и час – к вам. Я вполне понимаю его желание жить, но Совет счел подобный поступок недопустимым… Ведь он не дал вам выбора – вы развивались, как дополнение к нему. И судьба нашего демона решалась на общем голосовании. Я просил просто смертной казни, поскольку второй вариант понравился бы ему еще меньше – отшелушить от этого паразита весь негатив и собрать еще одну пару оригинал – тень. Вроде и гуманнее, только личности бы получились бледненькими…
- Спасибо за такую заботу обо мне, - ехидно отозвалась темнота. – Но я уж лучше как-нибудь сам. А ну, пусти девочку. Нечего ей голову дурить!
- Мариэль! Зачем ты пришел? Ты же прекрасно понимаешь, я обязан…
Демон насмешливо сверкнул глазами:
- Я понимаю. Только у меня, в отличие от некоторых, совесть есть. Я пришел навстречу судьбе. И требую последнее желание!!! Я хочу умереть в бою. В бою с тобой, друг Норгон. И если на поединке мне удастся тебя обезоружить – ты прекратишь преследование.
- Что ж, ты сам выбрал свой путь, - глухо проговорил Норгон ритуальный приговор и нехотя обнажил свой меч. Мариэль усмехнулся и танцевальным движением перетек в боевую стойку. В левой руке немедленно льдисто-зеленым светом полыхнуло длинное лезвие.
Круга не было. И так некуда отступить. И так не от кого отгораживаться: «Это наша битва!». Нетушки. Не ваша. Нет у вас друг к другу личных счетов. И ни один не хочет, чтобы так все кончилось. Но все равно стремиться кончить это побыстрее. Смыть с рук кровь. Забыть. Зазвенела сталь. Шаг, еще шаг… Прыжок! Выпад – блок, где-то за гранью сознания. Быстрое кружение лицом к лицу, попытка выявить хоть какую-то слабую сторону… Маша заворожено следила за поединком, на глаза навернулись слезы. И так ясно, что проиграют оба.
***
Тонкая пелена междомирья трещала, жалуясь на несчастливую судьбу. Сначала – безумный, клокочущий, обжигающий всплеск. Одна искорка, но и такую вовремя не затуши – быть пожару. А теперь сквозь нее яростно, неудержимо прорывались. Стая неслась по следу. Четко, быстро, согласованно. Яркая вспышка уже погасла, но направление забыть было трудно. Стая не знала жалости. И не страдала от совести. Они преследовали лишь тех, кто напросился сам. Кто добровольно расплескал жизненные силы. А значит, не ценил их. У такого грех не отобрать. А если и помрет – виноват будет только он сам…
Сторож у ворот госпиталя заворочался во сне. Судя по всему, его одолевали кошмары… Стая ворвалась в палату, где только что ключом била энергия. Никого. Но когда это их останавливало? «Глупцы, вы думаете, что ушли от нас. Но вы оставили СЛЕД. И мы пойдем по нему…» - пронеслось в голове вожака. Палата опустела, и сторож уже спокойно храпел. Преследовавшей его в кошмаре стаи уже не было. В этом мире.
***
Поединок оборвался внезапно. Мариэль, уже приготовившийся к смерти, по инерции замахнулся, да так на середине выпада и остался в заведомо неудобной позе. Хранитель насторожился, но было тихо. Может быть, переполненный жажды вой им только померещился. Может быть…  Мариэль снова перешел в исходную боевую стойку, и будто лопнула пружина, до того сдерживавшая время. Хриплый и жуткий вой затопил пространство, со всех сторон одновременно стекались парные злые огоньки. Баргесты. Дикая, ненасытная стая, нашедшая очередную жертву. Грязно-серая шерсть клочьями, желтые туповатые когти – такие не царапают, а раздирают… Ростом с крупного пуделя, но этот размер никого не обманывал. Да и в одиночку баргесты не ходят… Только огромными стаями… Такая не будет сражаться – просто захлестнет и затопит, живое ли, неживое…
Мариэль покачал клинком и ехидно оскалился:
- Так вот как исполняют последние желания! Чтож, потребую счет на небесах!
- В принципе, вы с Машей можете идти. С такой стаей можно разобраться и в одиночку, - «успокоил» его Хранитель. Трое и вправду лучше одного только с точки зрения гастрономических интересов стаи. – Давайте-давайте, я тут разомнусь и догоню.
- Вот только бегать мне что-то надоело, - протянул демон.
Маша каким-то образом оказалась между парнями.
- Вы только не двигайтесь, и ничего не бойтесь, что бы ни случилось, - попросил Хранитель. Естественно, девочку тут же придавила паника. Раз предупреждают, то…
- Стой, ты не правильно говоришь, - бросил Мариэль. – Раз предупреждают, то придется бегать и бояться. Маша, послушай. У тени есть одно маленькое преимущество – ее невозможно убить. А мою смерть слишком ждут, нашу связку в случае чего мгновенно порвут и вам вручат замену в коробочке с ленточкой. Норгон предстанет героем, разогнавшим стаю,  и умоет руки. В накладе я один… - он внезапно сорвался, - так что не моги бояться, дура, и они тебя не сожрут!!!
Твари будто ждали нервного срыва. Точнее, именно его и ждали. Это их промысел – довести и вытягивать расплескиваемую энергию. Одновременно несколько «пуделей» прыгнуло на нашу троицу. Один повис на клинке Норгона, двух каким-то лихорадочным и полунецензурным жестом отбросил Мариэль. Баргестов это только раздразнило. Они продолжали бросаться по нескольку штук. Стае вовсе незачем быстро растерзать жертв. Куда важнее сыграть на эмоциях, внушить безысходность и одновременно все оттягиваемый конец. Тогда добыча сама себя угробит, сама «подкормит» стаю… Пора, пожалуй. Два баргеста взвились в крутом прыжке, третий рванул отвлекшегося на почти вертикально падающих тварей Хранителя по ногам. Баргесты как-то сразу затопили жертв. Не рвали, не кусали, только щелкали зубами и вжимали сбитых с ног Машу и Хранителя в землю. Мариэль рванулся помочь, но ничего не мог поделать – «песики» повисли на нем, не пускали… Полная безнадега… Или все же не полная? Норгон рубанул, снося голову ближайшей твари. Стая не заметила столь ничтожной потери. Но кое-кто другой заметил. Нервы Маши были на последнем пределе, когда на нее, щедро рассыпая остывающие красные капли, шлепнулось нечто. Девушке было уже не важно, что именно. Она визжала. Дико, полубезумно, захлебываясь, но не смолкая ни на вдохе, ни на выдохе.  Если ты дошел до грани, сделать последний шаг и сойти с нее не так-то трудно. А там все круто меняется. Баргестов просто расшвыривало звуковой волной. Каких-то полторы минуты – и поляна опустела. Визг стал раз эдак в двадцать интенсивнее вбуриваться в уши имевших несчастье остаться и не потерять ни сознания, ни рассудка Мариэля и Норгона. Оба одновременно попытались утихомирить свою недавнюю спасительницу:
- Маша, спасибо, что прогнала этих, но ради всего святого, заткнись наконец!!!
- Маша, я прошу вас не воспринимать все так близко к сердцу. Успокойтесь, пожалуйста... – «утешатели» рванулись к девушке с прямо противоположными намерениями, но промахнулись и столкнулись. Визг моментально сменился хихиканьем. Да уж, эти двое просто созданы для работы в паре!
Мариэль и Хранитель медленно поднялись на ноги и в упор посмотрели друг на друга. Повисла нехорошая тишина…
- Что ж, остался только «более гуманный» вариант, - горько усмехнулся первый. На его запястьях сами собой щелкнули светящиеся наручники.
- Ребят, а может не надо? – жалобно начала Маша.
- Ничего другого не осталось. Убежать он уже не может, жребий был брошен. Поединок же кончился ничем, а повторить его нельзя… - ответил Хранитель. – Вы подождете свою настоящую тень? Или предпочитаете вернуться в свой мир вместе с этим? Тут неподалеку переход…
Светало… Накрапывал дождь, в сером небе с заунывными криками летали птичьи стаи… В этот мир приходила осень.
- Ни то, ни другое. Я провожу его до… - Маша глухо, с трудом выговаривала слова, неотрывно глядя на небо.
Хранитель все прекрасно понимал. И согласно кивнул. Несколько часов они молча шли до еще одного перехода. В родной мир Мариэля и Норгона.
***
Широкая площадь, вымощенная огромными светло-серыми валунами. Собравшаяся толпа. Нет, не толпа, нет ни жадного предвкушения чужих мук, ни вечно напирающих задних рядов. Они просто стоят. Нет криков и проклятий, но от этой безысходной тишины у Маши в горле застрял ледяной ком – если бы обвиняли в голос, было бы лучше. А может , не лучше, а всего лишь проще… Можно было бы бороться. Мариэль торжественно прошел к центру и выжидательно уставился на Хранителя. Тот повернулся к Маше:
- Позвольте несколько вопросов для протокола. Сколько вам лет? Только честно, мне нужны точные данные…
- Четырнадцать недавно исполнилось.
- Ах ты, (…)! Добегался! – с трудом перекричал поднявшийся шум Норгон. Ну таких слов девушка от него никак не ожидала. – Видите ли, до недавнего вашего дня рожденья Мариэля еще можно было отодрать от вас. Но теперь время упущено, ваша психика полностью сформирована и заменить тень без необратимых последствий стало невозможно… Мы не можем губить невинную душу ради казни вот этого вот.
Мариэль с мрачным удовлетворением сделал ревущей площади ручкой и шагнул из невидимого круга. Наручники с серебристым звоном рассыпались в пыль.
- Премного благодарю за такое внимание к моей персоне и особенно к моей те… Ладно, моему оригиналу! А теперь мне пора кое-кого домой проводить! – Мариэль подхватил Машу под руки и пошел прочь с площади. Норгон даже не удосужился посмотреть им вслед.
***
Все кончилось, и не так, как того кто-нибудь хотел. Изгнанник, достаточно везучий, чтобы избежать приговора, но не отменивший обвинений, Мариэль уходил из города с гордо поднятой головой. А что ему еще оставалось? Только защитить Машу от гнетущей тишины, потому что для него тишины не было. Этот мир не примет преступника. Гневно гудели тысячи струн, порицая его: «жизнь – это постоянное выбивание отсрочек у смерти? Ну и чего добился ты?» Уж лучше бы сразу… Да что там сразу – любые, даже самые затянутые пытки, были бы все равно лучше…
Само собой, точку последнего перехода они найти с ходу не смогли… Того хуже, Мариэль не чувствовал ее вообще, вновь и вновь чутко прислушиваясь к этому миру... Шумело вокруг очередное бескрайнее поле без единого ориентира. До чего нелепо – никаких стен, а идти все равно некуда, нету дороги… Добегались.
- Стойте! Стойте! – раздался за спиной знакомый голос. Норгон бежал, размахивая какой-то папкой. – Я тут покопался в архиве и вот чего обнаружил… - он зашелестел листами бесконечного вроде дела. – Вот… В тот же день и час, когда родилась Маша, погибла ее тень… И некий Вячеслав Петрович в то же время проводил какие-то эксперименты по «высвобождению». Исход летальный. Маша, быстро вспомни, тебе это имя ничего не говорит?
- Вроде ничего, хотя… - Маша задумалась. – Точно! Это был какой-то сектант, он все говорил про чистый свет без тени и пытался отделаться от своего негатива… Родители говорили, пока он не свихнулся, он был похож на меня… Он мой родственник, двоюродный брат…
- Все сходится… Это и был старый оригинал Мариэля… Он сам порвал свою связь со своей тенью, более того, установил зыбкую связь с вашей… Но ее не хватило для поддержания жизни. Результат – две жертвы, и ваша встреча с Мариэлем… Таким образом, этот нахал сбежал от своего хозяина не сам. Мариэль, совет принял решение снять с тебя все обвинения!
- О да, не сам… Думаешь, я после этого забуду то одиночество, ту пустоту?! Когда я уходил по улице под дождем… Потому что меня изгнали, нет, выкинули, как надоевшего котенка! Как я мечтал, чтобы смерть пришла за мной поскорее, как меня по пятам преследовал призрак безумия… Как я петлял по улицам без цели, и почему-то все не возвращался в тот мир, где могу хотя бы умереть?! Как увидел в окне роддома молчащего младенца… Он не кричал – а значит, не мог сделать первый вдох. Вокруг суетились родители и медсестры – а он на них спокойно смотрел. Я загадал, что ненадолго переживу его - просто чтобы поставить условие смерти, чтобы казаться главным… Загадал – и ушел с той улицы. И уже не слышал, как закричал тот ребенок… А потом натолкнулся в каком-то замусоренном тупике на тебя. Думаешь, теперь я забуду, как побежал к тебе за утешением, а ты обозвал меня преступником?! Я раскрылся – ты ударил, и стал читать мне мораль… Что?!! Думаешь, такое забывают?! Нет!!! –Норгон молча опустил голову. Демон никогда злопамятностью не страдал… Он просто не страдал от милосердия и забывчивости. Мариэль внезапно остановился. И прошептал:
– Такое прощают.
Мариэль протянул руку, недавние противники обменялись крепким рукопожатием, синхронно радостно заорали и обнялись. Вот и конец этой ненужной обоим войне. А прямо рядом с Машей разгоралась та самая точка перехода. Дорога домой.